Abstract
О часе эротики в мире высокой дипломатии, о главном оружии Наполеона и о том, как тяжело быть реформатором императорской крови
It"s not enough to bash in heads
you"ve got to bash in minds
(с) Dr. Horrible"s Sing-Along Blog
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДРАГУНСКИЙ СЫН
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ГЕРЦОГСТВО БЕЗ ГЕРЦОГА
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. КРАСАВЧЕГ И МЕБЕЛЬ ПРАВОСУДИЯ
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРЕТИК НА ВОЙНЕ
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ГУСАР ПО ЖИЗНИ
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. КРАСНЫЙ КОРОЛЬ
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ПЕРЕВОД С ПОВЫШЕНИЕМ
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ПРИНЦЕССА-АНГЕЛ
ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ. ПОТЕРЯШКА
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ. ПОЧЁМ В ЧЕХИИ КАРТОШКА
ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ. КРАДЕНЫЙ ПРИНЦ
ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ. СЛАБОУМИЕ И ОТВАГА!
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ЭТОТ ДЕНЬ ПОЗОРА ПОРОХОМ ПРОПАХ
ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ. КАВАЛЕРИСТ И ТЕОРЕТИК – ЭТО СИЛА
25 июня 1807 года на плоту посреди Немана, напротив городка Тильзит, император французов Наполеон и русский император Александр заключили друг друга в тесные объятья и удалились в закрытый павильон, где пробыли без свидетелей целый час (за кадром грає романтична музика). Фридриха-Вильгельма не пригласили: до такого уровня отношений он не дорос. Бонапарт недвусмысленно дал понять, что его интересуют чувства между равными, а кто такой король, чтобы претендовать на внимание императоров. (Минута эротики в нашем эфире подошла к концу).
Ахтунг!
Фридрих-Вильгельм, пребывая в привычном для себя состоянии меланхолии, написал Луизе в Мемель, что Пруссию планируют ликвидировать и поделить между соседями, а он собирается отречься от престола, потому что никакого смысла же нет. В конце была приписка: мол, я понимаю, дорогая, как тебе сейчас тяжело, но Наполеон, говорят, падок на очаровательных женщин. Как жаль, что переезды сейчас вредны для твоего здоровья...
Луиза прекрасно знала своего мужа. Да, ей сильно нездоровилось с весьма недвусмысленными симптомами: тошнота, слабость и отсутствие месячных, – но мужу она просто ответила "ОК. Поняла. Выезжаю".
Свидание произошло во временной резиденции Наполеона в Тильзите, и обе стороны прекрасно представляли, с кем им предстоит иметь дело. Она ожидала увидеть злобного карлика, пожирающего на завтрак младенцев благородных кровей и запивающего сырую плоть слезами обездоленных вдов. Он думал, что ему предстоит встреча с очередной высокомерной дурой, считающей, будто аристократическое происхождение делает её чем-то лучше других. Оба были весьма удивлены. Разговор происходил без свидетелей (пошли вон! Я же сказал, минута эротики закончена!) и аудиозаписи из-под дивана, увы, не сохранилось, но Луиза вышла из комнаты весьма задумчивой, а Наполеон, рассказывая об этой встрече в письме Жозефине, тут же принялся оправдываться, что его любовь к ней ничем не поколеблена и вообще, всё это грязные слухи.
Как и сама королева Луиза, варианты сцены её встречи с Наполеоном очень сильно различаются в зависимости от автора
Так или иначе, условия мира были для Пруссии беспощадны и унизительны. Её не просто урезали до состояния "до-Фридриха". С ней поступали по-рациональному, как с территорией. Всё, что к западу от Эльбы – не только рейнские земли, но и Альтмарк, с которой начинался Бранденбург – уходит к королевству Вестфалии, управляемом братом Наполеона. Всё честно отжатое в 1790-х во время второго и третьего раздела Польши – к "герцогству Варшавскому", живущему с милости Парижа. Российскому императору бросили подачку в виде Бялостоцкого уезда – естественно, тоже за счёт Пруссии. Плюс содержание оккупационных войск, 400 миллионов талеров контрибуции и обязательство выставлять свой военный контингент на стороне Франции.
Остатки Пруссии после Тильзита оранжевым. Синим – земли Гогенцоллернов, отторгнутые в пользу России, герцогства Варшавского, Саксонии, королевства Вестфалия и Франции
И вишенкой на торте – присоединение к любимому детищу Наполеона, Континентальной Блокаде. Осознав, что добраться до Британии и разбить её в честной полевой битве не выйдет, император французов решил задушить своего злейшего врага экономически. Ещё в ноябре, только въехав в Берлин, он издал декрет, в котором всем "друзьям Франции" предписывалось закрыть порты для британских кораблей и вообще прекратить с островитянами всякую торговлю. И теперь это требование было "намбер ван" в отношениях с любой европейской страной, вплоть до угрозы объявления войны.
Пьедестал Великого Фридриха был высок, оттого падение Пруссии было тяжело втройне. Мало позора поражения, мало контрибуций и территориальных потерь, так французы начали откровенно издеваться над побеждёнными, вымещая на них все свои давние страхи. С Бранденбургских ворот сняли квадригу и отправили в Париж, оставив на верхушке одиноко торчащий штырь. Шпагу Фридриха Великого тоже забрали, а памятник в честь победы над французами при Росбахе снесли. Страна наполнилась доносчиками, как штатными, так и добровольными. Прусская шпионская сеть, гордость Старого Фрица, тоже продолжала исправно работать... только непонятно, на кого. И это не считая банальных грабежей, которые учиняла почувствовавшая безнаказанность французская солдатня.
Наполеон играл по новым правилам и знал, что главная победа не на поле боя, а в умах – поэтому первым делом сделал то, чему научился в Египте: закрыл две из трёх берлинских газет, а в оставшуюся немедленно поставил своего редактора, который наполнил медиа-пространство контентом типа "СКАНДАЛ В КОРОЛЕВСКОЙ СЕМЬЕ!!! Вы бы никогда не подумали, что королева Луиза... ".
Для Европы это было ново. Европа по-прежнему считала, что главное – разбить вражеские войска, и беззастенчивая пропаганда в качестве оружия была для неё непривычна. Но это ненадолго.
Да и вообще, в Германии настали новые времена.
Что для Пруссии было позором, то для многих других немцев стало окном возможностей, ведь Франция всё ещё несла с собой флёр свободы, равенства и братства, так что либералы изначально восприняли случившееся как возможность сбросить оковы реакционного абсолютизма и инсталлировать на родине демократию.
Ещё не успел развеяться пороховой дым над Йеной, как в Саксонии началось восстание, и курфюрст Фридрих-Август (тот самый, что бодался с Австрией в Картофельной войне) поспешно принял конституцию и пообещал подданным быть хорошим. А потом сделал то, что всегда делали Веттины – перебежал на сторону победителя. В Дрезден немедленно явился старый лис Талейран, и уже через 2 месяца курфюршество Саксония прекратило своё существование, зато на карте появилось одноимённое королевство. Памятуя, что верные собачки требуют подачек за каждую выполненную команду, Наполеон щедро отрезал своему новому союзнику кусок Пруссии, а заодно формально подчинил ему свежесотворённое герцогство Варшавское. Саксонская общественность не осталась в долгу и принялась усиленно лизать императора французов во все доступные места, вплоть до переименования Пояс Ориона в Звёзды Наполеона.
Рейнский союз в 1808-м. Особенно радует Бавария почти до Адриатики
Да и вообще, для усердных жополизов настали благодатные времена. Деньги, собственность, титулы, хорошие места в администрации – Наполеон не скупился раздавать честно награбленное тем, кто пел ему осанну громче всех. Некоторые при этом делали это ещё и с идейной подоплёкой, как, например, знаменитый Георг Гегель, который лично приветствовал императора французов на улицах Йены за день до битвы, а потом в Баварии работал редактором глубоко верноподданнической газеты.
Дописал я, значится, "Феноменологию Духа", выхожу на улицу – а тут мне Душа Мира навстречу
Но в 1808 году внезапно мелькнула надежда. Наполеон в своём стремлении стать владычицей морскою совершил стратегическую ошибку и оккупировал Испанию, где немедленно завяз в той самой "народной войне", о которой не раз говорили военные теоретики. Не воспользоваться моментом было грешно, и все взоры обратились к единственной континентальной стране, всё ещё не окончательно раздавленной французским катком – Австрии.
Если Австрия и сделала выводы из серии поражений, преследующих её уже 15 лет, то это были какие-то очень странные выводы. Во всех мировых бедах были обвинены якобинцы, а поскольку любой монарший двор – это по определению гадючье кодло, то смышлёные царедворцы немедленно стали называть якобинцами любого, кто осмелился заикнуться о реформах в любой сфере. После того как нескольких неосторожных чиновников съели прямо при исполнении, всем стало ясно, что единственный возможный вариант хоть что-то поменять – это сделать ставку на персону, обладающую иммунитетом против охоты на ведьм – а таковым обладали исключительно родственники цесаря Франца. Поскольку выбор был невелик, то так и вышло, что во главе партии реформистов стал не самый способный, а единственный, кого смогли найти – второй брат императора эрцгерцог Карл.
Эрцгерцог Карл Габсбург (1771–1847) в облачении магистра Тевтонского ордена (1800–04)
Первый его заход на цель был неудачным: все изменения в военной сфере, которых он смог достичь, свелись к расформированию нескольких полков и создании нескольких ведомств. Зато он немедленно рассорился с остальными братьями, которые стали подозревать его в недопустимом либерализме и покушении на престол. Карл обиделся и хлопнул дверью.
Но после позора 1805 года партия патриотов при дворе снова взяла верх. Франц, распустивший 1000-летнюю Священную Римскую Империю и провозгласивший себя просто императором Австрии (теперь под номерным знаком 01), стал в их глазах изменником похлеще якобинцев. Естественно, никто это вслух не говорил, но лозунг "Возродим Священную Римскую Империю!" стал весьма популярным, и идя навстречу пожеланиям завсегдатаев венских салонов, император вернул брата в министерство и даже провозгласил генералиссимусом, что дало тому право единоличного командования всей армией.
В этот раз реформы были куда более радикальными. Карл не просто перекроил структуру подразделений и создал специальные службы обеспечения, которые занялись ахиллесовой пятой австрийской армии – логистикой, но и поувольнял несколько десятков старых генералов, открыв путь наверх более молодым и открытым для новшеств офицерам. Но главным его свершением, за которое он немедленно получил среди отборных аристократов славу "царственного якобинца", стало формирование в имперских владениях (т.е. в домене Габсбургов, а не венгерской короны) Народного Ополчения. Да-да, эрцгерцог тоже читал Шарнхорста.
И вот в начале 1809 года патриотическая партия решила, что время настало – пора врезать корсиканскому людоеду по первый фунт соли! (Что характерно сам эрцгерцог был против, так как считал армию недостаточно подготовленной). Пока лучшие французские части гонялись за испанскими партизанами, Австрия объявила войну Наполеону и всем его клевретам.
Увы, Карл был настолько же хорошим реформатором, насколько неудачливым полководцем. Вдобавок, его звание генералиссимуса оказалось игрушечным, так как остальные братья (тоже занимавшие немаленькие посты в армии) продолжали держать в кармане фигу. Приходилось заниматься дипломатией и компромиссами прямо в генштабе – и драгоценное время утекало сквозь пальцы, пока эффект неожиданности стремительно превращался в тыкву. Когда австрийцы наконец-то вторглись в Баварию, Наполеон уже был там. Оба берега Дуная опять стали ареной хитровымученных манёвров, в ходе которых французы случайно захватили Вену. У Карла был отличный шанс подловить Бонапарта, когда тот попытался переправиться у Асперна, а разлив Дуная смёл мосты, разрезав его армию пополам, но всё свелось к тактической победе без последствий. Через два месяца австрийцы были разбиты в долгой и ожесточённой битве под Ваграмом, и Карл запросил перемирия. Теперь на него повесили всех собак, реформу свернули, а его самого навсегда отстранили от командования.
Территориальные потери Австрии по результатам войны Пятой коалиции
Условия нового мира были почти так же унизительны для Австрии, как двумя годами раньше для Пруссии. Кроме немалых территориальных потерь и обязательства выступать с ним в союзе против всего мира Наполеон затребовал контрибуцию VIP-уровня – императорскую кровь. В переносном смысле, конечно же.
Суть в том, что Бонапарт уже был немолодым мужчиной и начал задумываться о будущем рода... которого у него не было. Жозефина была прекрасной женой (на самом деле нет), и он её таки любил (таки да), но после потрясений революции у неё не могло быть детей. А зачем создавать империю, если её некому передать? Но и жениться на ком попало мешали непомерно разросшиеся понты. А вот императорская дочка, 18-летняя Мария-Луиза – в самый раз. И пошла она к нему, как в тюрьму...
продолжение следует ЗДЕСЬ
