Abstract
О трёх источниках и трёх первосоставных реформы, трёхцветной моде в Париже и агрессивном переманивании сотрудников
Проходят века, а вы так и стоите на посту у рыночной площади...
(с) Г. Горин «Дом, который построил Свифт»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДРАГУНСКИЙ СЫН
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ГЕРЦОГСТВО БЕЗ ГЕРЦОГА
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. КРАСАВЧЕГ И МЕБЕЛЬ ПРАВОСУДИЯ
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРЕТИК НА ВОЙНЕ
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ГУСАР ПО ЖИЗНИ
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. КРАСНЫЙ КОРОЛЬ
В 1795 году британско-ганноверская армия герцога Йоркского была разбита наступающими силами Директории и оставила все Нижние Земли, где вместо свергнутой монархии (король сбежал в Англию) возникла Батавская республика. Среди прочего этого означало, что теперь у революционной Франции и владений Георга III теперь не было общей сухопутной границы, и война в основном переместилась на море. А это, в свою очередь, означало, что Герхард Шарнхорст, уже майор и заместитель генерального квартирмейстера армии, вернулся домой.
Французское вторжение в Нидерланды, 1794-95
И снова взялся за перо. Докладные записки начальству, брошюры, письма в журналы. Теперь он был не кабинетным теоретиком, а боевым офицером, награждённым за храбрость, так что слова его, и прежде вызывавшие немалый интерес, стали ещё более весомыми. Увы, это не отменяло его главный недостаток – отсутствие титула. А значит, в итоге, всё это было очень мило... но необязательно к исполнению.
В 1797 году он оформил свои впечатления от войны с французами в своеобразный Opus Magnum – "Entwickelung der allgemeinen Ursachen des Glücks der Franzosen in dem Revolu-tionskriege, und insbesondere in den Feldzügen von 1794„, что можно кратко перевести как «О причинах успехов французских войск в революционных войнах, на примере кампании 1794 года». Эссе недвусмысленно призывало сделать то же, что и французы, и сводился этот план реформ к трём основным направлениям.
Во-первых, чисто тактическое – перестать чистить ружейные стволы кирпичом отказаться от ведения боя пехотными линиями с упором на скорострельность в ущерб точности (мол, всё равно с таким качеством стволов никуда не попадёшь) в пользу французского, короткими боевыми колоннами, прикрытыми спереди tirailleurs – егерями в рассыпном строю.
Одна из разновидностей пехотного построения французов – «смешанная»: линейная пехота по центру, с флангов её прикрывают атакующие колонны, с фронта рассыпаны стрелки
Во-вторых, организационное. Перейти от случайного компонования различных родов войск к созданию самодостаточных подразделений, включающих и пехоту, и артиллерию, и разведку, и части снабжения, и инженеров – дивизий (от diviser – разделять). И создать, наконец-то, Генеральную Ставку командования, которая бы заведовала войной даже в мирное время.
И наконец-то, самое важное... В-третьих... Армия должна стать призывной. Армия должна стать народной. Армия должна стать национальной. Потому что главное на войне – сила духа и мотивация, а ничто не придаёт этой силы больше, чем ощущение правоты, происходящее от единения с населением своей страны.
И если с первыми двумя пунктами начальство готово было согласиться (в конце концов, все мы рациональные люди и печёмся о пользе Родине), то третий вызывал у правящих кругов нескрываемое отторжение. Как это? Нам, аристократам, чувствовать себя едиными с тупой деревенщиной и жлобами-мещанами? Да ещё и в рамках богомерзкой французской выдумки под названием нация? Да вы, батенька, вольтерьянец, я погляжу... Сейчас мы ещё проверим, на чьи мельницы вы батон крошите...
Однако, книга эта вышла в очень удачный момент. Вся Европа гудела от неожиданности: война закончилась внезапной победой Франции, причём не на Рейне, к которому было приковано всеобщее внимание, а в Италии! 27-летний генерал Буонопарте, расстрелявший пару лет назад парижских монархистов при попытке путча (так это назвали Директора), получил под своё командование Альпийскую армию и совершенно немыслимой последовательностью манёвров и решающих побед наголову разгромил австрийцев, заставив их подписать унизительный мирный договор в Кампо-Формио. Теперь Британия оставалась с Францией один на один.
Первая итальянская кампания Наполеона
Как это часто бывает при встрече с незнакомым, Старая Европа отреагировала в стиле «давайте ничего не делать, может всё пройдёт само». И пока молодые офицеры обсуждали новости о победах Наполеона, сравнивая их с теоретическими выкладками Шарнхорста, германские земли – и в первую очередь Пруссия – погрузились в своеобразную летаргию.
Не думать о Франции... не думать о Франции... не думать о Франции... Кто подумал о Франции?! Нет, я не подумал! У нас и так проблем хватает – против нас явно готовится заговор.
Это же было очевидно. Из того, что ни Россия, ни Австрия не предложили Берлину секретный договор против друг друга, прусские министры закономерно сделали вывод, что они уже договорились между собой против Пруссии (и, кстати, были правы). А потому – пускай Францией занимается кто-то другой.
Да и настроения в высшем обществе начали меняться. «Корпус Конде» с окончанием войны стал не нужен. Отношение к французским беглецам-аристократам, уже восьмой год живущим милостью принимающей стороны, постепенно трансформировалось из сочувствия в насмешливое презрение. По модным салонам Германии пошли шёпотки, что не всё уж так и плохо в республиканской Франции, и эмигранты начали задумываться о будущем.
– Вы помните маркиза де Талейрана?
– Епископа? Конечно! Такой изящный собеседник.
– Так вот, он вернулся домой – и ничего ему не было.
– Mon Dieu, неужели это возможно?
– И не только он один. Конечно, жизнь теперь совсем не та, что при Ancien Régime, республика – это изврат, а о возвращении собственности лучше и не заикаться, но... Париж – это Париж. Особенно теперь, когда из него вымели вонючих санкюлотов. Вы помните генерала Богарнэ?
– Да, бедный парень. Не надо было ему верить цареубийцам.
– Да-да. Так вот, его вдова, говорят, теперь содержит самый модный салон Парижа. Эксклюзивное общество. Заходят самые лучшие люди страны. Иногда бывает даже Денон.
– Что, показывает натуру, с которой писал Le Phallus phénoménal?
– Как знать, всё возможно. Но это надо увидеть.
– Хотелось бы...
– Если уж так зашла речь... У меня есть один адрес в Париже. Можете зайти, сказать, что вы от меня...
– Но не опасно ли это?
– Не волнуйтесь, уже не опасно. Нацепите при въезде эту их дурацкую трёхцветную тряпку, не говорите глупостей на людях, – и никто вас не тронет.
– Благодарю, monsieur. Я перед вами в неоплатном долгу...
– Не стоит, мой милый брат. В такие тяжёлые времена мы, французы, должны заботиться друг о друге... Да, и когда прибудете – первым делом идите к портному. Мода в Париже сильно изменилась...
Парижская мода времён Директории
Тот же 1797 год оказался богатым на перемены. Мир в Кампо-Формио, победа роялистов на выборах во Франции и фактический переворот, устроенный Директорией ради сохранения власти, новый якобинский террор... А тут ещё и прусский король Фридрих-Вильгельм II «умер, пав жертвой излишеств», как прокомментировали событие наблюдатели. Пришедший ему на смену 27-летний Фридрих-Вильгельм III, скромный и богобоязненный молодой человек, принялся решительно (как для мрачного меланхолика) делать всё ровно противоположное своему распутному отцу: разогнал всех любовниц покойного и отобрал у них все ценности, прекратил все архитектурные проекты, принялся объединять и унифицировать протестантскую религию и – the last but not the least– реформировать армию. Знаменитый (уже) Шарнхорст был бы для него весьма эффектными приобретением, и через считанные недели после коронации в Ганновер отправилось вполне официальное предложение бросить эту недобританскую глушь и переселиться в центровой Берлин.
Предложения подобного рода не могут оставаться в секрете, и ганноверское начальство, вестимо, зело возмутилось. Нет, они его не сильно чтобы ценили, но всё же наш, родимый, доморощенный! Как говорила классикиця нашей современности: «Це наш студент! Це ми його дочморили до такого успіху!». И Шарнхорст немедленно получил от родного ведомства внеочередное повышение до подполковника и существенную прибавку к жалованию. Поскольку доход Герхарда, за исключением отцовского поместья, практически полностью зависел от зарплаты, то он решил, что от добра добра не ищут, и остался.
Ещё несколько лет прошли в атмосфере нарастающего напряжения. В Европе творилось чёрти что: французы принялись стучать туфлёй по трибуне мирной конференции в Раштадте и всячески раздражать своих культурных соседей, а потом и вовсе аннексировали Батавскую республику; британцы сколотили вторую коалицию из себя, Австрии, России, Турции и всякой пузатой мелочи; французы устали от свободы, им хотелось, чтобы кто-то пришёл, навёл порядок и освободил их от ответственности за страну – и тогда Буонапарте, который внезапно отправился в Египет, а потом не менее внезапно вернулся назад, устроил очередной переворот, отправив на пенсию Директорию и установив во Франции полный консулат; Суворов сначала очистил от якобинцев Италию, а потом погубил почти всю свою армию бессмысленным путешествием туда-обратно через Альпы; Наполеон при Маренго проиграл к пяти часам и победил к шести, – а Шарнхорст сидел на жопе и писал всё более и более радикальные проекты военной реформы, которые все читали, но никто не собирался воплощать.
Вторая коалиция против Франции
В конце концов настал момент истины, и Шарнхорст признался себе (и своей жене, откуда мы это и знаем), что он не хочет оставаться чиновником среднего звена. Он любит руководить. Он хочет, чтобы его идеи воплощались в жизнь. А в германских землях было только одно государство, способное удовлетворить его амбиции – Пруссия. Да, они напыщенные солдафоны, но... яка розумная цьому альтернатива? Ну, была ещё Австрия, но там всё было намертво схвачено своими. Да и не любил Герхард австрияков.
Герхард вышел на неофициального вербовщика прусского короля и выложил свои условия pay-or-leave: відро брильянтів, п'ять доларів і фломастер чин подполковника, надбавку к жалованию по сравнению с ганноверской, пенсия семье и – самое главное – дворянский титул. Фридрих-Вильгельм не стал торговаться, он был для этого слишком благороден, и 30 декабря 1800 года, на изломе столетий, Шарнхорст подал в отставку с ганноверской службы. Полгода ушло на улаживание имущественных вопросов, и вуаля – подполковник артиллерии барон фон Шарнхорст прибывает в Берлин для несения службы. Теперь его жизнь навсегда была связана с Пруссией.
продолжение следует ЗДЕСЬ
https://site.ua/khavryuchenko.oleksiy/princessa-angel-i7kpx14
