Алекс Хавр: КРАСНЫЙ КОРОЛЬ

Abstract

О скуке по военным действиям, наглой сволочи из простонародья и запоздалых реформаторах

Началися его подвиги напрасные,
С Баб-Ягами никчемушная борьба
(с) В.С. Высоцкий

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДРАГУНСКИЙ СЫН
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ГЕРЦОГСТВО БЕЗ ГЕРЦОГА
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. КРАСАВЧЕГ И МЕБЕЛЬ ПРАВОСУДИЯ
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРЕТИК НА ВОЙНЕ
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ГУСАР ПО ЖИЗНИ

Блюхер зажил как обычный успешный помещик. Сначала управлял одним из поместий тестя в Померании, потом купил собственное под Старгардом. Потом взял правительственный кредит (вы не поверите, но уже тогда европейские правительства кредитовали средний агробизнес) и расширил его вдвое. Стал уважаемым человеком, часто бывал приглашён на непритязательные мелкопоместные вечеринки или городские праздники, несколько раз избирался в городской парламент. Поскольку в компании офицеров ему появляться было позорно, то он стал захаживать в местную масонскую ложу – не столько из тяги к филантропии, сколько чтобы потрепаться с умными людьми. Нежно любил жену, принесшую ему семерых детей (из которых до совершеннолетия дожило два сына и дочь). Превратился в мирного отставника, каких сотни в северной Германии...

Старгард в XVIII веке

Но весна 1778-го принесла новости о начале ещё одной войны с Империей – теперь за Баварское наследство, и Блюхер не выдержал. Его письмо королю содержало список всех его подвигов и очень несвязно, однако многословно выраженное стремление послужить Его Величеству.

Война, прозванная Картофельной, закончилась без особых битв. Король, ставший на старости лет сварливым и подозрительным, Блюхеру не ответил.

Но заведшись, Гебхард уже не мог остановиться. Письма из Старгарда в Сан-Суси шли с регулярностью газет. Реакция Старого Фрица оставалась неизменной... и непечатной. Каролина только вздыхала. Замужество за гусаром – это отдельный вид женского искусства.

1887 год внезапно принёс Гебхарду желанное – и даже более. Старый Фриц почил в Бозе, а его племянник и наследник, Фридрих-Вильгельм II, решил предпринять коронационный тур по своим владениям. Путь его проходил и через Старгард, где отставной капитан Блюхер, уважаемый гражданин, руководитель дворянского ополчения и верный слуга Его Величества, имел возможность развлекать нового монарха рассказами о своих военных похождениях. Король, любивший хорошее времяпровождение, остался весьма доволен, и когда секретарь положил перед ним на подпись прошение о принятии Гебхарда обратно на службу, не просто подписал его, а велел зачесть прошедшие 15 лет в его стаж задним числом. Таким образом Блюхер не просто вернулся в свой родной полк, а и стал в нём майором. Вскоре он продал (с 50%-м наваром) своё поместье и переехал со всей семьёй под Берлин, в расположение любимых Чёрных Гусаров.

Фридрих-Вильгельм II (1744–97), король Пруссии (1786–97). Сын брата Фридриха Великого Августа-Вильгельма (который вылетел в немилость после поражений в первые годы Семилетней), с молодости отличался весьма фривольным характером

Воевать, что правда, сильно не приходилось. Насколько Старый Фриц был к женщинам безразличен, настолько его племянник на них был падок. Страной продолжали править старые министры, армией – командовать старые фельдмаршалы, а Его Величество с головой ринулся в мир чувственных наслаждений, вход в который прежде был строго-настрого закрыт королём-солдатом. Ещё будучи кронпринцем, Фридрих-Вильгельм успел отметиться в скандале, закончившимся разводом. Теперь же он и вовсе плюнул на все приличия, окружив себя фаворитками из певичек и балерин и поддерживая несколько романов параллельно. Берлин засиял огнями искусств (кстати, эскиз Бранденбургских Ворот Его Величество делал собственноручно), однако гусарский майор этого оценить не умел.

Был, правда, один поход под началом фельдмаршала Карла цу Бранушвейга в Нижние Земли, вздумавшие бунтовать против своего законного монарха, но там обошлось без дела – а лично Блюхер получил первый урок дипломатии, усмирив местных повстанцев путём дружеской пьянки. А так... всё та же гарнизонная рутина, смотры, конюшни, манёвры (хотя орден «За заслуги», высший в прусской номенклатуре, после красочных манёвров Гебхард таки получил)... Избыток добрых чувств майор тратил на поддержание семей своих офицеров и унтеров: будучи феноменально безграмотным, он настоял, чтобы все дети в полку посещали открытую им школу. Дети же, происходящие от всех народов Европы: пруссаков, поляков, венгров, богемцев, шведов, силезийцев, итальянцев, саксонцев, мекленбуржцев, данцигеров, аусбахцев и прочая и прочая (и даже кони были украинскими), – бегали за ним по плацу и называли «папой Блюхером» (к немалому смущению их добропорядочных матерей).

И тут судьбу стареющего гусара вновь определила... Польша.

Раздел-1772, надо сказать, произвёл на польские элиты неизгладимое впечатление. Настолько, что часть шляхтичей, которые умели сложить один и один, поняли, куда всё катится, и резко взяли дело в свои руки. Короля и магнатов решительно засунули в угол, и в стране были проведены образовательная и экономическая реформы в стиле просвещённого абсолютизма (причём часто проводили её вчерашние иезуиты, что вообще доставляет отдельно). Собравшийся в 1788-м году сейм, на котором победила партия «патриотов», сделал следующий шаг – начала искать друзей по военному союзу против России. Не, а против кого ещё?

«Рейтан. Упадок Польши». Романтическое полотно, символизирующее позор после первого раздела

Не следует считать польских патриотов наивными или превратно понимающими момент. Они всё очень хорошо понимали, и их шаги были глубоко рациональными: лишь Великие Державы могли остановить окончательное поглощение их некогда блистательной родины, а инструмент влияния на них существовал только один – угроза того, что поляки заключат договор с кем-то другим. И когда перед министрами «Тройной Унии» (Великобритании, Пруссии и Голландии) лёг проект военного договора с Речью Посполитой, польские послы очень толсто намекнули, что ровно такая же бумага сейчас лежит на столе у Франца-Иосифа. Фридрих-Вильгельм, когда ему доложили о пикантной ситуации, спросил своих министров, будут ли австрийцы на самом деле вступать с ним в войну из-за поляков – и их унылые физиономии были ему вместо ответа.

Делать нечего, пришлось поддаваться на шантаж и обещать полякам военную помощь, «в случае чего». А чтобы бумага не осталась пустой декларацией – отправлять на границу войска. Среди них, как вы понимаете, были и Чёрные Гусары.

В поход Блюхер отправлялся с тяжёлым сердцем. Каролина ждала очередного ребёнка, а её здоровье оставляло желать лучшего. Вдобавок, Польша навевала на него мрачные воспоминания. Чёрнее собственной формы, он патрулировал границу и ждал новостей. И они пришли. Печальные. Его любимая жена, 35 лет от роду, умерла от слабости после родов, лишь ненадолго пережив их последнюю дочь.

Войны тоже не случилось. Франц-Иосиф умер от дизентерии во время неудачной войны с турками, а его брат и преемник мыслил категориями площади, населения и экономической прибыли, а не какими-то там принципами. Вскоре дышащий на ладан Кауниц, всесильный министр при трёх императорах, подтвердил неофициальный запрос из Берлина: да, Вена готова договориться по поводу Польши. Как мы помним, закончилось это встречей монархов в замке Пильниц и договорённостью о разделе Речи Посполитой.

А как же договор с поляками? – спросите вы? А очень просто. Поляки как раз перед тем приняли Конституцию (весьма прогрессивную, кстати), и, внимательно прочитав её, прусские министры обнаружили в ней упоминание о «единой и неделимой Речи Посполитой». «Это что, – переспросили они друг у друга, – и Западную Пруссию отдавать? Мы так не договаривались». И указали польскому послу на дверь.

Блюхер, естественно, клал саблю на эти переговоры. Он просто знал, что его полк вернули назад в казармы, и войны не будет. Ему было 49 лет, его жена умерла, детей он отправил к тестю с тёщей под Фридланд. Гебхард, уже произведённый в полковники, снова начал пить и просаживать в карты огромные суммы, а сослуживцы стали за его спиной шептаться, что их командир немного того... ну, вы поняли... ку-ку...

От белочки Блюхера спасли французы. Хоть Красных Гусар (да, форму сменили) и не отправили вместе с Карлом цу Брауншвейгом спасать короля, однако полк был приведён в полную готовность и в зиму 1792-93 двинулся на запад. Двинулся очень медленно, останавливаясь в каждом крупном городе на несколько дней и устраивая весёлые попойки в обществе местных элит. Будущая победа была очевидной, так почему бы не отпраздновать в кредит? В промежутке между городами (и попойками) офицеры тоже не отказывали себе ни в чём: огромный обоз содержал не только алкобар, но и множество женщин невоенного характера, заботливо скрашивающих походные будни славных кавалеристов.

Блюхер бухал и морально разлагался вместе со всеми, но каждое утро всё равно был трезв, собран и решителен, чем вызывал искреннее уважение похмельных сослуживцев. Весной 1793-го, когда они пересекли Рейн и подошли к границе австрийских Нидерландов, многие его уже ненавидели... а ещё чуть позже стали обожать.

Престарелый полковник с седыми усами, закрученными под самые глазницы, не давал отдыха ни себе, ни подчинённым. Каждый день был марш-броском. Блюхеру было начхать на усталость своих кавалеристов, они двигались от рассвета и до заката (плюс ночные стражи в бонус), подкладывая тряпки под протёртые штаны и на ходу чиня реманент. Обоз потерялся где-то в тылу, и, если не находилось подходящего ночлега, гусары спали просто на плащах. Очень скоро его за глаза не только стали называть чокнутыми, но придумали имя – «полковник Форвартс!».

Один из самых ранних известных портретов Блюхера. В кампании 1793-95 он за форму и деспотические повадки заработал прозвище «Красный король»

Зато он побеждал. С одним эскадроном против драгунского полка. С полком против пехотной дивизии. С бригадой против корпуса... И за ним понеслась слава «нового фон Цитена» – и Блюхер не возражал.

Конечно, противостояла ему ещё не та знаменитая «французская армия»(тм). Просто сборище неопытных мужланов, набранных по мобилизации. Которые, однако, по какой-то непонятной причине, очень хотели сражаться. Чего нельзя было сказать о союзниках.

Никто, ни солдаты, ни генералы, не понимали, зачем они воюют. Что их, пруссаков, привело на запад от Рейна, в Лотарингию и Бельгию? Какого Тёйфеля им, пруссакам, рвать свои айгенен Хинтерн за какой-то Саар? Где они, а где мы? За европейское равновесие? Идеалы справедливости? Да пошли эти идеалы цум Кукук!

В общем, Блюхер побеждал. Те, кто сражался, потому что любил воевать (как Блюхер) сражались хорошо – но таких всегда мало. А все остальные проигрывали. Причём глупо, на ровном месте. Часто просто потому, что лень было вовремя подорвать жопу и поднять лежащую на земле победу. А ещё чаще – потому что союз их был явно не сердечным. Пруссаки Брауншвейга, австрийцы Кобурга, ганноверцы Йорка – все действовали с фигой в кармане, больше ожидая подлянки от союзников, чем вменяемого сопротивления от французов. И ведь не зря!

1793-й ознаменовался великим кидаловом со стороны Пруссии и Росси по отношению к Империи. В день, когда голова Луи XVI пошла под гильотину, первая откусила от Речи Посполитой Познань и Данциг, вторая – правобережную Украину; и император почувствовал себя весьма оскорблённым. Вскоре якобинцы поняли, что Мария-Антуанетта – это не фишка для шантажа, а наоборот, повод продолжать войну, и пустили её вслед за мужем. Франц II в качестве мести союзникам за то, что те не уберегли (а в основном за то, что кинули), прислал на театр военных действий специального посланника с собачьей кличкой вместо имени – барона фон Тугута, абсолютно беспринципного секретаря Кауница, который сам уже забыл, кому и сколько раз из европейских дворов продался.

Согласно легенде, на эшафоте Мария-Антуанетта споткнулась и потеряла туфельку, а потом наступила на ногу палачу и сказала «Извините, месьё, я сделала это не нарочно». Это были её последние слова

Месть удалась на славу. Тугут немедленно рассорил всех со всеми, и герцог Брауншвейгский в сердцах подал в отставку. Новый командующий прусской армией был старым солдатом Фридриха – и на этом его достоинства исчерпывались, так что кампания 94-го прошла в бессмысленных боданиях трёх армий среди саарских холмов. Блюхер, командовавший вспомогательным корпусом, как всегда выиграл, активно атакуя врага даже при его численном перевесе. Однако основные силы союзников отошли, даже не приняв серьёзного боя, и все его победы опять потеряли смысл. Нет, он получил очередной орден и чин генерал-майора, но это было не то.

Франц фон Тугут (1736–1818), то ли подкидыш, то ли сын лодочника из Вены. С детства имел потрясающие способности к языкам, попал на глаза императрице Марии-Терезии и по её протекции поступил в школу переводчиков. С 1754-го на 22 года в посольстве в Константинополе, где и усвоил азы и буки восточной дипломатии (особенно в плане взяток). Вернувшись, стал бароном и доверенным секретарём канцлера Кауница. Получал пенсии (читай, постоянные взятки) ото всех дворов Европы. Французская революция эти выплаты отменила, и с тех пор Тугут – злейший враг Республики. Историки до сих пор спорят, был он двойным агентом или тройным

Тем временем военные действия приостановились по весьма необычной причине: в Париже оставшаяся в живых кучка депутатов Конвента решила не ждать, пока гильотина поставит точку в их унылых жизнях, и отправили якобинцев на гильотину сами. Для действующей армии это имело самое непосредственное значение, ведь теперь все те, кто вчера был врагом народа, теперь стал спасителем нации, а все вчерашние патриоты и комиссары, наоборот, с 12-м ударом часов превратились в изменников. Когнитивный диссонанс требовал рефлексии и инструкций из столицы, и перемирие получилось само собой.

От неопределённости такой «странной войны» Блюхер психовал (кстати, уже тогда его сопровождал 16-летний сын, служивший энсином в его же полку). Иногда вражеские войска стояли друг от друга лагерями на расстоянии пушечного выстрела, но не атаковали, ожидая приказов из центра. А пока приказов не было, развлекались как могли. Например, устраивали для врага концерт духового оркестра, выслушивая в ответ то грязные французские ругательства, то ответные выступления революционных барабашек барабанщиков (исполняли какой-то новомодный парижский хит – «Песню марсельского добровольческого батальона»...).

Битвы на рейнском театре в 1793–96

А потом война для Блюхера резко закончилась – во Франции наступила определённость. Руководители Конвента, вскоре (после принятия новой Конституции и проведения новых непрямых выборов) ставшие известными как Исполнительная Директория, принялись подсчитывать, что же из романтических идей 6-летней давности оказалось сказками, а что – очень даже жизнеспособной реальностью. Пережившие все перипетии революции и Большой Террор, они были молодыми волками – злыми, алчными и беспринципными. Их мало заботили республиканские идеалы Свободы, Равенства и Братства, зато весьма интересовали власть и богатство. И, в отличие от «романтиков»-жирондистов и якобинцев, они действовали цинично и расчётливо. Подозрения и взаимные претензии между союзниками не были секретом ни для кого, достаточно было слегка нажать – и слабые звенья вылетели одно за другим.

Первыми, ожидаемо, из коалиции вышли Пруссия и Испания. Первую куда больше интересовали процессы на своих восточных границах, вторую (а точнее, её негласного правителя Годоя) – распил бюджета; и в апреле 1795-го в Базеле французские представители подписали с послами Фридриха-Вильгельма II мирный договор (ещё через 3 месяца там же мир заключила и Испания), согласно которому Франция официально получала завоёванные земли на левом берегу Рейна. Рейхстаг Священной Римской Империи постановил, что разборки Габсбургов с якобинцами – это их личная война, и объявил о нейтралитете своих субъектов (включая Ганновер). Очень скоро Тоскана тоже поспешила заплатить за мир, только бы избежать разграбления перевалившими через Альпы голодранцами Итальянской армии Директории, а следом посыпались и прочие мелкие участники коалиции. Фактически против Франции в поле оставалось только два игрока – Австрия и Британия.

Вы спросите, отчего же Пруссия так легко согласилась на потерю своих зарейнских владений? Да очень просто – отдавая одной рукой, она намного больше пригребала другой. Именно для этого ей и нужна была армия.

24 октября 1795 года посланники Австрии, России и Пруссии подписали конвенцию о новых границах между своими владениями. Немедленно после этого прусские войска заняли всю Великую Польшу, включая Варшаву, австрийские – Галичину и Лодомерию, а русские – остававшиеся после предыдущих разделов земли Великого Княжества Литовского. Король Станислав Понятовский сбежал в Гродно и отрёкся от престола. Речь Посполита перестала существовать как политический субъект.