Abstract
О молитве за начало войны, о счастливой любви посреди непонятной войны и о ссоре капитана с королём
У відділення попався
Ну і там робить оставсь
(с) «Воплі Видоплясова» «Готель Каліфорнія»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДРАГУНСКИЙ СЫН
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ГЕРЦОГСТВО БЕЗ ГЕРЦОГА
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДАВАЙТЕ ЖИТЬ ДРУЖНО
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. КРАСАВЧЕГ И МЕБЕЛЬ ПРАВОСУДИЯ
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТЕОРЕТИК НА ВОЙНЕ
Мекленбург был необычным герцогством во многих смыслах. Его герцоги, дом Никлотов, напрямую происходили от славян-ободритов, когда-то задававших жару императорам-саксонцам, а потом вовремя крестившихся и впустивших на свои земли переселенцев из Вестфалии с их тяжёлым плугом, трёхпольем и ужасающим нижнегерманским диалектом. Практически всё высокое средневековье эти края болот и озёр находились под влиянием Ганзы, а когда та закончилась – немедленно ударились в беспардонное лютеранство и даже основали в Ростоке первый северогерманский университет.
Мекленбург
Однако, у протестантизма была и своя цена. За время Тридцатилетней войны по Мекленбургу несколько раз прошлись из стороны в сторону, сжигая всё на своём пути, имперцы и шведы, в результате чего его население уменьшилось в 6 (!!!) раз. За Тридцатилетней последовала польско-шведская, за той шведско-бранденбургская, потом Великая Северная – и к списку мародёров прибавились датчане, поляки, хорваты, саксонцы, русские и пруссаки. Чтобы крестьяне не сбегали от такой весёлой жизни, герцоги вернули крепостное право, но и это не сильно помогало. Попытки установить абсолютистскую власть тоже провалились – ганзейские традиции оказались сильнее, и герцогством фактически правил рыцарский совет сословий.
По какой причине капитан гессен-кассельской армии Кристиан-Фридрих фон Блюхер выбрал в качестве места для жизни после своей отставки именно Мекленбург, неизвестно. Скорее всего, на более богатые места у него просто не хватило денег, а благородство рода (идущего аж от XIII века) никак не могло прокормить его девятерых лоботрясов-сыновей и единственную дочь. Факт, однако, состоит в том, что именно под Ростоком, обдуваемом балтийскими ветрами «рыбном» городе, 21 декабря 1742 года родился предпоследний из его сыновей, Гебхард-Леберехт.
Первых своих шестерых отпрысков мужского полу отец семейства, не рискуя держать все яйца в одной корзине, пораспихивал в различные армии Германии и сопредельных стран, а младших оставил на расплод. Особого ума в них не отмечалось, и попытки обучения в школе при знаменитом на всю Померанию ростокском университете лишь доказали, что просвещать таких дуболомов – не в коня корм. Поэтому до самой старости Гебхард не только изъяснялся на труднодоступном прочим немцам нижнегерманском диалекте, но и путал местоимения «мне» и «меня», а знаменитые на весь мир длинные немецкие слова без стеснения писал по частям. Зато самые отъявленные ругательства мальчик произносил на одном дыхании и не стремился скрывать от публики этот талант. (Поскольку современная молодёжь совершенно ничего не понимает в чертыхании и святотатствах, то я буду заменять аутентичные выражения из XVIII века на адекватные нашей современности по брутальности).
В 14 лет Гебхарда с его старшим братом Ульрихом отправили на прибрежный остров Рюген, заниматься единственной доступной в те времена профессией – быть добрым крестьянином на ферме у сестры и её мужа. Однако уже в следующем году Фридрих Великий перешёл все границы приличия и Саксонии, и шведские войска немедленно высадились в Мекленбурге, чтобы под шумок оторвать какой-нибудь кусочек прусской собственности. Почему в Мекленбурге? А потому что там никто не мог сопротивляться.
Едва прослышав о появлении на острове гусарского полка, Ульрих и Гебхард тут же сбежали из дому и записались в него добровольцами. Первая попытка была неудачной, так как полковник оказался старым другом их шурина и тут же вернул пацанов назад. Но Блюхеры были упрямы, и уже через несколько дней снова ошивались возле армейских конюшен. Поняв, что проще отдаться, чем объяснять глупость положения, швед принял их обоих.
Гусарская жизнь немедленно пришлась Гебхарду по душе. Ему выдали коня и саблю, сапоги, а также красивую форму с неряшливо заштопанной дырой в районе сердца. Война состояла в том, что их эскадрон ездил туда-сюда по Померании и Мекленбургу, изображая намерение перейти границы Бранденбурга, чтобы отвлечь чёртовых пруссаков от выщипывания австрийских перьев. Получалось не очень. По ту сторону границы действовали такие же гусары, и по итогу выходило, что это не шведы отвлекают пруссаков, а пруссаки сковывают всю шведскую армию на побережье. И так два года подряд.
Краткое содержание шведской кампании в Померании в 1758-м (...URG ...RELITZ – это Мекленбург-Штрелиц)
Но в один прекрасный день гусары двух армий внезапно нашли друг друга на тёмной лесной тропинке. Пруссаков было больше, и в короткой схватке под Блюхером убили коня. Вражеский сержант поднял его за шкирки, пока тот пытался увернуться от лошадиных копыт – и на этом шведская служба для него закончилась.
Но мир полон странных совпадений. Когда Блюхера подвели к прусскому командиру, полковнику Вильгельму-Себастьяну фон Беллингу, тот, как и положено приличному человеку спросил пленника имя – и через несколько минут выяснилось, что отец Гебхарда доводится кузеном его жене. Они оценивающе посмотрели друг на друга и поняли, что это судьба. Была только одна проблема: Блюхер очень серьёзно относился к данной шведскому королю присяге. Полковник понимал его чувства, поэтому сделал предложение, от которого невозможно было отказаться – 18-летнего пленника немедленно производили в корнеты с соответствующим окладом. Против такого изящного хода Гебхард устоять не мог, и фон Беллинг немедленно написал рапорт на имя короля, забыв, правда, упомянуть, что его новое приобретение было добыто с боем в прямом смысле слова. Правда, и тут Блюхер пошёл на принцип и согласился служить лишь после формального обмена себя на пленного шведского офицера.
Вильгельм-Себастьян фон Беллинг (1719–79), пруссак, потомственный военный, может не так знаменит, как Зейдлиц или Цитен, но всё равно один из лучших кавалеристов Фридриха Великого. В 1758-м получил право навербовать новый полк, названный в его честь. Со свойственной ему иронией избрал цветом полка чёрный, девизом – " der ganze Tod" (Всё Смерть), а униформу – в виде костей. При этом был истово верующим. Впрочем, свидетели пересказывают, что его стандартная вечерняя молитва была весьма своеобразной: «Господи, даруй Твоему верному слуге небольшую войну, чтобы он смог разбогатеть и продолжать прославлять имя Твое. Аминь»
Так Блюхер стал офицером Чёрных Гусар, больше известных как Гусары Беллинга, и принялся служить Пруссии (при этом официально так и не уволившись из шведской армии). Здесь ему понравилось намного больше, здесь служили два его кузена по материнской линии, вдобавок он сошёлся характером с новым командиром и вскоре стал его адъютантом (позже он признавался, что Беллинг стал его главным учителем в военном деле). Был и ещё один немаловажный нюанс: гусары, в отличие от кирасиров или драгунов, считались «не престижной» конницей, поэтому карьерный рост в их рядах был возможен даже для незнатных, а порой даже и для простонародья. Блюхер же следовал только тем правилам, которые считал правильными – и внезапно добился успеха, получив за 5 месяцев повышение на два ранга, до старшего лейтенанта. Увы, в том же году умер его отец, как раз когда Блюхер был в отпуску дома.
Гусар Беллинга
1762 год принёс «второе чудо дома Бранденбургов» – смерть Елизаветы и восхождение на российский трон Петра III, который немедленно перешёл на сторону Фридриха. Швеция тут же решила, что больше ловить ей нечего, и тоже заключила мир. Теперь Чёрных Гусаров перебрасывали на юг, в Саксонию, под командование принца Генриха, впервые получившего право самостоятельного командования. В конце октября под Фрайбергом он доказал, что умеет сражаться не хуже своего знаменитого брата, наголову разгромив имперское ополчение и заставив в панике отступить австрийскую регулярную армию, причём решающий удар под конец битвы нанесли именного Гусары Беллинга. Блюхер получил лёгкое ранение в ногу, но продолжил сражаться, однако после победы был вынужден отправиться в оккупированный Лейпциг на лечение. Мало кто знал, что это был конец войны, а несколько тысяч смертей служили всего лишь ещё одним козырем Фридриха Великого на предстоящих переговорах.
Однако, конец войны стал для 21-летнего Гебхарда, подсевшего на гусарский азарт, чем-то вроде принудительного протрезвления. И мирная реальность, представшая его очам, его явно не удовлетворяла. Гарнизонная рутина, смотр, выезд, отбой – сдохнуть можно. Блюхер от нечего делать записался в масоны, зашёл к ним пару раз, понял, что с ними тоже скучно, и больше не появлялся, если только ему не нужно было взять взаймы. А взаймы приходилось брать часто, так как единственным развлечением для молодого старлея стали карточные игры, в которых ему везло далеко не всегда. Как в морализаторском романе, к картам прилагалось вино, к вину – ссоры, а к ним – дуэли (строго запрещённые, но всё равно регулярные). Блюхер бесился от безделья: мог внезапно сорваться с полкового смотра и поскакать охотиться на зайцев. Или угнать у каких-то фраеров коней и продать их в Мекленбурге. Или высказаться парочкой крепких словечек в присутствии пастора.
Фон Беллинг, испытывающий к своему адъютанту вполне отеческие чувства, покрывал его, как мог, однако слава разбегалась далеко, а славный король Фридрих был не из тех, кто игнорирует доносы. И восемь лет спустя после окончания войны это дало свои чёрные плоды.
Зима 1770-71 отметилась частичной мобилизацией прусской армии. Россия, и так имеющая Речь Посполитую у себя в кармане (назвать самостоятельным короля Станислава Понятовского, бывшего императрицы Катерины, мог только очень наивный человек) посредством посла Репнина и организованного им послушного сейма готовилась к полной аннексии своего извечного западного врага. Допустить такое усиление заклятого друга Фридрих не мог и потому собрал на границе с Польшей готовую к вторжению – как к своему, так и к вражескому – армию. Формально для установления кордонов от эпидемии чумы. Были среди них и Чёрные Гусары.
Как офицер Блюхер получил право квартироваться не в простом доме, а у благородных землевладельцев, и совершенно случайно его занесло в усадьбу барона фон Мелинга, польского полковника в отставке, живущего под Фридландом. У барона была живая остроумная жена-полька, дочь гданьского губернатора, и 15-летняя дочь Каролина, и в трапезной за вечерним столом наблюдательный разум мог заметить необычайное атмосферное явление в виде пробегающих электрических разрядов. Как и положено старшему ребёнку, Каролина сидела напротив почётного гостя и водила ножом по тарелке, скромно опустив глаза.
А потом она подняла на него взгляд.
Он посмотрел на неё.
Она посмотрела на него.
Он подкрутил ус.
Она опустила взгляд.
Он улыбнулся.
Она зарделась.
Отец громко кашлянул и предложил выпить.
Он радостно согласился, и в сцене было поставлено многозначительное тире – ...
Вскоре Блюхер получил чин капитана. На этом хорошие новости закончились. В их полк прибыл новый командир, и с ним у Гебхарда отношения совершенно не сложились. А в случае Блюхера это означало, что проблемы были лишь вопросом времени.
Король Фридрих тем временем в очередной раз показал, что он не только великий полководец, но и дипломат, готовый переступить через личные чувства ради цели. В данном случае – не дать чрезмерно усилиться России. И для этого он пошёл на неожиданное – отправил секретного посла к своему злейшему врагу, Марии-Терезии.
Трудно было найти человека, который ненавидел Фридриха больше. Вор и клятвопреступник, поправший договор с её отцом, укравший её Силезию, наполнивший её страну шпионами, неоднократно покушавшийся на само существование Австрии – о чём им было говорить? Но пруссак нашёл слова. Императрица была умна и опытна и пеклась о своей стране не меньше, чем Фридрих – о своей. И предложение поделить Речь Посполитую так, чтобы она не досталась России целиком, было вполне рациональным. «Может Галиция послужит хотя бы малой компенсацией за Силезию?» – между строк намекал Фридрих. Кауниц, всесильный министр Марии-Терезии, после некоторого раздумья согласился, что игра стоит свеч.
В феврале 1772-го войска трёх «Чёрных орлов» одновременно перешли границы страны «Белого орла». Чёрные Гусары среди прочих частей оккупировали Коронную Пруссию, которую теперь было приказано официально называть Западной. Местные жители почему-то были этому не рады, и вскоре пруссакам стало опасно ходить по окрестностям Быдгоща в количестве меньше взвода. Блюхер воспринял это как свою личную войну – он и так, подобно многих немцам, презирал поляков, а после смерти нескольких своих подчинённых в борьбе с партизанами для него не оставалось запретных методов. Да, король Фридрих приказал налаживать с местными ровные отношения, но, как мы помним, Гебхард исполнял только те приказы, которые считал нужными.
В один злосчастный день он арестовал ксёндза, которого подозревал в сливании информации и устроил фальшивую казнь. После пыток. Публично. Без обсуждения с начальством.
Соответствующий донос немедленно полетел в Потсдам и лёг на стол королю. А рядом совершенно случайно легло представление на продвижении по службе младшего офицера Чёрных Гусар в обход Блюхера. «Это не гусары, а цыгане какие-то!» – покачал головой Фридрих и подписал прошение.
Блюхер и раньше не был сдержанным, а теперь его слова граничили с безумием или изменой (смотря как посмотреть). В сердцах он написал королю дерзкое письмо, в котором, кроме многочисленных грамматических ошибок, содержался недвусмысленный вызов: или Вы, Ваше Величество, отменяете свой оскорбительный приказ и продвигаете по службе меня, или можете считать мою службу Вашему Величеству оконченной.
История запечатлела королевскую резолюцию: «А этот Блюхер может убираться к чёрту!» (нет, не шутка, именно так и сказал). Более того, капитана отправили в позорное увольнение без права носить форму.
Гебхард сначала не поверил своим глазам. Король не может быть настолько слеп! Его ввели в заблуждение. Нужно просто объяснить, и он поймёт. И одно за другим в столицу полетели обращения, варьирующиеся по тону от уничижительных до угрожающих. Ответом был полный игнор. Фридрих Великий не считал нужным пересматривать свои решения, тем более, что бывший капитан Блюхер уже достаточно продемонстрировал свою несовместимость с военной дисциплиной.
На пути из полка Гебхард заехал к барону фон Мелингу. И остался там. Через полгода, в день летнего солнцестояния 1773-го он женился на официально достигшей совершеннолетия Каролине. Его военная карьера была окончена. Он так думал.
продолжение следует ЗДЕСЬ
