Abstract
О плебейском рыле в сенатском ряду, об острой непереносимости взяток и о специфике функционирования тибрского рыбхоза.
Привратник был слишком громоздок, чтобы обладать рефлексом, позволяющим уклониться или закрыться от быстрого удара обычного человека. А от удара ведьмака он не успел даже зажмуриться. Тяжелый мешок с металлическим звоном саданул его в висок. Он рухнул на дверь, обеими руками хватаясь за створку. Геральт оторвал его ударом в колено, толкнул плечом и хватил мешочком еще раз. Глаза у привратника помутнели и разбежались в комичном косоглазии, ноги сложились, как два складных ножика. Ведьмак, видя, что дылда хоть уже почти потерял сознание, но все еще пытается размахивать руками, приложил ему с размаха в третий раз, прямо по темечку.
– Деньги, – буркнул он при этом, – открывают любые двери.
(с) А. Сапковский «Последнее желание»
Всему виною деньги, деньги,
Всё зло от них. Мне б ввек их не видать...
Прошу прощения, за мной пришли.
Сейчас, наверно, будут убивать.
(с) «Остров сокровищ»
Старый Маципса оказался не рад возвращению Югурты, но делать было нечего – вокруг только и было разговоров о его подвигах в Испании. Законные сыновья, Гиемпсал и Адгербал, не пользовались популярностью у простых нумидийских головорезов, поскольку не умели на скаку менять лошадей, кидать дротик через шесть колец и есть змей живьём – в общем, выполнять царские обязанности.
Миципса не знал о существовании пиара – хитрой греческой выдумке, способной сделать великим полководцем и гениальным государственным деятелем даже лысого хорька – поэтому поступил по варварски: усыновил племяшу и завещал разделить царство по-братски на троих, а потом жить в мире и злагоде.
Югурта, не будь дурак, при клятве скрестил под столом пальцы. Братцы тоже не отставали и дружно скрутили фиги в карманах. Таким образом священный договор был заключён, и Миципса удаляется тропой предков.
Оставалось, правда, утвердить договор в римском Госдепе, но у них на тот момент хватало и своих проблем (газоны засеять, трупы убрать, в подъездах у пергамцев нассать), да и Маципсу там помнили хорошо, ежегодными подарками были довольны, а бывшие армейские дружки Югурты быстро разъяснили сенаторам, что тот – вооот такой мужик!
Югурта же помнит о том, что дружба требует подкреплений, и отсылает однополчанам в Рим всяческие подарки. Те не отказываются, ибо фалернское дорожает, а низменная сволочь совсем разленилась и не желает платить справедливых налогов на поддержание обороноспособности государства.
– Схема работает! – радостно возглашает Югурта и немедленно убивает одного из сводных братьев, а второго разбивает в битве.
Одновременно к друзьям в Рим летят письма с просьбами не верить этому шлемазлу Адгербалу: его изгнал восставший нумидийский народ, стремящийся к идеалам римской демократии республики, а Гиемпсал сам нарвался, козёл. Письма вручаются адресатам красивыми полуголыми рабынями, а к ним прилагаются опционы на добычу полезных ископаемых на богатых просторах Нумидии.
Слухи о хорошем парне, друге Рима Югурте прокатываются по всем модным салонам Вечного Города, а инвестиционная привлекательность Нумидии становится главной темой ежегодной конференции всадников и ремесленников Республики. Перечень однополчан Югурты вырастает настолько, что в один прекрасный день превышает списочный состав офицеров всей испанской армии времён Сципиона-младшего – и каждому находится свой ценный подарок.
Итого, после напряжённого разбирательства Сенат постановляет, что конфликт в Нумидии – это спор хозяйствующих субъектов, который должен разбираться в рамках местной юрисдикции. На места отправляется специальная комиссия, которую возглавляет герой Авентинской битвы и самый лучший из людей Рима, нуждающихся в круглосуточной охране – Луций Опимий.
Опимий, конечно, не служил в Испании, однако гостеприимство Югурты оценил, и комиссия под его началом (остальные тоже не остались обиженными) справедливо поделила Нумидию между двумя оставшимися «братьями»: одному вершки, другому корешки, – после чего, сыто порыгивая, удалилась домой.
«Интересно девки пляшут», – говорит себе Югурта и тут же нападет на Адгербала опять. Законный «брат» – не ровня вождю, ветерану и джигиту, и вскоре оказывается осаждённым в Цирте – главном городе приморской Нумидии, где главными его защитниками внезапно оказываются италийские (не римские, напоминаю) купцы (да, в те времена купцы умели орудовать всякой утварью для убийства не хуже солдат), и оттуда пишет письма в Рим.
Рим выражает озабоченность и присылает очередную комиссию из трёх младших заместителей четвёртого департамента по связям с варварской общественностью. Те, в поте лица поработав на местах, отправляют объективный доклад: мол, со всей очевидностью установлено, что Югурта и Адгербал воевали между собой, в результате чего пострадало мирное население, подверглись дискриминации этнические меньшинства и греки представители ЛГБТ, а развалинам Карфагена (памятник под защитой ЮНЕСКО) нанесён непоправимый ущерб. О прочем же – не наше дело судить, мы люди маленькие, наш мандат на зону военных действий не распространяется, да и командировочных едва на бухло хватает.
Сенат начинает подозревать, что идёт речь о нарушении каких-то базовых прав человека и возможном ущемлении инклюзивной дискриминации, но однополчане Югурты, как раз получившие очередные дивиденды с акций «Голден Ю-Нумидия Лтд.», убеждают коллег, что не стоит тратить и так прохудившийся бюджет на военные расходы, которые того не стоят. В итоге, Рим выражает глубокую озабоченность и присылает новую комиссию, правда, на этот раз во главе с самим начальником департамента по общественным отношениям с грязными варварами, а по совместительству принцепса Сената Марка Скавра (подчёркиваю, не Хавра, а Скавра) из клана Эмилиев.
Нумидийцы, романтически поглаживая рукояти мечей, посольство не пропускают, а тем временем Югурта убеждает италиков сдать город. Те, понадеявшись на защиту римского имени, открывают ворота, и Югурта приказывает вырезать всех, способных носить оружие. Охреневшему от таких известий римскому посольству же заявляет:
– Ну, бывает. Такова была политическая необходимость. На себя посмотрите, у вас галлов угнетают, мы вам ещё геноцид самнитов припомним. И вообще, это наша нумидийская земля, и вы сюда со своими правами римского человека не лезьте. У нас свой уникальный путь. Не для того мы победили Карфаген, заплатив за это миллионами жизней, чтобы вы, позорно отдавшие всю Италию Ганнибалу, выставляли нам свои условия. Мой дед Масинисса воевал вас под Каннами – так можем повторить.
Послы возвращаются в Рим со странными, углублёнными в себя взглядами, и через некоторое время неприметные мальчики (всё образованные рабы да дети вольноотпущенников) начинают интересоваться у «больших друзей Нумидии», а что это за конвертики к ним приходят время от времени.
Дело стараются спустить на тормозах, но слухи доходят до них: истинной причины всех римских бед, язве на теле государства, подлейших из подлых, выпивших всю воду в Тибре и предавших родину за пол-асса, истеричек и всепропальщиков – плебейских трибунов.
В провинцию консулу 111-го года до н.э. Луцию с красивой фамилией Бестия из клана Кальпурниев назначают Нумидию, и тот, отчаянно комплексуя из-за фамилии плебейского происхождения, назначает себе легатов (высших офицеров, читай штаб) сплошняком из самых отборных оптиматов: сливки общества и пенку аристократии, – а среди них и вышепомянутого Марка Скавра.
Начинается «весёлая война». Югурта избегает боя, оставляет незащищёнными богатые города, а потом и вовсе присылает послов с просьбой о мире (и, естественно, с ценными подарками). Самые щедрые подношения получает главный переговорщик римлян, Скавр, и вскоре перемирие подписано: нумидийцы отдают слонов и лошадок и делают перед Римом три раза «ку». Победоносные квириты, звякая потяжелевшими кошельками, возвращаются домой, готовиться к новым выборам (как быстро год пробежал в трудах да походах, не правда ли?).
Но подлые трибуны продолжают неистовствовать: а где честь Рима? Где триумф? Где пленные? Где бабки, в конце концов? Под их давлением в Нумидию отправляют последнего из честных римлян, претора Луция Лонгина из клана Кассиев. Тот под своё честное слово (другим римлянам Югурта почему-то не верил) привозит нумидийского царя в Рим, чтобы тот лично оправдался перед судом.
Там «друзья Нумидии и справедливости» не сидят сложа руки. Когда самый буйный из трибунов, Гай Меммий, выступает с обвинениями в нарушении договора (мол, ты обязан был спросить разрешения Рима прежде чем убивать братьев), другой трибун запрещает Югурте отвечать. Из соображений морали. Ну, вы поняли. Плебеи, пришедшие на ток-шоу в ожидании развлечений, возмущённо шумят; лучшие люди города тихо хихикают.
У Югурты при виде этого бардака окончательно срывает крышу. Он теряет берега и делает следующий ход: приказывает тайно убить своего потенциального конкурента Массиву, тоже внука Масиниссы, проживающего в Риме. Но, вот незадача, убийц ловят на горячем, и те без запинки сдают заказчиков. Бомилькара, ближайшего помощника Югурты, арестовывают, но пятьдесят сенаторов берут его на поруки.
Через несколько дней Бомилькар, а потом и Югурта тайно бегут из Рима.
Вскоре из Нумидии приходят жуткие вести: войско разбито, окружено и сдалось на милость победителя. Боевая скотина, якобы выданная нумидийцами качестве контрибуции, давно перекочевала обратно. Многие офицеры (особенно союзных частей) оказались подкупленными и перешли на сторону Югурты. Римлян провели под ярмом и выпустили на волю в одном белье.
Плебейские трибуны рвут глотки на Форуме: вот они, ваши лучшие люди Рима! Вот ради чего убили Гракхов и Флакка! Вот оно, ваше разумное правление! Вот ради чего простых граждан лишают земли и отправляют умирать за море! Начальство очки гребе, а ми!..
– Не рассуждать... Шльопну, контра... – неуверенно отвечают оптиматы, но из толпы им кричат... ну, в общем, вы поняли... обидными словами.
Оптиматы осознают, что теряют позиции, и решаются выдвинуть в консулы хоть кого-то, кто помнит, с какой стороны берутся за меч, а заодно (ха-ха) не берёт взяток. Выбор невелик... собственно, его и нет, и консулом 109-го года становится Квинт Метелл из клана Цецилиев (был и напарник, но о нём не будет речи в нашей саге) с провинцией в Нумидии.
- У вас есть сотрудники, которые не берут взятки? /
– Есть... Но он сейчас в отпуске...
– Так вот, он нам не нужен (с)
Но армия деморализована и разлагается на глазах. Метелл полгода гоняет её по плацу и марш-броскам под издевательские комментарии югуртинских шпионов, а потом таки рискует идти в бой. Получается не очень. Югурта заманивает римлян в пустыню и там устраивает ловушку. Метеллу удаётся спасти армию и даже отогнать варваров (это было объявлено победой), однако гоняться за Югуртой дальше по всем оазисам Берберии у него нет ни времени, ни ресурсов – он уже и так просрочил своё возвращение и теперь обладает лишь правами проконсула. Нумидиец пытается выйти на Метелла и склонить к переговорам – а там уж разберёмся, и никак не может понять, что у того принципиально нет возможности договариваться: в этом случае его заживо съедят в Риме конкуренты.
Но беда поджидает благороднейшего Метелла совсем с другой стороны. Под него начинает копать собственный легат, старый знакомец Югурты ещё по испанской кампании, правая рука и отважный воин по имени Гай Марий из клана...
...не из какого клана!
Он ниоткуда. Он никто, и звать его никак. 49-летний латин из деревни Цереаты под Арпином, чьи родители торговали тельбухами на базаре. У него нет ни ларов с пенатами, ни имаго (масок предков), ни знатных родичей, ни богатых покровителей. Он не учил греческий и риторику, не выступал в Сенате или на Форуме, не умеет различать греческие вина по вкусу. В общем, он старый солдат и не знает слов любви. Он начинал в армии рядовым и в боях под Нуманцией вошёл в круг доверенных лиц самого Сципиона-младшего – исключительно за способности, а не по протекции.
Да, его не знает Сенат. Но его знает армия. А народ... народ скоро тоже узнает.
Гай Марий. Как видите, аристократизмом здесь и не пахнет
Метелл пытается по-отечески увещевать Мария. Мол, куда ты лезешь? Вся сила в связях, в организации, в бабле, наконец. Только опозоришься на весь Рим. Консульство – для лучших людей, а ты, чухня немытая, на себя в зеркало посмотри. Ты и так уже достиг всего, о чём простой римлянин и мечтать не способен – ты первый легат консульской армии. Остановись, не гневи богов.
Но Гай Марий закусывает удила: Желаю, – грит, – думать, будто я живу в Древнем Риме государстве, где каждому гражданину представлены равные возможности! (В душе при этом жутко комплексуя, что видно по тону его речей.)
И уезжает в Рим буквально за пять дней до выборов (Метелл в сердцах решил таки подгадить неблагодарному подчинённому и задержал отпуск). Но там о нём и его подвигах уже знает каждая собака. Более того, его любят уже за то, что он – не оптимат. Ведь Гай Марий – свой парень! Покажи дулю аристократам, голосуй за народного кандидата!
Со времён убийства Гая Гракха прошло 13 лет, страх спал, а ненависть накопилась – и теперь на лучших людей Рима началась форменная охота... Нет, без смертоубийства, юридическими методами. Популяры сумели отомстить обидчикам их же методами.
К суду привлекают жестоковыйного Луция Опимия, убийцу Гракха. За пособничество Югурте (следствие таки докопалось до подробностей его поездки в Нумидию в 116-м году) его лишают всех званий и изгоняют из Рима. Опимий, опозоренный и униженный, уезжает в Албанию, где и умирает.
Марк Скавр тоже попадает под суд за шашни с защитой Югурты в римском суде и даже отправляется на некоторое время в изгнание (но через несколько лет возвращается поумневшим; следующий эпизод, в котором мы его видим – это бесплатная раздача хлеба плебсу перед выборами).
А Гай Марий, избранный консулом на 107 год до н.э., возвращается в Нумидию с жёстким намереньем прищучить старого однополчанина (и не Метелла, а Югурту... Метелл пусть сам от зависти скиснет), при этом его сопровождает легион, собранный исключительно из добровольцев. Метелл настолько на него обижен, что поручает передать войско новому командующему своем помощнику, а сам удаляется в Рим.
Гая Мария сопровождает молодой квестор из древней, но обедневшей фамилии, Луций Сулла из клана Корнелиев.
Луций Корнелий Сулла. Отбит кончик носа, уценёнка.
У этого рука не дрогнет.
Кстати, поклонник всякой восточной эзотерики, праны и прочей хрени
Война идёт в целом успешно, но очень тяжело. Югурта, конечно, был ещё тем фруктом, но его полководческие способности бесспорны. Вести переговоры с Марием он даже не пытается: и так ясно, что полная и бесспорная победа – это его единственный билет в высшую политику. За 107-й год Марий завоёвывает Восточную Нумидию (что ближе к римской Африке), за 106-й – Западную.
3 января того же года возле Арпина, что в Лации на юг от Рима, в семье всадника Марка Цицерона из клана Туллиев родился первенец, которого по старинному обычаю нарекли именем отца, Марком.
Девять месяцев спустя, 29 сентября в плебейской семье Гнея Страбона из клана романизованных сабинян Помпеев тоже родился наследник, которого, естественно, назвали Гнеем.
55-летний Югурта мечется по всей Нумидии, теряя людей, сторонников, золото, города, но не сдаётся и продолжает больно жалить римлян. В конце концов побеждает бабло – одна из основ римской дипломатии. В 105-м году до н.э. мавританский царь Бокх, тесть и бывший союзник Югурты, выдаёт его Сулле (спор за лавры победителя станет первой трещиной в конфликте между Марием и Суллой). На нумидийский трон сажают ещё одного внука Масиниссы (могучий был мужик, да), и страна остаётся формально независимой аж до тех пор, пока в 46-м году до н.э. нумидийцы, окончательно запутавшись в хитросплетениях римских разборок, не делают ставку на «неправильного» кандидата в императоры.
А Югурту привезут в Рим, под взглядами бывших однополчан по испанской войне проведут в триумфальном шествии Мария, после чего бросят в подземную тюрьму, где и уморят голодом.
Эпилог
...время, конечно, великий учитель, но кончив учёбу, учёный как раз умирает.
(с) Алексей Кортнев «Тоннель в конце света»
Триумф Гай Марий справлял в несчастливую годину. Как раз перед этим оба консульских войска были наголову разбиты новой напастью – германцами (кимврами и пресловутыми тевтонами). К победителю Югурты воззвали, как к последней надежде, и в 104 году до н.э. Мария вновь избирают консулом, причём с чрезвычайными полномочиями. Более того, он станет первым (и последним за время Республики), кого переизберут 5 раз подряд.
Марий использовал свою власть, чтобы узаконить то, что уже стало частью жизни – профессиональную армию. Ежегодный набор ополчения отменялся, в армию записывались по контракту, и воин получал плату. Но куда больше римлян (и италиков, кстати) влекли обещания добычи – схема эта как раз была опробована в Нумидии и показала свою успешность. Кроме золота и прочих радостей ветеранам причиталась и главная ценность того времени – клаптик земли (насчёт двух рабов не уточняли).
Новая мотивированная и, внезапно, многочисленная армия порвала германцев на семибитных хомячков и наполнила римские рынки свежими молодыми рабами с непривычными причёсками – узлом набок. Бывший парвеню, а ныне спаситель Рима и самый его влиятельный политик, богоравный «третий основатель» (вторым был Камилл, отстроивший Рим после галлов) сделал своё дело и в 100 году до н.э. удалился на покой. (Перед этим убив одного соратника и рассорившись с остальными... но об этом читайте у классиков).
Тогда же в семействе Мариевого шурина случилось прибавление: 12 квинтилиса 100 года в Субуре, бандитском районе Рима, в почтенной патрицианской семье Гая Кайсара из клана Юлиев (потомков Энея и, соответственно, Венеры, а также свояков римского царя Анка) после двух дочерей наконец-то родился долгожданный наследник, названный, конечно же, Гаем. Позже его фамилию Caesar безграмотные средневековые варвары, не умевшие говорить на человеческом языке, стали произносить «как пишется» – Цезарь.
Тем временем отгремела Союзническая война, все италики наконец получили то, о чём так долго говорили большевики популяры – гражданство, и тут римляне узнали, в чём подвох профессиональной контрактной армии. Теперь солдаты стремились не вернуться поскорее домой, к пенатам и пашне, а наоборот – побольше воевать и грабить. Более того, теперь всеми благами воины были обязаны не какому-то там абстрактному Сенату и народу, а вполне конкретному полководцу – удачливому и обязательно щедрому.
Оказалось, что патриотизм – это не врождённое чувство, присущее каждому римлянину, а часть вполне корыстного расчёта. И когда средневзвешенная выгода от верности лидеру превысила выгоду от верности Родине, о последней очень быстро стали забывать. Не все, но многие – и этого уже было достаточно.
Зато скоро римляне выучили слово проскрипции (дословно «оглашение»): это был такой изящный эвфемизм списка неугодных людей, за убийство которых объявлялась награда. Естественно, мелочь пузатую в такие списки не вносили, зато стало опасно быть слишком богатым или недостаточно восторженным по отношению к власть имущему.
Вначале лидер популяров Марий и лидер оптиматов Сулла рассорились из-за того, чья армия пойдёт в Грецию воевать против Митридата. Сенат склонялся в пользу Суллы, тогда марианцы пришли на Форум и немного поубивали оптиматов, а трупы, к радости жителей Остии, сбросили в Тибр.
Сулла сбежал к своей армии, а потом вернулся вместе с ней в Рим и убил много популяров. Трупы сбросили в Тибр.
Злопамятный старик Марий сбежал в Африку, а потом, пока Сулла воевал в Греции, вернулся с войском и захватил Рим. Убили многих сулланцев, а трупы привычно сбросили в Тибр.
Потом Сулла вернулся с войны (кстати, именно там, в Греции, впервые прозвучало слово император – именно в его адрес). Поскольку Марий к тому моменту удачно умер, то Сулла просто перебил кучу марианцев (то ли 500, то ли 3000 сенаторов и всадников) и провозгласил себя бессменным диктатором. Трупы сбросили в Тибр, а первым из них труп Мария, выкопанный из могилы.
Вместо погибшего Мария знамя популяров поднял его офицер Серторий, который продолжил убивать сулланцев в Испании, а заодно просто грабить население, чтобы выплатить жалование своим солдатам. Сулла победил бы и его, но вскоре тоже умер.
Похороны Суллы
Потом популяры с оптиматами временно перестали убивать друг друга, поскольку началось восстание Спартака против Динамо и работу по вырезанию и грабежу взяли на себя гладиаторы и прочие потерявшие свои цепи рабы. Так на несколько лет в Риме воцарился мир.
Смерть Спартака от рук болельщиков ЦСКА
Потом бывший офицер Суллы, оптимат Луций Катилина из клана Сергиев начал собирать банды местных отморозков, чтобы объяснить народу, как голосовать на ближайших выборах.
Но Кристобаль Хозевич Цицерон успел первым и засудил Катилину насмерть.
(В эти непостоянные дни сентября 63 года в богатой плебейской семье Гая Фурина из клана Октавианов и его жены Атии из клана Юлиев родился сын Гай).
Катилина сбежал в Этрурию, но потом был разбит войсками Сената и погиб в битве. Трупы закопали в лесопосадке.
Цицерон гонит на Катилину. Сходство последнего с Бармалеем неслучайно, так как один из пунктов обвинения – людоедство (sic!)
Впрочем, к тому времени разница между оптиматами и популярами фактически стёрлась: остались только лозунги, проскрипции и жажда власти. И мутный Тибр.
В итоге, трое популяров: Марк Лициний Красс, Гней Помпей и Гай Юлий Цезарь (двое из них, угадайте кто, бывшие оптиматы), – решили объединиться и прекратить бессмысленную борьбу. Естественно, они вскоре перессорились, и победил из них самый беспринципный.
Дальнейшее, надеюсь, вам известно и без меня. В 44-м году до н.э. римляне весело справляют мартовские иды, а в 30 году до н.э. единственным из выживших претендентов остаётся Гай Октавиан, усыновлённый Юлий Цезарь, император, великий понтифик, консул, бог и прочая, повелевший любимому Сенату и римскому народу именовать себя скромно – принцепс.
Мартовские иды – любимый праздник республиканцев
На 250 лет устанавливается Pax Romana – римский мир, где каждый был свободен и у каждого было не меньше трёх рабов, в котором каждому уготовано своё: олигархам – тюрьмы, народу – хлеба и зрелищ, римлянину – гордость за державу, бабам – цветы, детям – мороженое. Правда, своей смертью умерло лишь 10% императоров – но это уже мелочи.
Так что Югурта и ошибся, и оказался прав. Рим продался, но Вечный Город не пал, так как покупатель нашёлся на внутреннем рынке. И купил он вовсе не верхушку государства, а наоборот – её нищий базис. Это хоть и обошлось дороже, но было и надёжней, и результативней.
Но чтобы до этого догадаться, нужно было вырасти в разнеженном и продажном Риме. Это и есть главный урок, который преподаёт цивилизация – но для его восприятия нужно быть цивилизованным...
Послесловие
О доблестях, о подвигах, о суффиксах,
И далее, кобыле хвост пришей...
Передо мной зевает юный сукин сын
И шевелит обрывками ушей.
(с) Евгений Лукин «Школьная»
На этом заканчивается «римская серия». Имперская эпоха мне неинтересна, да и написано о ней без меня немало. Во-первых, Цезарь и его наследники постоянно привлекают любителей «железной поступи легионов», так что мне в той толпе делать нечего. Кроме того, к моменту империи уже родились и возмужали первые из римских историков, чьи труды дошли до нас в оригинале (а не в пересказах, как их предшественников), так что лучше читать их самих, а не мою интерпретацию.
Если что, вот здесь 20-минутное видео, дающее адекватное представление обо всей истории Рима от основания до падения Западной империи.
Вот список статей по римской теме (в порядке публикации, не по хронологии событий):
ЕСЛИ Я ПРИДУ – ЭТО НАВСЕГДА. ТАК ЧТО...
ПРОБЛЕМЫ ЛАТИНЯН СРЕДНЕЙ ПОЛОСЫ
И примкнувшие к ним:
Я буду рад выслушать ваши предложения, пожелания и критические замечания по тому, «чего в супе не хватает», здесь, в своём ФБ.
Acknowledgments
Большое спасибо читателям, комментаторам и любителям красного сухого.
Естественно, нельзя не поблагодарить Аппиана и Саллюстия Криспа за такие красочные описания загнивающей римской республики.
Данный блог является научно-популярным. В статье могут быть изложены точки зрения, отличные от мнения автора.
В порядке саморекламы
Канал в Телеграме: https://telegram.me/KhavrHistory
Мои гениальные работы, вдохновляющие цитаты и просто материалы на историческую тему, которые мне кажутся интересными :)
