Abstract
О том, куда выпрыскиваются гены Эшеров при переполнении буфера, о привольной жизни среди насекомых и о том, почему для прокладки тоннеля через Альпы нужно грызть гранит науки.
– Я никогда не воровал и не мошенничал!
– Да, за вас это делал ваш дед.
(с) Mad Men
А что же Эшеры? А Эшерам было не до того, у них и так проблем хватало.
Скандалы преследовали почтенное семейство всю вторую половину XVIII века. Сначала Ганс Каспар Эшер-Вердмюллер (поскольку Эшеры переполнили буфер памяти Цюриха своими однообразными именами и фамилиями, то их стали записывать через чёрточку с фамилией супруги, которые в основном тоже происходили из совсем не случайных кланов) каким-то непостижимым для пуританского разума способом оказался отцом ребёнка собственной служанки и был вынужден сбежать в Германию продолжать своё дело... торговать тканями, в смысле.
Его законный сын, тоже Ганс Каспар, но уже Эшер-Келлер, пошёл ещё дальше и занялся игрой на бирже. Увлечение курсами государственных бумаг Французского королевства было настолько заразным, что через Ганса Каспара эти облигации купило более 200 семей Цюриха. А потом настал 1788-й год, приход к власти нового суперинтенданта финансов, Неккера, и последующий дефолт по государственным обязательствам. Половина Цюриха, от патрициев до мелких лавочников, вскладчину купивших на все сбережения такую красивую бумажку, оказалась разорённой, и Ганс Каспар осознал, что Германия, приютившая его отца – это слишком близко. А Петербург – самое оно. Незадачливый клиент винтажного Форекса свинтил в Северную Пальмиру и, чтобы довершить портрет ещё одной эклектической деталью, записался в кавалергарды. На родине его больше никто не видел, зато в 1803-м году он устроил тайное переселение 60-ти цюрихских семей низкого сословия в... Крым. Они обосновались в заброшенной татарской деревне и назвали её Цюрихталь, Цюрихская Долина (в советские времена немцев выслали в Сибирь, а посёлок был переименован в Золотое Поле).
Его сын Генрих решил, что продолжать семейное дело лучше в местах, где твоя рожа ещё не примелькалась, и отправился искать лучшей доли в молодую республику Североамериканских Соединённых Штатов, страну патриотов и лохов, ещё не знавших о новейших методах извлечения наличности из бумажников при помощи биржи и земельных спекуляций. Расчёт оказался удачным, и в 1814-м Генрих возвращается на родину, чтобы продолжать вызывающе роскошный образ жизни, шокирующий протестантскую общественность Цюриха.
Генрих Эшер фом Глас (1776–1853) в старости
Вот такие дела. А вы тут с каким-то Наполеоном...
А, кстати о Наполеоне. Его же в 1815-м году окончательно разжаловали из императоров в пенсионеры, и на этом фоне перед капельмейстерами Европейского Концерта стал вопрос: А что же делать со Швейцарией?
Вопрос был не так уж прост, как казалось бы. С одной стороны, вокруг Франции на всякий случай возводили заслон из «буферных королевств» вроде Нидерландов (с Бельгией), Бадена и Сардинии-Пьемонта, и аналогичная судьба для Швейцарии была бы разумной. Габсбурги уже начали выискивать какого-нибудь отпрыска, который смог бы занять пахнущий свежей позолотой трон и отквитаться с горцами за обиды 500-летней давности. Но печальная память о судьбе Гельветической республики и попытках загнать швейцарцев под единое управление (пусть и не монархическое) была ещё свежа, и у многих возникли закономерные сомнения насчёт целесообразности такого поступка.
И тогда за Швейцарию заступился... российский император Александр.
А ему-то какое дело? – спросите вы. А вот у современников никаких вопросов на этот счёт не было. Ведь его воспитателем в детские годы был известный швейцарский либерал Фредерик Сезар де Лагарп. А ещё в 1813-м году, когда союзная армия приближалась к швейцарским границам, на приём к Александру сумел попасть другой выдающийся педагог, основатель уникального лицея в Хофвиле, Филипп фон Фелленберг. Его Императорское Величество было настолько очаровано успехами лицейской системы, что постановило отправлять в Хофвиль отпрысков самых знатных российских семейств. Ах да, и поддержать либеральный проект федеративной Швейцарии тоже. Они ведь такие милые и просвещённые люди, да и Наполеона не сильно любят, ради них можно сделать исключение.
Та самая гимназия. Просто и со вкусом
(Заметка на полях. Судьба российских «птенцов Хофвиля» в целом сложилась очень печально. Самое начало их взрослого пути совпало с установлением николаевской деспотии в Российской Империи, и с карьерным ростом у юных либералов, по понятным причинам, не срослось. И это при том, что это в Хофвиле учились самые сливки российской аристократии, например внук знаменитого генералиссимуса Александр Аркадьевич Суворов. Впрочем, у потомков бироновского НКВДиста Василия Суворова вообще плохо складывалось с субординацией).
Конфедерацию в Швейцарии оставили, а чтобы ни у кого не возникало излишней зависти, правительство, состоящее из семи Директоров, ежегодно переезжало в центры самых больших кантонов (позже их число сократили до трёх: Берн, Цюрих и Люцерн). Решило ли это проблемы Швейцарии? Конечно же нет! Решат ли их в будущем Эшеры, вышедшие теперь из цюрихской тени на общешвейцарскую арену? Возможно...
А пока что Генрих Эшер с шикарной подсветкой из золотых долларов (зелёными они станут намного позже) возвращается домой. Как отнеслись к блудному сыну чопорные цюрихские семьи? А это было неважно. Настали новые времена, в которые стали цениться деньги и умение крутиться – а уж и того, и другого у Генриха Эшера было в избытке. В 1815-м году он на широкую ногу, как и подобает состоятельному человеку, сыграл свадьбу с юной Лидией Цолликофер, а 20 февраля 1819 года родился тот, в ком сошлись все свойства великого рода Эшеров: деньги, власть, связи в нужных кругах, недюжинный ум, потрясающая работоспособность и беззастенчивая уверенность в своей неоспоримой правоте по любому вопросу – Иоганн Генрих Альфред Эшер фом Глас.
Лидия Цолликофер (1797–1868). Забавное сочетание постреволюционной французской шемизы и дородной немецкой фрау
Генрих Эшер выстроил себе шикарный особняк на другом берегу озера от Цюриха и назвал его Belvoir – «прекрасный вид», а сам предался истинному увлечению всей жизни – энтомологии. Его первенец был болезненным мальчиком (и оставался таким всю свою относительно недолгую жизнь), поэтому образование получал на дому. И даже тут отец не устоял перед соблазном: Альфреда учил один из лучших энтомологов Швейцарии, и во внеучебное время наследник семьи Эшеров часто наблюдал, как профессор и его отец раскуривали сигары и чинно вели дискуссии о всякой учёной всячине: законах Природы, связи экономики с биологией, лучшем устройстве государства, Санкт-Галленском вето и Баденских статьях, борьбе между либералами и демократами (стоит ли уточнять, что отец был на стороне либералов) и скандальной дискуссии между мсье Кювье и мсье Сент-Илером, о которой судачила вся учёная Европа. По другую сторону озера виднелись шпили Гроссмюнстера и Фраумюнстера, по утрам и вечерам над водой слышался колокольный звон, созывающий простой люд на молитву – а Бельвуар был пропитан рационализмом и запахом кофе (Генрих в 1815 приобрёл на Кубе кофейную плантацию).
Так, среди семьи, насекомых, профессоров и запаха кофе прошло детство Альфреда.
Парк Бельвуар, фотография 1875 года
В 16 лет, впрочем, пришлось покинуть родовое гнездо ради гимназии – естественно, самой лучшей в Цюрихе, – а потом и юридического факультета местного университета. Там он впервые стал «проявлять общественную активность» – сначала вступил, а потом и возглавил одно из студенческих «братств», и это параллельно с долговременными стажировками в Бонне, Берлине и Париже. Потом последовала защита по римскому праву и получение докторской степени «с отличием».
В общем, стандартная схема мажора, богатенького мальчика из понтовой семьи. И, возможно, так бы и остался Альфред одним из рантье, живущих на доходы от банковских вкладов, но тут в его жизнь вмешалась политика. Точнее, вмешалась она в жизнь всей Швейцарии.
С окончанием наполеоновских войн закончилась и «континентальная блокада» – а значит и препятствия для импорта дешёвых британских тканей фабричного производства. Выдержать такую конкуренцию могли лишь свои фабрики – и в Швейцарии пошло массовое разорение ткачей-кустарей, основы благосостояния кантонов на протяжении многих столетий. Города наполнились люмпенами, которые частично пополняли ряды фабричных рабочих, а частично жили случайными заработками. На это всё наложился тлеющий конфликт между демократами и либералами. Первые, представляющие в основном сельскую округу и городские низы, жаждали народовластия в прямом смысле слова, вторые же стояли за принцип «в интересах народа – чтобы им управляли лучшие люди». И все 1830-е стали десятилетием наступления демократии: нет, всеобщее избирательное право никому не дали, зато часть кантонов приняла закон о референдумах, согласно которому постановления местных парламентов могли быть отменены путём голосования всех взрослых мужчин, без имущественного ценза.
Борьба эта вовсе не сводилась к дебатам и митингам: чуть ли ни каждый год доходило до настоящий сражений – между войсками разных кантонов или между «городскими» и «сельскими», и жертвы каждой исчислялись десятками, а то и сотнями жизней. Добавьте к этому постоянную угрозу вторжения со стороны Австрии и Франции – и вы поймёте, что Швейцария середины XIX века никак не была сытым беззаботным краем.
Естественно, Альфред был на стороне либералов. Более того, он представлял их радикальное крыло, которое опиралось на идеи «манчестерской школы»: никаких ограничений на экономические отношения между капиталом и «хомо экономикус», владелец капитала волен устанавливать свои правила, а рабочий – соглашаться на них или валить на все четыре стороны. В 1843-м Эшер взялся за фундаментальный труд по сведению всех законов Швейцарии в единую систему, но уже через год бросает академическую карьеру ради политики – в 25 лет его избирают депутатом цюрихского кантонального парламента.
Семейство Эшеров в 1846 году, Цюрих. Сидят родители и сестра Клементина. Стоят её муж Каспар Стокар-Эшер, сам Альфред и его племянники Армин и Эгберт (кто из них в ногах, я не понял)
Конфедерация бурлила. Боролись между собой все со всеми, и искрой, которая проскочила через гремучую смесь, стали... иезуиты.
Да, в рамках политики римского престола по борьбе с наследием революционной Франции восстановленный орден Христа играл важнейшую роль – в качестве учителей. Иезуитские методики преподавания были лучшими в Европе, а сами братья – одними из самых продвинутых мыслителей научного мира. В школах, где не делалось различий между детьми богачей и бедняков, аристократов и крестьян, они учили самым передовым дисциплинам: говорили о законах Природы, дарованных Господом, о бесконечности и о дифференциальном счислении, об археологической летописи и... о коварных масонах, которые жаждут крови и порабощения простых людей. Да, увы, телега о масонском заговоре шла неразрывно с тригонометрией, и отделить их не было никакой возможности.
Главными конкурентами иезуитов были построенные по примеру гимназии Хофвиля секулярные школы, в которых образование носило исключительно светский характер, зачастую открыто антиклерикальный. Естественно, в этой борьбе за умы детей никакого компромисса быть не могло.
Поводом для открытого конфликта стало приглашение в цюрихский университет немецкого теолога Давида Фридриха Штрауса, который представлял радикальное крыло реформаторов. В его лекциях Святое Писание открыто называлось «сборником мифов и легенд», не имеющим отношения к реальной истории и даже к истинному христианству. Дошло до открытого бунта, результатом которого стало увольнение скандального профессора. Естественно, проблему это не решило – пожар просто ушёл «под землю». На время.
Альфред Эшер выступает в прессе и в парламенте с призывами изгнать иезуитов из страны. Причины? – Римский престол стремится подчинить себе весь мир, наводнив страны Европы своими агентами влияния, волками в овечьих шкурах, и надо действовать решительно, пока зараза не погубила нашу молодую страну!
В конце 1844 года люцернские либералы проиграли в парламентской борьбе по вопросу об иезуитах и попытались устроить переворот. Когда путч был подавлен, они собрали войска в соседних кантонах и пошли на родной город открытой войной. Их вновь разбили, но и это не положило конец борьбе. Вскоре один из виднейших демократов-консерваторов был застрелен либералом – и католические кантоны заключили тайный пакт о взаимопомощи против «либеральной чумы». Начались не менее тайные переговоры с «католическими монархами» Австрии и Франции и даже с представителями Российской империи.
Но волна популярности демократов 30-х схлынула, и за два года либералы выиграли выборы в половине кантонов Швейцарии. Теперь у них было большинство в конфедеративном «Соборе», который, конечно, имел мало полномочий, но всё равно мог говорить от имени всей страны. 24 октября 1847 «Собор» выбирает женевца Гийома-Анри Дюфура главой объединённой либеральной армии. В знак протеста католики покидают собрание и тем дают повод объявить себя вне закона.
Масоны (зелёные) против иезуитов (оранжевые), 1847. «Белые польта» – коричневые
В ноябре начинаются открытые боевые действия, в которых католические войска потерпели сокрушительное поражение. Люцерн, негласная столица их союза, был взят. «Масоны» победили «иезуитов». Теперь настала очередь подсчитывать потери и строить страну заново – по либеральным лекалам.
Генерал Гийом-Анри Дюфур (1787–1875). Бывший офицер наполеоновской армии. Знаменит даже не столько победой над католиками в ходе гражданской войны 1847-го, сколько тем, как резко и бескомпромиссно он пресёк любые попытки расправы над побеждёнными, чем обеспечил хоть какой-то мир в будущем. Один из основатель «Международного комитета помощи раненным», известного теперь как Красный Крест
А что же Европа? Что же «священный союз монархов»? А им было не до того. Когда швейцарцы убивали друг друга на Сент-Готарде и под Люцерном, революционные брожения начались практически во всех столицах, и уже через несколько месяцев взорвались сначала Париж, а потом Вена, Берлин и Рейнские земли. Пьемонт начал с Империей неудачную войну за североитальянские земли. Наступили времена «весны народов„, и до нищей Швейцарии дела никому не было.
Альфред Эшер стал одним из тех, кому гражданская война невольно сдала все козыри в игре. В 1848-м он входит в правительство кантона Цюрих, потом избирается в союзный парламент, а через год, в 30 лет, становится его председателем. Он участвует в разработке новой Конституции, скандально либеральной, дарующей практически неограниченные права правительству. Все юридические и экономические барьеры между кантонами были низвергнуты – Швейцария стала «прозрачной» для капитала, как финансового, так и человеческого.
Цюрих в XIX веке
Но страна оставалась отсталой, средневековой по своему укладу, и тогда Эшер начинает мегалитический проект постройки сети железных дорог через все кантоны. (Его дальний родственник ещё в 1806 году открыл первый в Швейцарии локомотивный завод, так что Семья в убытке не оставалась). Естественно, как истинный либерал-"манчестерец“ он не признавал государственной инициативы, поэтому для финансирования этой „железнодорожной лихорадки“ создаётся финансовый центр – банк Schweizerische Kreditanstalt (сейчас „Швейцарский кредит“, Swiss Credit) и страховая компания Schweizerische Rentenanstalt. Стране не хватает образованных людей, в первую очередь инженеров, и на средства Эшера в Цюрихе открывается высшая техническая школа – будущий знаменитый Eidgenössische Technische Hochschule Zürich — ETH.
Цюрих, Парадеплатц, 1915. Слева – здание основанного Альфредом Эшером Schweizerische Kreditanstalt
Я сказал, что Эшер не признавал государственной инициативы? Пардон, я немного неверно выразился. Для него государство было лишь удобным инструментом для реализации частной – своей! – инициативы. Руководство сначала кантона Цюрих, а потом и всей Конфедерации очень скоро стало неотличимым от владельцев и операционных директоров созданных Эшером компаний. Естественно, все они были бизнес-партнёрами и личными друзьями Альфреда, а то и представителями обширного клана Эшеров. Это, как вы понимаете, сильно упрощало работу. За глаза, а потом и открыто его стали величать „Его Величество Альфред Первый“.
А что недовольные, что демократические принципы? А кого они интересуют...
В 1871-м мир окончательно изменился. Казавшаяся незыблемой Французская Империя рухнула, зато вырос новый гигант – Германия. Между ней и Италией существовал политический и военный союз, но две молодых страны были разделены Швейцарией... и Альпами. И тогда Альфред Эшер, наслушавшись историй о героическом переходе через Альпы то ли Ганнибала Лектера, то ли Кутузова, то ли Сусанина, выходит на международную арену с проектом постройки трансъевропейской железной дороги через Сент-Готард, предусматривавший среди прочего и 15-километровый тоннель сквозь скальную породу. Германия предоставляла капитал, Швейцария – инфраструктуру и персонал.
Постройка тоннеля Сент-Готард и торжественный запуск первого поезда
Но на пике своего успеха Эшер начал раз за разом оступаться. Он работал, не щадя себя, порой без сна целыми днями. Несколько раз наступали срывы, и ему приходилось на многие недели самоизолироваться в любимом Бельвуар, передавая дела помощникам, не всегда различающим свой карман и государственный. Коррупционные скандалы стали подрывать и его личный авторитет, и всю построенную им систему. Выросло новое поколение швейцарцев, и многие из них стали задаваться вопросом: а как соотносится олигархическое правление „Принца“ Альфреда с заявленными в Конституции демократическими принципами. Трон под „хозяином Швейцарии“ зашатался. В 1874 году по его системе был нанесён первый серьёзный удар – парламент Конфедерации принял закон о всенародном референдуме.
Неладно было и на личном фронте. У Альфреда было две дочери, но младшая умерла в детстве, и Лидия, старшая, осталась потенциальной наследницей всего огромного состояния Эшеров. Жена тоже умерла молодой, и Альфред попытался устроить судьбу своей любимицы через женитьбу. Но коса нашла на камень: Лидия – истинная наследница характера Эшеров – наотрез отказалась слушать отца и оставалась незамужней вплоть до его смерти.
Лидия и Альфред, около 1865
В 1882-м здоровье окончательно подвело Альфреда. Он ослеп на один глаз, его трясла астма, спина покрылась фурункулами, но он упорно продолжал исполнять свои обязанности как главы корпорации, несмотря на то, что из политических соображений его даже не пригласили на открытие своего главного детища – Сент-Готтардского тоннеля.
6 декабря 1882 года Альфред Эшер фом Глас умер в отцовском особняке Бельвуар на берегу Цюрихского озера. На его похороны пришла вся политическая элита Швейцарии, и в честь „хозяина Швейцарии“ был возведён памятник, который сейчас стоит напротив цюрихского железнодорожного вокзала.
Надо же, и этот зелёный...
Через месяц после этого его дочь Лидия вышла замуж за сына федерального канцлера Эмиля Вельти, бывшего воспитанника, а потом личного врага Альфреда Эшера. Однако, брак не сложился: независимая и привыкшая к роскоши и яркому интеллектуальному обществу Лидия быстро устала от замужества. Начались скандалы, потом супруги разъехались, и она завела роман с художником, которому прежде покровительствовала. Огромное богатство и семейные проблемы привлекали назойливое внимание прессы, да и публичные выступления Лидии за гражданские права женщин не могли не привести к трениям с высшим обществом, живущим по викторианским нормам. Лидия пыталась симулировать сумасшествие, провела несколько месяцев в лечебнице, а потом покончила с собой.
Лидия Эшер, самая дорогая невеста Швейцарии, около 1875 года
Так в 1891 году прервалась главная линия Эшеров. Все богатства были завещаны в основанный Лидией фонд поддержки людей искусства.
На этом наша история о швейцарских Эшерах заканчивается...
Стоп-стоп-стоп! – скажет (надеюсь) кто-то из вас, – хотя это конец третьей части, я всё ещё помню, о чём шла речь в начале первой! Где ещё один Эшер, которого нам обещал автор?!
Не волнуйтесь, будет и он. В следующей части.
продолжение следует ЗДЕСЬ
