Abstract
О человеке, который поведёт нас за Большой Бугор; об уменьшении транспортных издержек под гнётом завоевателей; а также об умниках, которые не знают границ
Я — Шаррукен, царь могучий, царь Аккада,
Мать моя — жрица, отца я не ведал,
Брат моего отца в горах обитает,
Град мой — Азупирану, что лежит на брегах Евфрата.
Понесла меня мать моя, жрица, родила меня в тайне.
Положила в тростниковый ящик, вход мой закрыла смолою,
Бросила в реку, что меня не затопила.
Подняла река, понесла меня к Акки, водоносу.
Акки, водонос, багром меня поднял,
Акки, водонос, воспитал меня, как сына.
Акки, водонос, меня садовником сделал.
Когда садовником был я, — Иштар меня полюбила,
И [пятьдесят] четыре года на царстве был я.
(с) Легенда о рождении Саргона
Итого, это всё придумал Черчилль Макиавелли? Нет, конечно же. Выше речь шла только о слове, а само понятие под другими названиями возникло за тысячи лет до того: пусть и позже «первого» значения (о котором в предыдущей части), но всё равно в те времена, до которых сейчас надо докапываться с киркой, высказанное на уже мёртвых языках.
Дело в том, что общины-полисы, естественно, существовали не в вакууме и вынуждены были контактировать с соседями разной степени цивилизованности. А контакты в те времена, когда различие между чужаком и зверем ещё было прояснено не до конца, часто сводились к универсальному дипломатическому приёму «врезать дубинкой и забрать всё самое ценное» (да, конечно, не всегда – можно было с шайтаном и обменяться чем-то ненужным, а уж обмануть лоха с той стороны реки – вообще святое дело). В таких условиях одним только добрым словом от судии-жреца было никак не обойтись – требовался и револьвер. В смысле, военный вождь.
Красавцы! Наша защита и опора
Конфликт этот описан столько раз, что даже не буду вникать в детали. Скажу только, что в старом прекрасном фильме «Две стрелы» он очень точно выражен как противостояние Старого и Человека Боя. Со всеми проистекающими из него гадкими диалектическими противоречиями.
Мы пойдём новым путём, но пойдём вместе(с)
Кстати, у таких людей – людей войны – возникали и свои ценности, передаваемые по наследству знания, в общем традиция, отличная от «храмовой», судейской. И песни тоже свои – совсем о другом: о радости битвы, о новых землях там за горизонтом, о печали от потери боевого товарища, о предвкушении славы и добычи. Красивые песни, мы часть из них в разных вариациях знаем до сих пор.
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный клич принимавшие вой...(с)
Ключевым моментом было то, что власть такого Человека Боя заканчивалась с, собственно, окончанием войны. Удивительно ли, что часто войны между соседями не затихали практически никогда? А повод... обиды всегда были, не реальные, так вымышленные.
Но долгое время всё это оставалось соседскими разборками. Ну, забирали победители лучшие стада, статуи богов и драгоценные бирюльки к себе, передвигали межевые камни; потом, когда продуктивность труда per homo повысилась, стали угонять пленников в рабство. Данники присылали самых красивых девственниц богу Энлилю и сотню быков царю (или наоборот), а потом им это надоедало и начиналась очередная справедливая война. Иногда приходили злобные дикари, и в сюжете появлялась развилка: либо развалины, на которых козы щиплют травку, либо много новых рабов и красивая песня о победе над варварами.
Но в определённый момент наступил перелом, и кто-то решил достичь небывалого: владеть сразу несколькими общинами... с их богами... с их законами... с их песнями и, вообще, представлениями о прекрасном... Безумец.
История сохранила имя этого Безумца – Шаррумкен, Саргон Аккадский.
Воцарение Саргона, современная фантазия на тему
Этому человеку мы обязаны появлением многих политических, военных и даже литературных (в широком смысле слова) новинок. Именно в применении к нему впервые прозвучала архетипическая история о подкидыше, отпущенном по водам реки в корзине и узнавшем о своём божественном происхождении уже в зрелом возрасте ("сын водоноса", бывший завхоз кишского правителя Саргон должен был как-то обосновать легитимность завоёванного царского титула). Именно при нём мы слышим и о первой регулярной армии – пятидесяти четырёх сотнях, "вкушавших еду с царского стола" – вместо традиционного городского ополчения.
Но в рамках этого эссе нас интересует другой мега-замысел Шаррумкена – создание над-полисной общности, империи. Итак, при нём война с соседями ведётся не за передел полей и не за доказательства того, что наш бог круче вашего бога. Соперник теперь должен не просто признать своё поражение, как это бывает в поединках самцов; нет, теперь он должен подчиниться и признать себя сыном владыки, царя царей! В патриархальных традициях тех времён эта формула означает полное подчинение воле отца. (Более того, со временем – уже со времён Хаммурапи, в такое же подчинённое положение пытаются поставить и проигравших богов, ибо всё земное следует небесному... а значит надо начинать с небесного).
Здесь же берёт начало и идея налогов – в виде дани царю царей. Правда, стоит помнить, что облагались нею не люди персонально (понятия о личности тогда вообще ещё не было), а именно вся подчинённая община, точнее её бог, то есть храмовое хозяйство. А те уж из ресурсов, полученных с одноплеменников, отстёгивали наверх. Прогрессивная мысль о том, что можно при этом ободрать подчинённое быдло на куда большее количество ресурсов, чем того требовал царь царей, сваливая при этом всю вину на злобных завоевателей, была настолько очевидной, что возникла независимо во многих культурах. В конце концов, если и есть стабильные паттерны в поведении людей, так это стремление загрести жар чужими руками.
Несогласные города в прямом смысле слова разрушались, а их население переселялось на подконтрольные земли. В общем, это был новый тип войны, и цели у неё были необычны для людей того времени – тотальный контроль. Получилось, конечно, плохо, но начало было положено, а главное – было показано, что такое вообще возможно. Аккадская империя достигла своего расцвета при внуке Шаррумкена – Нарам-Суэне, а уже при правнуке было стёрто с лица земли завоевателями-кочевниками, потому что подвластные города внезапно(тм) не хотели бороться за большого дядю, живущего за сотни километров и поклоняющегося чужим богам (то есть, в переводе на современный, исповедующий другие ценности).
Стела Нарам-Суэна. В рогатом шлеме – он, автор первого в истории морского десанта (высадка в Бахрейне)
(Справедливости ради стоит отметить, что аналогичные "сверх-общинные" процессы произошли в Египте ещё около 3150 года до н.э., когда первый из династических фараонов объединил Верхнюю и Нижнюю страны. Но, во-первых, по техническим причинам мы практически ничего не знаем о деталях этого процесса. Во-вторых, географическая изолированность Египта привела к тому, что эта прото-империя так и осталась в своих узких границах ещё на 1700 лет, в отличие от государств Месопотамии, Анатолии и Леванта).
На всякий случай карта местности. Обозначение Шумера одним цветом – самообман. Сами они себя чем-то единым не считали (пока их не завоевал Шаррумкен). Местоположение города Аккада не установлено до сих пор: благодарные подданные помогли варварам разрушить его до основания. От большой любви, как вы понимаете. Элам – государство диких и вонючих горных варваров, чтящих неправильных богов
Аккад пал, но ачивка была открыта, и теперь явно стали видны знаки, предвещающие конец света: младшие перестали уважать старших, все забыли богов и каждый хотел написать книгу основать империю, как Саргон. Причём к этой забаве кроме своих же общин-полисов присоединились и вовсе варварские племена, сошедшие с гор, вышедшие из пустынь и приплывшие по морю: даже необразованный дикарь на лету понимал, чем владение дюжиной городов лучше владением одним.
И теперь конкуренция началась не просто между "лучшими людьми города", как раньше, но и между общинами, а точнее, их элитами: кому же удастся изобрести рецепт, способный спаять разнородные культуры в одну, или хотя бы в подобие единого? Все успешные и неудачные ходы запоминались и собирались в первые поучения наследникам, которые распространялись и передавались из века в век (с модификациями, конечно же) благодаря ещё одному преимуществу цивилизации – письменности. Ключевую роль в этом, естественно, играли носители этого важного умения... то есть те же самые жрецы. Вот так и складывалась удивительная система любви-ненависти между военной и религиозной (то есть, заодно, и интеллектуальной) элитами: одни использовали силу и страх, чтобы заставлять людей подчиняться, другие учили и передавали знания... в том числе и о том, как заставлять и запугивать более эффективно.
Довольно скоро (за пару сот лет :) ) выяснилось, что кнута для управления мало – нужен и пряник.
Ну, с кнутом понятно. Казнить, разрушить, изгнать, посадить в зиндан, отобрать имущество, лишить привилегий... Ничего оригинального.
Гільгамеш прийде – порядок буде!
С пряником пришлось немного поднапрячь мозг, но и тут решения нашлись. Государство-империя стало предлагать (надеюсь, вы простите мне персонификацию явлений... конечно же, никто ничего не предлагал, просто некоторые случайные решения внезапно становились эффективными и, соответственно, успешными в ходе естественного отбора) то, чего не могла обеспечить община.
Например, единство закона. Теперь тебе не нужно помнить, где какое правило – оно едино во всех городах. И преступник теперь не может избежать кары, сбежав к соседям, потому что там его вина наказывается ровно так же.
Правда, при этом развитие идеи государственного права шло по двум формально противоречащим друг другу направлениям: с одной стороны закон был един, но с другой – закон столицы всегда был выше. Да и возможностей там всегда было больше... Так столица становилась магнитом для всех честолюбцев страны... а заодно и мошенников с бездельниками. Получался пресловутый Вавилон, чуждый патриархальной традиции.
Roll on up, for my price is down
Come on in for the best in town
Take your pick of the finest wine
Lay your bets on this bird of mine(с)
Или безопасность торговли и путей. Пока нет большой власти, никто не станет волноваться, что с тобой произойдёт по дороге из одного селения в другое. А государь гарантирует!
А уж величие побед! Разве может один город победить такого могучего врага, как [нужное подставить]? А наш царь – может!
Ну, так должно было быть в идеале. На практике получалось куда хуже, потому что своя рубашка у чиновника всё равно оказывалась ближе к телу, но уж лучше так, чем совсем никак.
Средства коммуникации в этом играли не последнюю роль, и не зря размер империй чаще всего ограничивался скоростью, с которой новости могли пересечь страну из конца в конец. Ведь община – это в первую очередь такая система, в которой все друг друга знают. Раньше это обязательно подразумевало совместное проживание, но с возможностью передать сообщение на расстояние всё стало потихоньку меняться.
Да, эти идеи приживались очень тяжко. Восстания следовали за восстаниями (в чём коррупция играла не последнюю роль), вмешательство верховных властей в привычные местные дела постоянно вызывало конфликты. Но поколение за поколением вырабатывалась и привычка подчиняться. В конце концов, грабить всё равно кто-то будет, а к этим хотя бы уже привыкли...
И общины тоже начинали эволюционировать, приспосабливаясь к постоянному давлению сверху. При этом раз за разом образуются новые, неустойчивые и недолговечные понятия об общности. Выживают из множества, как всегда, наиболее приспособленные к текущей ситуации – и передаются детям как через воспитание, так и через банальное подражание старшим.
Как мы видим, основная проблема у потенциального царя царей возникала не с вражескими войсками, а даже очень с мирными и богобоязненными жрецами, потому что от них зависела хозяйственная жизнь общины и они же определяли, в каком духе воспитывать новые поколения. Причём, как это ни странно, конфликтов со своим жречеством у завоевателя зачастую было не меньше, чем с завоёванным: ведь это он для чужих был страшным и бессердечным воителем, а свои-то его знали, как облупленного. Вот так и получалось: для того, чтобы подчинить другие города, надо было выйти из родного закона, стать надо всеми, порвать с традицией.
Решался этот вопрос по-разному. Например, новоявленный царь царей мог на ровном месте построить brand new город, с дворцами и блудницами, чтобы там никто не мешал его власти (см. Ниневия против Ашшура).
Он (царь Ниневии) основал на реке Евфрат город, хорошо укреплённый стенами, придав ему форму прямоугольника. Самые длинные стороны города были по сто пятьдесят стадиев, а кратчайшие — по девяносто, так что весь периметр был четыреста восемьдесят стадиев. Он не был обманут в своих ожиданиях, потому что ни один город не может сравниться ни по размерам, ни по великолепию: его стены были сто футов в высоту и были достаточно широкими, чтобы три колесницы могли идти рядом. Башен, которые защищали их, насчитывалось пятнадцать сотен, каждая в двести футов. Значительная часть города была заселена богатыми ассирийцами, но царь признал всех иностранцев, которые хотели там поселиться. Он дал этому городу своё имя, Нин (Ниневия), и разделил среди населения большую часть окрестных полей. (Диодор, 2.3).
Если новый властитель был чужаком (как Саргон для Шумера или Александр Македонский для Эллады), новые законы утверждались по праву силы, хотя и здесь без компромисса было не обойтись. Кстати, не устаю напоминать, что за исключением Китая все современные государства – наследники завоевателей. И мы в том числе.
Часть правителей пыталась схитрить и совместить функции воина и жреца, а то и вовсе обожествить свою персону и сам царский статус (что в предельной форме получилось только у изолятов – египтян, а намного позже – у китайцев). Получалось плохо, потому что война и мерное следование законам Небес таки плохо согласуются друг с другом: и мышление для каждого из этих путей нужно особенное, и традиции каст местами прямо противоречат друг другу, да и, согласитесь, трудно одновременно выглядеть в глазах подданных благочестивым служителем богов и яростным кабаном на тропе битвы. У некоторых получалось, да, но для такой игры нужен талант, а он случается не всегда (и тут опять стоит вспомнить древнееврейских судий – вот уж, блин, юрист на юристе :)).
В общем, главное, что сумело государство-империя за несколько тысяч лет эволюции идей – это подменить собой изначальное понятие государства-общины, полиса, в умах подданных. Сделать так, чтобы власть, владение, господство (вы ведь помните буквальное значение слова "государство"?) вытеснили соседскую кооперацию в качестве средства решения проблем. И в основном задача эта была достигнута: мало кто сейчас считает свою общину, neighborhood, средоточием коллективного существования.
Кстати, древние долго помнили о разнице между государством-полисом и государством-царством, как и между базилевсом и архонтом. И в нашей, околоевропейской ойкумене разница эта начала стираться лишь в раннее средневековье, во времена могущества Византии, когда идея доминуса – хозяина над всеми подданными обширной страны, вытеснила из памяти воспоминания о временах, когда всё было не так (в Китае аналогичный процесс случился во времена династии Хан).
Только не подумайте, что описанный мною в общих чертах процесс был победоносным шествием "второго" значения государства. Наоборот, падение империй – это архетип с многотысячелетней историей, позволивший одной российской писательнице (которую мы, естественно, обязаны ненавидеть) сформулировать метафору "государства умирающего и воскресающего вновь".
К примеру, падение Римской империи вызвало вполне закономерный откат к идеям государства-общины (самым известным, хоть и далеко не единственным примером чего стали североитальянские города). И средневековые короли Франции, Испании, Священной Римской Империи – "первые среди равных" – собирая буквально по крохам свои будущие национальные государства, вынуждены были подписывать договора со всей пузатой мелочью: с каждым городом, с каждым монастырём, с каждой долбанной общиной – и в таком состоянии власть пребывала долгие сотни лет. Так короли превратились в своего рода "юридическими хабами", и уже из этого статуса, став не просто самыми первыми, но и самыми жирными, позже замахнулись на абсолютную власть. (Не исключено, что именно эта картина вдохновила Гоббса на идею "общественного договора" – абстракции, которой никогда нигде в реальной жизни не было).
Устав города Фленсбурга, 1284 год
Хартия Ричарда I городу Нортхэмптону (1189)
И небольшая ремарка. У многих современных людей идея разделения на жрецов-интеллектуалов и воинов прочно связана с арийским делением на варны брахманов, кшатриев и шудр. Так вот, не переносите локальные заморочки одного из народов (вдобавок, в течении тысяч лет находившихся в географическом "тупике", в стороне от сплетения основных "линий напряжения" древнего мира) на остальные культуры.
Итого, мы видим, что государство во втором смысле (условно называемое "империей") будет самозарождаться при наличии множества государств в первом смысле (условных "полисов"), создавая новые законы и правила, чтобы иметь возможность контролировать и управлять куда большим количеством людей, разделённых значительными пространствами. Являются ли такие обобщённые государственные законы единственно возможными? Нет.
Но какие-то законы/правила всё равно будут появляться и со временем доминировать. Даже если всё "разрушить до основанья, а затем...". Потому что сложные системы – они такие.
Бороться с государством как с явлением – всё равно, что бороться с частной собственностью. Оно всё равно появится снова, в той или иной форме, под другим именем. Вот то, насколько большое место государство занимает в жизни и какие функции выполняет – это другой вопрос.
Более того, процесс не останавливается. Из национальных государств (в которых образовалась общность людей по территории, языку и культуре) раз за разом пытается "самособраться" что-то новое. И дело это, как мы видим, болезненное. Впрочем, что в истории проходило без боли...
Так что, в конце концов всё сольётся в одно "супергосударство"?
Если бы система была жёстко иерархичной, то да, слилось бы, но она, к счастью, сложная. Постоянно возникают зародыши новых общностей, и пусть большинство из них живёт не дольше, чем обычная тусовка – всё равно есть какое-то стационарное количество альтернатив Левиафану, часть из которых временами вырастает в нечто большее. А потом, преодолев барьер зародышеобразования, такие общности наоборот начинают конкурировать с государством и с другими общностями.
Более того, некоторые такие общности возникли практически одновременно с государствами и даже зачастую успешно с ними соперничают.
Примером такого являются... торговцы.
Да, общность людей, объединённых стремлением получить прибыль путём покупки/продажи и совмещённой с ними транспортировки товаров, услуг и (не забываем) информации, идей. Обычно они находятся в тени, потому что мы привыкли мыслить государственными границами, а не торговыми путями, и нам сложно отказаться от парадигмы, где война между странами – не "священное противостояние народов" и не "сражение до последней капли крови", а всего лишь досадная помеха и дополнительная наценка за риск для купца. И когда мы видим на карте экспансию, скажем, Римской республики, или Арабского халифата, или нацистской Германии, то приходится делать усилие, чтобы осознать, что чёрточка границы между территориями двух разных цветов никак не прекращает коммерции финикийцев с римлянами, сирийцев с Константинополем, США с немцами.
Другим примером являются интеллектуалы – общность идиотов, которым наплевать на патриотизм, готовых пожать руку представителю злейших врагов нации, если тот случайно выскажет интересную мысль. Крестоносцы в очередной раз идут отвоёвывать Гроб Господень у неверных, а тем временем в Болонье и Париже какие-то книжные черви взахлёб обсуждают и комментируют язычника Аристотеля и магометанина Авиценну. Французская нация потом и кровью завоёвывает свою независимость от английских интервентов, а Сорбонские умники спокойно переписываются с коллегами из Оксфорда. Вся Британия исходит кровью, сдерживая во Фландрии натиск новых гуннов – немцев, а Резерфорд спокойно пишет письма Эйнштейну в Берлин. Пятый год идёт война, а кое-кто при этом цитирует Балановского... ну, это ладно...
Да что уж там. Общностей таких столько, что их и не вспомнишь, и не перечислишь. Какой-нибудь задрот с Борщаги прямо сейчас может общаться с японским министром (под ником, естественно), потому что они оба – анимешники, и внезапно у них есть много больше общего друг с другом, чем с соседями по комнате.
А уж общность программистов... ууу...
И никогда не знаешь, где, когда и во что какая общность вырастет.
А это всегда даёт надежду на лучшее.
Acknowledgments
Идут этатисты и либертарианцы
И у тех, и у других проблемы с теорией самоорганизации
(почти с)
А спасибо, конечно же, многим, включая Владимира Емельянова и его лекциям по культуре древней Вавилонии.
Данный блог является научно-популярным. В статье могут быть изложены точки зрения, отличные от мнения автора.
В порядке саморекламы
Вашему вниманию предлагается уже три (!!!) книги:
1. Сим объявляется подписка на новую книгу Хавра "Величний Світанок OFTHEMAYBUTNIE". (вполне себе приключенческую! "на злобу дня, месяца, года, века!.." ;-) Спешите добыть -- и не говорите, что не слышали! :)))
https://balovstvo.me/khavr/svitanok
2. Перед вами единственная и уникальная (вру, третья и улучшенная) форма для заказа книги Алекса Хавра "Сказки Нового Времени, или что вам не говорили в школе, да вы и не спрашивали". Спешите, последняя гастроль в этом тысячелетии!
https://balovstvo.me/skazki-novogo-vremeni
3. Передзамовлення книги "А потім прийшов Цезар…" видавництва "Фабула"
https://fabulabook.com/product/a-potim-pryjshov-tsezar/
В порядке саморекламы-2
Канал в Телеграме: https://telegram.me/KhavrHistory
Мои гениальные работы, вдохновляющие цитаты и просто материалы на историческую тему, которые мне кажутся интересными :)
Если у вас внезапно есть желание поддержать исторический Провал канал, чтобы он не сильно проваливался, то вы можете сделать это здесь
