У меня в доме никогда не было флага. Зачем? Они были везде – на крышах зданий, козырьках офисов, вдоль Киевского проспекта, которым я ехала на работу. Мой взгляд равнодушно скользил по ним, перескакивая на дома, машины, пешеходов, бродячих собак и ворон, сидящих на проводах… Флаг был частью пыльного официоза, не имеющим отношения к действительности.
Весна 2014-го все изменила. Словно блеклая и мутная переводная картинка становилась все четче и ярче по мере того, как с нее слезали защитные слои. Постепенно приходило осознание, что почему-то чертовски важно, выходя утром на улицу, видеть желто-голубые полотнища. Но с каждым днем их становилось все меньше. Флаги снимали исподволь, незаметно, по ночам; и было ощущение, словно из города по капле вытекает кровь. И мы, наивные в своих попытках заткнуть эту рану, рисовали флаг на бетонных плитах, облицовывающих Кальмиус, повязывали желто-голубые ленточки вдоль моста по проспекту Шевченко, из баллончиков разрисовывали деревья возле мединститута.
13 марта кровь хлынула потоком. На площади, которую когда-нибудь назовут именем Димы Чернявского. В тот день я пришла домой и долго лежала в ванной с закрытыми глазами. Потом зашла в интернет и набрала в поиске «Купить флаг Украины с доставкой».
Посылка пришла незадолго до следующего митинга, который планировался на 17 апреля. В тот день, в парке Победы, я видела много украинских флагов, таких же, как у меня – пронзительно ярких, с еще не разгладившимися фабричными складками. Мы улыбались друг другу, самодельным плакатам «Донбас – це Україна» и обилию желто-голубых красок вокруг. Перед митингом по донецким пабликам распространялась инструкция, которая советовала принять меры безопасности «на всякий случай»: взять с собой паспорт или другой документ, удостоверяющий личность, положить в него записку с указанием группы крови. Но тогда судьба дала нам передышку. Мы еще не знали, что в тот день в Горловке похитили Владимира Рыбака, которого убьют 18-го.
Через десять дней кровь хлынула снова. Возле «Детского мира» и «Олимпийского», на улицах, пересекающих Артема и внутри дворов, где пытались скрыться проукраинские дончане со сломанными ребрами и пробитыми головами. Разорванные желто-голубые флаги в засохших пятнах крови остались валяться на асфальте…
Следующий месяц был похож на затяжную летаргию. Я иногда приходила в редакцию, где уже почти никто не работал. Мы без чоканья и тостов, как на поминках, пили красное вино из ближайшего супермаркета и молча расходились. Украинских флагов к тому времени в Донецке уже не осталось. Потом я долго пыталась вспомнить, какой из них исчез последним – на куполе Крытого рынка или на пересечении Ильича и Постышева? А потом вспомнила – это был флаг на балконе жилой квартиры, второй этаж «сталинки», напротив Киевского исполкома. Во всяком случае, именно он был последней вспышкой желто-голубого цвета, которая мне запомнилась.
Мы уезжали из опустевшего Донецка в июле 2014-го. Казалось, в городе объявили траур – так много вокруг было красно-синих флагов с черной полосой сверху. После двух «дыровских» блокпостов тянулось несколько километров «серой» зоны. Я откинулась на сиденье и закрыла глаза, пытаясь осознать, что мы едем в никуда, взяв с собой только «тревожный чемоданчик»: документы, деньги, медикаменты, минимум вещей, запас еды и воды на три дня.
«Приехали… Наши…», – сказал муж, доставая из «бардачка» документы и протягивая их военному. Я открыла глаза и не сразу поняла, почему окружающая картинка расплывается и дробится, почему я так часто моргаю и шмыгаю носом.
На обочине, возле мешков с песком, на самодельном флагштоке висел желто-голубой флаг…
