Фундамент современной России – это 9 мая. День победы превратили в универсальный ответ на вопрос «кто мы и зачем». Великая Отечественная стала самостоятельной ценностью – ею оправдывают все, что было до и после. Четыре года войны сделали гирькой, которая на морально-этических весах должна перевешивать миллионы искалеченных Советским Союзом биографий.
И эту гирьку российское государство не могло не приватизировать.
Любой общенациональный праздник – это праздник субъектности народа. Что-то, что позволяет сказать «мы добились». День взятия Бастилии – это история про то, как французы прогнали короля. День независимости в США – о том, как американцы получили независимость от англичан. И девятое мая в РФ точно так же претендует на статус национального праздника – но есть одно «но».
Современная Россия – это страна победившего государства. Которое не признает никаких носителей субъектности кроме самого себя. Вертикаль пытается предъявить права на все хорошее, самостоятельное или прорывное, что происходило в истории страны. И ты либо соглашаешься с государственным правообладанием на историю, либо тебя выбраковывают.
День победы исключением не стал.
К его празднованию есть два противоположных подхода. Один – это державный. С парадами, знаменами, Сталиным и большими звездами на погонах. В рамках этого подхода в войне победили государство и система, вертикаль и военачальники. Пафос больших цифр и величественных масштабов. Это чрезвычайно удобный подход – потому что позволяет провести преемственность от «старого» Кремля к «новому». И объявить нынешних руководителей – наследниками прежних. А, значит, позволяет обитателям кремлевских кабинетов говорить от имени победителей.
А есть другой подход к 9 мая. Индивидуально-личностный. В его рамках победа стала возможной благодаря обычным людям. Тем самым, которые вынесли на себе все «тяготы и лишения». Тем самым, у которых затем государство победу украло и присвоило – чтобы не делиться субъектностью. На флагах этой концепции нет ни Сталина, ни Жукова. Зато есть чьи-то бабушки и дедушки.
Этот второй подход все время искал свой собственный интимно-личный язык. В литературе – при помощи «лейтенантской прозы». В кино – при помощи «Белорусского вокзала». И даже «Бессмертный полк» поначалу рождался как оппозиционная альтернатива официозу. Вместо транспарантов и лозунгов люди несли портреты людей. Акция появилась в 2012 году в Томске – силами местной телекомпании «ТВ-2». Три года спустя телекомпанию лишат лицензии, а государство заберет «Бессмертный полк» под свое крыло.
Впрочем, все остальные попытки говорить о Дне победы без упоминания вертикали российское государство тоже пресекало. Юрий Бондарев смягчал финал повести «Батальоны просят огня» и становился литературным генералом. На каждый интимно-личный фильм о войне снимали десяток пафосных агиток. А «Бессмертный полк» из пространства семейного стал территорией официального.
Современная Россия отрицает индивидуальное. Частное может быть лишь частью государственного. Хочешь почувствовать силу? Облокотись о вертикаль. Присягни ей на верность. И тогда, возможно, она позволит тебе постоять под зонтиком государственного величия.
Проблема лишь в том, что девятому мая уготована судьба КВН. В девяностые эта игра была международной – на сцену в Москве выходили команды из всех бывших республик СССР. А сегодня эта игра превратилась во внутрироссийское состязание. Место украинских, армянских, азербайджанских команд заняли команды из российских регионов.
Такое же будущее ждет и российский День победы. Москва сделала его тестом на лояльность системе. А потому соседние страны обречены искать свой собственный язык для описания главной войны ХХ века.
И дело не только в том, что на смену георгиевской ленте приходит красный мак. И не в том, что девятое мая постепенно уступает место восьмому. Куда важнее, что на свет выходит дискуссия о цене победы. О том, что было до войны и том, что началось после нее.
А к старым спорам о том, кто наследует у победившего Советского Союза, добавляется новый. О том, кто наследует у проигравшей Германии.
