Александр Лукашенко стал архитектором национального восстания.
Виктор Янукович мог бы многое ему рассказать. Например, о том, что любой протест – это история про повышение ставок. Что проигрывает тот, кто первым бросит карты на стол. Что в какой-то момент протест превращается в двухколесный велосипед: если остановится, то упадет.
А еще «бывший украинский» мог бы рассказать «нынешнему беларускому» о том, чем чревато поражение. О том, как уличное восстание делает маргинальные прежде лозунги — новой нормой. Как полузабытые герои прошлого возвращаются в национальный пантеон. О том, как личное поражение вождя становится коллективным поражением его этики и эстетики.
Кому как не Виктору Януковичу об этом знать. В конце концов, он был главным ингредиентом обоих Майданов. Только ему дважды удалось объединить против себя страну. Причем настолько, что на одних баррикадах стояли люди самых разных возрастов, географий и профессий. У всех них было разное представление о том, чего они хотят. И одно общее – о том, чего они не желают. А теперь эту же роль в истории Беларуси выпало сыграть Александру Лукашенко.
Украинцы дрались с «Беркутом» не ради Яценюка, Тягнибока и Кличко. Об этом стоит вспомнить всем тем, кто судачит о месте и роли Светланы Тихановской в беларуских протестах. А все высокомерные рассуждения о том, что беларусы недостаточно «антироссийские» выдает в говорящем лицемера. Потому что Майдан вовсе не сразу стал историей про бегство от империи. Он стал таким в силу целой вереницы событий. И нет смысла придумывать себе мотивации задним числом.
На постсоветском пространстве у любого протеста заранее определены роли. Улица становится «будущим», которое бьется с опостылевшим «прошлым». А потому эстетика уличного восстания, его лозунги и флаги – это контуры будущей Беларуси. Александр Лукашенко может думать, что ему под силу дубинками загнать эту эстетику снова в подполье. Но, на самом деле, он ее лишь легитимизирует. В рамках старой как мир логики, что любое насилие сакрализует конфликт и флаги.
Вдобавок, беларуский президент сумел максимально облегчить задачу своим противникам. Он 26 лет строил в своей стране Советский Союз с сорока сортами колбасы. Боролся с исторической памятью и символами. И, в результате, получил гражданский протест, который эстетически и этически выглядит как национальное восстание.
Даже украинский майдан не мог похвастаться такой стилистической разницей противоположных баррикад. Шесть лет назад флаг в стране был один – равно как и герб. А в Беларуси мы следим за тем, как советское полотнище пытается противостоять бело-красно-белому флагу. Контраст усиливает противостояние и заставляет думать о том, что Беларусь проживает свой собственный 1991 год. Пусть и с тридцатилетним опозданием.
Все это время Лукашенко приучал свою страну к мысли, что они – часть союзного государства. Вводил второй государственный. Размещал у себя российские базы. Делал второе апреля «Днем единения народов Белоруссии и России». А теперь на улицы выходят люди, которые в каждый момент своего противостояния с силовиками попутно ищут ответ на вопрос о том, кто они. И где заканчивается для них категория «мы».
Этот процесс неизбежен. Потому что любой уличный протест – это всегда поиск границ идентичности. Каждый, кто выходит против ОМОНа, вынужден давать ответ на вопрос ради кого он это делает. И объяснение «ради себя» уже не подходит. Потому что логика эгоистичного поведения требует от своего носителя оставаться дома. Чтобы не угодить в автозак. Чтобы не попасть под пули.
Выход на улицы – это как раз победа коллективного самосознания над индивидуалистическим. «Мы» вместо «Я». А если появляется «Мы» — то, рано или поздно, придется дать ответ на вопрос, кто именно находится внутри этого контура. И что отличает их от тех, кто вне его.
Прямо сейчас Беларусь проживает новый опыт. Опыт горизонтальной солидарности. Уличного действия. Десакрализации силовой системы. Вдобавок, на стороне улицы – огромный эстетический перевес. Мир столетиями воспевал борьбу слабого с сильным. Освободителя с тираном. Народа против узурпатора. Мало что может сравниться с правом отождествлять себя с теми, чьи биографии ты изучал в школе на уроках литературы и истории.
Неважно, чем считает происходящее сам Лукашенко. Неважно, как эти события видят в Москве и Киеве. В реальности же, Беларусь получает опыт национального восстания. Который не получится обнулить, даже если восстание проиграет. Который не получится обнулить, даже если восставшие окажутся в меньшинстве по сравнению с равнодушными. Потому что национальный миф куется не только из побед, но и из поражений. Не только из опыта победителей, но и из опыта проигравших. Кому как не Украине об этом знать.
Киев долго отбивался от попыток Москвы поставить между двумя странами знак равенства. И нет ничего глупее, чем требовать от восставших беларусов тотальной тождественности с восставшими шесть лет назад украинцами. Жителям соседней страны выпало искать границы своего национального «мы». Возможно, рано или поздно этот поиск упрется в пограничные столбы – и вобьет клин в имперский концепт «союзного государства». Но только появление ментальной границы между Беларусью и Россией вовсе не означает упразднение этой границы между Минском и Киевом. А потому снисходительность, высокомерие и потуги на маккиавелизм («нам выгодней Лукашенко, чем кто-то еще") выглядят довольно мерзко.
Мы не знаем, чем закончится нынешний протест. Не знаем, кто воспользуется его плодами. В отличие от Украины, Беларусь пришла к моменту восстания без каких-либо "спящих институтов", способных в нужный момент проснуться и обеспечить преемственность передачи власти. В отличие от Украины, беларуский президент готов применять силу без малейших колебаний. Да и запад не спешит реагировать на применение силы – и нам остается лишь догадываться, какую роль в этом играет европейская травма, оставшаяся после российского вторжения в Украину.
Но, так или иначе, прямо сейчас на наших глазах рождается еще один национальный миф. Который, рано или поздно, окажется вмонтирован в фундамент нового самоощущения Беларуси. В конце концов, будущее всегда побеждает прошлое, даже если проигрывает ему какие-то тактические сражения.
Спросите у Виктора Януковича.
