Одной из главных тем в публичном пространстве на предыдущей и текущей неделях стала инициатива закона о реинтеграции оккупированных территорий, а также возможный переход от АТО к другому формату защиты от агрессии РФ.
Тема, казалось бы, объединяющая. Потому что: 1. касается национальной безопасности; 2. в своем подходе соединяет все важнейшие позиции/инструменты (статус территорий как временно оккупированных, возможность для ВСУ более оперативно и адекватно реагировать на военную агрессию РФ, при сохранении политико-дипломатического пути возврата украинских территорий, конкретные предложения гуманитарного характера, касающиеся жителей Донбасса).
Но ряд политиков при этом почему-то пытаются не расширить контекст вопроса, а, наоборот, его сузить, свести исключительно к внутриполитической тематике – к якобы стремлению власти ввести военное положение с целью не проведения выборов (интересно, каких, кстати?), внутренним конфликтам и т.д. То есть, к трактовкам, которые, на мой субъективный взгляд, не имеют никакого отношения к сути инициатив. Странно также, порой, звучит внешнеполитическая позиция отдельных политиков. Скажем, выйти из Минских соглашений (и это на фоне того, что ЕС в ближайшее время должен принять решение об очередном продлении санкций против РФ), а не сочетать, скажем, с другими возможными форматами. Или – перенести переговоры в Вену (вообще фантастическое предложение, мотивированное его автором тем, что между Дональдом Трампом и Эммануэлем Макроном якобы есть непреодолимые противоречия). Не меньше домыслов возникает и вокруг того, почему такая инициатива появилась именно сейчас. Самый распространенный штапм – следующий: идея закона возникала после заявления Рекса Тиллерсона, что надо искать другие форматы вне Минска.
Ответ на вопрос «почему такая инициатива появилась именно сейчас?», на мой взгляд, автоматически разъяснит, во многом, и смысл самой инициативы. Потому что время, условия и обстоятельства как раз и стали определяющими. Я считаю, что такая инициатива появилась именно сейчас, исходя из трех факторов. 1. Усиления (военного, экономического) Украины и перехода от исключительно оборонительной тактики к тактике маневренной (в частности, иски против РФ в международных судах). 2. Благоприятной внешней конъюнктуры (России не удалось «гибридизировать» Европу и навязать США «Ялту-2»). 3. Смены тактики со стороны российской власти (неудачную попытку использовать «ЛДНР» в качестве инструмента военного шантажа Украины Кремль, судя по всему, меняет на ползучую аннексию Донбасса).
Ниже я попытаюсь более детально остановиться на этих факторах – для того, чтобы показать, что на разных этапах войны, которую российская власть вела и ведёт против Украины уже четвёртый год и которую уже можно периодизировать, были свои риски и возможности, влияющие на диапазон тактики и противодействия со стороны Украины. А стратегия возврата наших территорий в границы 1991 года, о которой так любят спрашивать у власти многие оппозиционные политики, остается неизменной. Это сочетание внутренних и внешних инструментов: усиление обороноспособности Украины, международная поддержка (санкции, резолюции), международные суды. И, надо сказать, что эти же политики на вопрос: «А чтобы делали они?» – озвучивают такой же подход, что и власть.
Первый этап. 2014-2015 годы. Этот период характеризовался самой высокой степенью рисков и неопределённости дальнейшего возможного развития ситуации. Риск полномасштабной агрессии в этот период, на фоне публичных заявлений о «Новороссии» и сухопутном коридоре России в Крым через территорию Украины, был значителен. Также был высок риск экономического краха Украины (с учётом российского шантажа газом, долга Януковича в 3 млрд.долл., ограничения транзита украинского экспорта в ряд стран СНГ и т.д.).
Запад не в меньшей степени, чем Украина, был ошеломлен наглостью Кремля в стремлении пересмотреть границы 1991 года, и какое-то время, даже когда уже были введены санкции, видимо, считал единственно правильной логику «не давать лишнего повода для раздражения агрессора». Затем эта логика трансформировалась в подход «найти выход из конфликта, позволяющий Путину сохранить лицо».
Для Украины этот период, несмотря на трагичные даты (Иловайск, Дебальцево, события под парламентом во время голосования за изменения в Конституцию в первом чтении 31 августа 2015 года), закончился локализацией военного конфликта, преодолением риска дефолта, существенным усилением обороноспособности Украины, переходом от добровольческих батальонов к регулярным Вооружённым силам. Запад, тем временем, стал наблюдать первые прецеденты «гибридизации» ситуации уже на пространстве стабильной Европы. Ну а Кремль все ещё был полон иллюзий перевести взлом ситуации в 2014 году и военное преимущество в войне против Украины в стратегический выигрыш и гео/политическую победу.
Второй этап. 2016 год. В этот период для Украины было важно если не победить, то удержать линию «въедания» России в «тело» Украины на уровне ОРДЛО. То есть, не допустить дальнейшего распространения агрессии РФ, «шифрующейся» под сепаратизм, в другие украинские области. Украине это удалось, в том числе и потому, что к 2016 году у нас появилась настоящая армия, сформированная уже на контрактной основе.
Кроме того, в 2016 году Украина добилась важнейшего промежуточного результата в противостоянии России – смогла убедить Запад в том, что подход, на котором настаивает Кремль (политические изменения под давлением военного шантажа) не приведет к миру, а, наоборот – к усилению войны. И только вариант «вначале безопасность», который априори будет лежать в качестве главных и первых условий в любых соглашениях, а не только Минских, – необходимое условие для мира. Постепенно акцент с изменений в Конституцию, если говорить о политической части Минских соглашений, сместился на тему выборов, а с темы выборов – на первые пункты по безопасности. И уже со второй половины 2016 года мантра Путина о федерализации как несбывшаяся мечта по ослаблению/обвалу Украинской государственности, как и любое упоминание Кремля о политической части Минска, заканчивались заявлениями о приоритетности выполнения пунктов по безопасности и напоминанием о том, что санкции с России будут сняты после выполнения ею обязательств в рамках Минска. Как только украинской власти удалось убедить в необходимости выполнения пунктов по безопасности Ангелу Меркель и Франсуа Олланда, Кремль тут же стал де-факто саботировать Минские соглашения и Нормандский формат.
В итоге, санкции по Крыму и Донбассу были не только продлены, но и расширены по отдельным направлениям. Украина завершила 2016 год принятием важнейшей резолюции по Крыму, а также расширением санкций против РФ по Крыму со стороны уходящей администрации Обамы.
В целом же, в 2016 году было много сложных событий – касающихся как непосредственно Украины, так и целостности внутри ЕС (референдум в Нидерландах, Брекзит в Великобритании). При этом на уровне ЕС и НАТО произошло осознание угроз со стороны РФ, что и было зафиксировано и отображено в пяти базовых пунктах выстраивания политики между ЕС и Россией, а также в решениях по итогам Саммита НАТО в июле 2016 года. Кремль, в свою очередь, занял выжидательную позицию. Вначале в ожидании результата выборов в США, затем, после победы Дональда Трампа, в ожидании пакта «Ялта-2» и выборов в странах ЕС. Параллельно российская власть активизировала свое присутствие в Сирии, видимо, рассчитывая на то, чтобы обменять свои уступки в этом регионе на уступки и согласие на «российский сценарий» по Украине со стороны администрации Трампа и новых политэлит ряда европейских стран.
Третий этип. 2017 год – март 2018 года. Уже первая половина 2017 года принесла ряд значимых событий для нас. Два иска Украины к России в Международный суд ООН. Получение безвизового режима Украины со странами Шенгена и окончательная ратификация Соглашения об ассоциации.
К реально значимым результатам можно отнести и визит президента Украины в США, во время которого: 1). Петру Порошенко удалось изложить американскому президенту реалистичную картинку происходящего на Востоке Украины накануне возможной встречи Дональда Трампа и Владимира Путина на саммите G20; 2). администрация Трампа признала факт агрессии России, заверила в своей позиции продолжения санкций и позиции политической поддержки Украины; 3). визит президента Украины в США имел широкое тематическое разнообразие (кроме встречи с Трампом, состоялись встречи с вице-президентом, госсекретарем, министрами энергетики и обороны).
По большему счету, евроинтеграционные результаты полностью обессмыслили и показали несостоятельность расчета Кремля на создание псевдообразований на Донбассе с целью шантажа Украины. И поскольку российская власть не может использовать «ЛДНР» как инструмент обездвиживания Украины, она перешла к тактике постепенной аннексии оккупированных территорий, признаки которой следующие: Россия ввела рубль, как платежную единицу на захваченной территории Донбасса; признала так называемые паспорта фейковых народных республик; конфисковала ряд украинских предприятий. Вопрос же незаконно удерживаемых украинских граждан, как на территории РФ, так и в ОРДЛО, перешел в стадию затягивания. Инициатива верификации изначально появилась из-за того, что Кремль и боевики не верили в то, что более 70 % задержанных сепаратистов и их пособников не хотят возвращаться на оккупированные территории, предпочитая оставаться в украинских тюрьмах (а те, кто освободились, так тем более не хотят уезжать в ОРДЛО), а затем перешла исключительно в плоскость затягивания.
В этом сиысле вполне логично, что Украина на фоне судебных исков в международные суды, внешне благоприятной конъюнктуры (пакта Трамп-Путин нет, выборы в Нидерландах и Франции закончились не тем результатом, на который рассчитывал Кремль), а также смены тактики РФ, иницирует на законодательном уровне смену АТО на другой формат, а также закон о деоккупации и реинтеграции регионов Донбасса. Главная цель законопроекта – усилить правовые возможности использования ВСУ для защиты от агрессии и создать правовые основания для реинтеграции оккупированных территорий Донбасса.
Изучив имеющуюся информацию относительно сути предлагаемого законопроекта о деоккупации и реинтеграции отдельных регионов Донбасса, могу выделить следующие позиции. Во-первых, предлагается изменить название и определение боевых действий. Вместо АТО – самооборона (будет сформулировано четкое название этих действий, согласно 54 статьи Устава ООН), направленная на восстановление территориальной целостности Украины. Во-вторых, в законопроекте будет указан субьект агрессии. В-третьих, предлагается создать единый Центр управления боевой ситуацией и регионами Донбасса, куда войдут представители Министерства по реинтеграции Донбасса, военных гражданских администраций, Вооруженных Сил Украины, СБУ, МВД. Определяется, в каких случаях в отдельных регионах Донбасса может быть введено чрезвычайное или военное положение. Президенту будут даны соответствующие полномочия как главнокомандующему управлять определенными военными операциями в случае необходимости. В-четвертых, подчеркивается, что решение этого конфликта должно происходить политико-дипломатическим путем. Это важно, чтобы снять возможные спекуляции России относительно обострения боевых действий. В-пятых, законопроект не противоречит Минским соглашениям. Предлагаемые изменения соответствуют соглашениям в том числе в части по безопасности: отвод вооружений, разминирование, освобождение заложников, разоружение сепаратистов, вывод за государственную границу Украины иностранных войск и группировок. Этот порядок предусматривает в том числе введение в перспективе полицейской миссии ОБСЕ или других миротворческих формирований. В данном случае фиксируется, что Украина не нарушает Минские соглашения, в отличие от России. В-шестых, предлагается порядок предоставления гражданскому населению социальных, медицинских и административных услуг. В этой инициативе, на мой взгляд, Украина расширяет возможности маневра и ответа на агрессию РФ.
Еще одна важная законодательная инициатива, которую Украине необходимо реализовать в 2017-2018 годах – это изменения в Конституцию о предоставлении крымским татарам национальной автономии.
Конечно, фактор президентских выборов в РФ в марте 2018 года является сдерживающим для Кремля в деоккупации Украины. Имею в виду то, что никакой позитивной повестки, ориентированной на внутреннее развитие, мы в России, скорее всего, не слышим до выборов – хвастаться нечем, поэтому вся публичная повестка строится на «врагах» по всему миру. Но так бывает, что выборы – это не решение проблемы, а только ее начало. С учетом того, что акцент на внешних «врагах» и война против Украины лишь отвлекают, но не снимают существующих проблем внутри РФ, и осознание ошибочности курса действующей российской власти на войну и «перспективный изоляционизм» как ее следствие – это вопрос времени, следующий риск для нас будет представлять не только агрессивная Россия. Но и неизвестная и непрогнозированная Россия. В том числе и для самой себя. Но «нам своє робить»: усиливать обороноспособность, наполнять реальным содержанием Соглашение об ассоциации, проводить реформы, сочетать внутренние и внешние инструменты/площадки для восстановления территориальной целостности Украины.
УП
