Когда они отъебутся от нас?
Да никогда.
***
Провальный геополитический проект десятого века, не просчитанный и не продуманный, получившийся сам собой, как беременность по залету. Латинская Америка состоялась, янки с «Мейфлауэром» состоялись, евреи состоялись, даже цыгане, бежавшие из Византии состоялись. Со своими гитарами, медведями и кэлдэрарями.
А это не получилось. И мы тащим их за собой на гнилой пуповине, которую не можем оборвать. Они не дают. Цепляются за нее.
Союз вооруженных торговцев русов, земледельцев полян и кочевников кипчаков породил урода. Который должен был помереть в силу физических и психических недостатков. Но урод отчаянно хочет жить. И восемьсот лет он цепляется за эту пуповину, как вайфай за оператора.
Он тянет через пуповину нашу историю, язык, обычаи. Когда нужно — тянет газ из Дашавы в Москву, наших рекрутов в полки Ермолова и Жукова, нашу промышленность из Харькова за Урал. И постоянно ему мало.
Он никогда не отстанет, потому что иначе ему пиздец. Мы легитимизируем его существование.
Русский князь Владимир, русский князь Святослав, и прочий Вещий Олег. Да эти люди офигели бы, узнав что какие-то болотные мешканцы считают их своими князьями! Они даже за данью туда не ходили, чтобы не испачкать в говне коштовные червленые чоботы.
«Русский язык» — самый охуительный оксюморон мокшанской культуры. Потому что язык русов был языком Фарлава, Ингвара и Торвальда. Так говорили русы. «Вер тик, хэр эр комм!» Это на руском, если кому-то из кацапов непонятно. Наши предки принесли эту речь в Моксель, в болота, из своих ляшских полей и шведских фьордов.
Местные поляне, ставшие опорой для воинов-торговцев, принесли свой язык из Гнезно. Со скрипом катились возы со скарбом, поверх которого сидели, прижимаясь друг к другу, переляканные бабы и дети. По обе стороны от конвоя шагали угрюмые вооруженные мужики с келепами. Доспешные, в шеломах, смыкая на шум щиты. По кустам обабич пути шуршали «дети», лучные и суличные, разгоняя и добивая засады местных макак, которые находили легкие подвижные хорты, а потом тяжелые и беспощадные борзы. Так они шли, устанавливая на земле закон и порядок.
***
Что удивительно — вайнах и швед поймут меня, когда я говорю «хорт» или «борз». Мокшанин — не поймет.
Полторы тысячи лет назад поляне дошли до большой реки, оставили на одном берегу пост для контроля над переправой — «Дарницу» (принимать дары за переправу), перебрались с возами на другой берег и начали деловито вбивать колья на Замковой Горе, городить град на Днепре.
Они и принесли с собой «русский язык» в страну, где мокша говорила типа «ква-ква, кудь-кудь, мазый, азе папалангс». Они принесли с собой имущественные и брачные традиции, уважение к частной собственности, вено и виру, подкрепив это для непонятливых местных мечами и келепами.
Поляки и поляне — одного корня слова. На Поднепровье не было полей. Степь начиналась южнее. Крещатик тогда был Хрещатым Яром — наглухо заросшим лесом. А мокшане робко смотрели из кустов за шагом новых конкистадоров.
Украинский язык теперь для них «ополяченный русский». Нет. Этот их язык — омокшаненый польский. Принемсенный в Мокшу из Гнезно.
Но признаться в этом — отменить национальную идентичность. Именно на пуповине связи с Украиной держится их национальная целостность. И поэтому никогда они от нас не объебутся, эксплуатируя нашу историю, культуру и язык. Иначе развалятся обратно в евроазиатское крошево малых народов.
Я знаю кто я. Я дружил в школе с армянином, с немкой из школы переписываюсь до сих пор, я служил с вайнахами, любил еврейку. Цыганка покормила меня и отвела домой, поймав трехлетнего на улице, а румынка пихала за пазуху яблоки. Моя осознанная национальная идентичность делает меня неуязвимым для национального оскорбления. Я дог, ты ротвейлер, и что? У каждого своя порода.
Но никто не придумал столько национальных оскорблений, как «россияне». Именно для них, безродных дворняг, этот вопрос является критическим. Потому что иначе пропадет родословная. Пусть ворованная и фальшивая — но хоть какая-то Хач, хохол, лабус, чурка — все это попытки заболтать свое дворняжество.
Первым Киев сжег не татарин, а «российский князь» половец Боголюбский, сын основателя Моквы. Под Киевом в 1941 году была устроена неслыханная бойня на миллион человек — в Москве в это время строили мраморное метро. А сейчас они по телевизору предлагают сбросить на Киев одну ма-а-аленькую атомную бомбочку.
Они никогда не откажутся от нашего наследия, и никогда не отъебутся от нас. Потому что тогда накроется пиздой их собачья родословная.
***
Есть такой персонаж в славянской языческой мифологии — игоша. Это исторгнутый из утробы ребенок, закопанный без ритуала. Он приходит по ночам и плачет под дверью дома, в который его не пустили.
Чтобы утихомирить игошу, надо его перезахоронить и провести ритуал погребения. А дурная мать должна покаяться при людях. Тогда он станет духом-хранителем дома, маленьким чуром.
Это темное и мрачное поверие появилось для того, чтобы девки не спали с кем попало, берегли честь и относились с уважением к любой жизни, даже зачатой на сеновале.
Мы отъебали кого попало на сеновале, и тысячу лет назад на болотах появился монстр, именуемый «Россией». Мы не прикопали его, а дали жить. Приходили на помощь, присылали ему хлеб и газ. Ученых и писателей, конструкторов и солдат. Антибиотики и ракеты, танки и самолеты. Строили ему Кузбасс и разведывали Ямал.
В итоге вырос упырь, который теперь колотится в дверь нашего дома, требуя освободить его по праву наследования. Забыть свой язык, убрать со стен рушники, вынести иконы, сжечь фотоальбомы и вообще желательно сдохнуть, переписав на него дом. Ему не особо нужна наша жилплощадь, его страна в двадцать раз больше нашей. Ему нужна наша прописка и кредитная история. Чтобы его считали человеком. А если мы не согласны — он начинает поджигать спичками нашу дверь.
Это не игоша. Это упырь. Он никогда не отъебется от нас. Он без нашего дома не выживет. Ему нужна наша одежда, обличие и документы, чтобы дальше творить зло, присвоив себе наше имя и повесив на нас свои грехи.
Они нам не братья. Ни старшие, ни младшие — никакие. Они наш грех и выблядок. Добрыми чурами и хранителями дома они не станут, какие молитвы не твори. Поэтому нам нужно не тихое покаяние перед игошей, а осиновый кол для упыря.
Но для начала надо оборвать гнилую пуповину, которая кормит его и отравляет нас. Я не русский. Я руський. А ты?
