Abstract
Атака на Генштаб со стороны этнических мафий. Переселенцы с оккупированных территорий пытаются выгородить предателя, сливавшего информацию противнику. Президенту не хватает полномочий, чтобы разрешить конфликт юридическим путём. На страну идёт массированное наступление по всем информационным фронтам. Не все способны сохранить верность Родине в таких условиях.
Если враг не угрожает, армия в опасности.
(с) Аркадий Давидович
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА (вторая порция)
Фердинанд Эстерхази (1847–1923).
Сын генерала, героя Крымской кампании, потомок знатного рода венгерского происхождения. По протекции был устроен в элитный лицей Бонапарта, а после поступил в Сен-Сир, откуда, впрочем, вскоре был отчислен за неуспеваемость. После нескольких неудачных попыток поступить на военную службу исчез в неизвестном направлении, а после появился в Легионе Антиба – французской ЧВК, защищавшей Папу Римского от итальянцев (да, весёлые были времена для католицизма). В 1870-м, когда одновременно закончился Наполеон III, французская защита Папской области и шара для молодого Фердинанда, он вернулся во Францию. Там было не жиру, и молодого офицера, знающего с какой стороны у винтовки вылетает птичка, таки берут в армию, командовать «бандитами Гамбетты» в кампаниях Луары и Юры.
Тут ему лафа и попёрла. Эстерхази повсюду представляется «графом», шляется по бабам и неуклонно карабкается вверх по карьерной лестнице. В 1880-м он как знаток немецкого устраивается к подполковнику Сандерру в контрразведку и вскоре убывает с секретной миссией в Тунис, откуда возвращается с прекраснейшими рекомендациями и ворохом рассказов о героических подвигах. Но под конец 80-х начинаются проблемы: жена, чьё состояние он проиграл в карты, подаёт в суд на раздел имущества (на развод католическая Франция смотрела косо), на майорском чине карьера застопорилась – дальше определённого уровня не помогала ни протекция дяди-генерала, ни хорошие знакомства. Фердинанд занимает деньги в банке Ротшильда, одновременно сливая грязные штабные слухи о евреях в «Свободное Слово» Дрюмона.
В 1895-м году Фердинанду 48 лет, он обижен на всех и в личных письмах не скупится на угрозы всем отомстить.
Юбер-Жозеф Анри (1846–98)
Второй сын в крестьянской семье из департаменты Марны, в 1865 году Жозеф идёт вместо своего старшего брата в армию (была в Империи такая милая традиция, «откупаться» от армии) и там за несколько лет дослуживается до сержантских лычек. Во время войны дважды попадает в плен и дважды бежит, к моменту заключения мира заработав звание лейтенанта (что для аристократической по духу французской армии – редкость). После окончания офицерских курсов десять лет служит в Африке и в Тонкине, а в 1884-м даже получает Орден Почётного Легиона. В начале 90-х его переводят в контрразведку, где молодой майор получает характеристику рьяного патриота и безупречного исполнителя приказов.
Огюст Шёрер-Кестнер (1833–99)
Рождённый в семье фабриканта в Мюлузе (Эльзас), Огюст изучает в Париже химию под руководством Вюрца, но скоро ввязывается в политику и даже сидит три месяца за участие в антигосударственном заговоре. После этого удаляется на родину, где занимается производством красителей и химикатов на фабрике своего тестя, а также исследованиями в органической химии. Во время войны занимается организацией эльзасской самообороны, а после падения Империи заведует лабораторией взрывчатых веществ. Одновременно избирается в парламент от родного департамента, но подаёт в отставку в знак протеста против мира, по условиям которого его родина переходит к Германии. (Что характерно, его брат остаётся по ту сторону «нуля», следить за фабрикой). Вскоре Огюст опять проходит в Палату Депутатов, а те в 75-м избирают его пожизненным сенатором. В Сенате он становится первым заместителем председателя от республиканцев и с перерывами сохраняет этот пост до 1895-го.
Протестант, антиклерикал, сторонник реванша, безупречный моральный авторитет среди парламентариев. К моменту суда над Дрейфусом ему 61 год, и его здоровье начинает слабеть, но он по-прежнему бодр и держит дела под контролем.
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
Итак, весна 1895-го, Дрейфуса ненавидят все. Правые и левые сходятся в мысли о том, что зря отменили смертную казнь по политическим делам. Клерикалы напоминают о том, что евреи всегда остаются иудами, а националисты – что французом нельзя стать по желанию. Только пара сумасшедших мечется по Франции, пытаясь собрать ниточки дела.
Первый из них – Матьё Дрейфус, предпоследний сын не дожившего до тех дней Рафаила, «единственная близкая душа» Альфреда в этом мире, как говорила его невестка. Он бросает дела в оккупированном Эльзасе и мчится в Париж, чтобы спасти брата... и натыкается на стену непонимания. Твой брат предатель... Да, с этим тяжело смириться, но...
Но Матьё не мирится и продолжает искать. И находит...
Успешный бизнесмен, Матьё Дрейфус
Вторым человеком, выдернувшим кирпичик из самого основания дела Дрейфуса оказался уже упомянутый нами ранее полковник Мария Жорж Пикар, сменивший в июле 1895-го заболевшего ярого антисемита подполковника Сандерра на посту главы военной контрразведки. Вступая в обязанности, он, естественно, ознакомился и с обстоятельствами громкого прошлогоднего скандала, в том числе и с пресловутым бордеро... Пикар видел почерк своего бывшего студента не раз (любой преподаватель, проверявший десятки работ своих студентов, сейчас меня поймёт), и ему было очевидно – ЭТО НЕ ДРЕЙФУС!
Нет, Пикар и сам не любит евреев и считает, что им не место в Генштабе, но если шпион не Дрефус, то значит крот по-прежнему имеет доступ к военной тайне. Непорядок!
Как человек методичный и вдумчивый он немедленно начал искать причины возможной ошибки – и нашёл её. А кто вам вообще сказал, что «крот» должен быть артиллеристом???
Нет, это не было озарение. Просто перед Пикаром на стол легла только что перехваченная телеграмма того самого гнусного Шварцкоппена некому французскому офицеру, имеющему доступ к секретным документам. Свежая телеграмма. Написанная в том же стиле, что и предыдущие.
Пикар расширил круг поисков и немедленно нашёл подозреваемого. Им оказался майор Эстерхази, старый алкоголик и мот, недавно уволенный из контрразведки. Более того, он непробиваемый идиот и сливает немцам то, что попадается ему под руку, а не то, что тем реально требуется.
Полковник немедленно идёт на доклад к своему начальнику, генералу Гонзу. Тот смотрит на докладную и приходит в ярость:
– Вы вообще соображаете, что пишете? Дело Дрейфуса закрыто! Точка!
– Но утечка продолжается...
– Это два независимых дела.
– Я сличил почерка...
– Полковник, не тратьте моё время. Глава Генштаба генерал Буадеффр и бывший министр генерал Мерсье дали свои показания в суде, и Дрейфус виновен. Или вы хотите обвинить своих непосредственных руководителей и братьев по мундиру в лжесвидетельстве?
– Но...
– Я был о вас лучшего мнения. Вы чересчур легко поддаётесь фантазиям для такого поста. Дрейфус – шпион, как и все... – в последний момент генерал проглатывает аргумент о понаехавших эльзасских переселенцах-предателях, – как и все евреи. Вы свободны.
Пикар удаляется, а скоро ему передают приказ: он смещён с должности за пренебрежение основными обязанностями и переводится на дипломатическую службу в Тунис...
Бульвар Монмартр, 1897
Альфред Дрейфус тем временем находится на Чёртовом острове. Один, если не считать пятерых надсмотрщиков, которым запрещено с ним говорить. На острове даже уничтожают всех крупных животных, чтобы осуждённый «не смог уплыть, держать за их шерсть». Вскоре приходит приказ об ужесточении условий: его приковывают на ночь к кровати и оставляют внутри раскалённого от тропической жары каменного здания. А тем временем жена и невестки шлют ему утешительные письма в стиле «Христос терпел и нам велел» (нет, не шутка и не ёрничанье – именно так). У Альфреда начинается лихорадка и цинга, но он держится.
Матьё же не сидит на месте. Ему отказывают все, кроме... евреев. Да, их мало (80 тысяч на 38-миллионное население Франции), они часто глубоко секулярные, ассимилированные, исповедующие дух французского патриотизма люди, и им очень не нравится, что любого из них могут вот так вот просто, на ровном месте, обвинить во всех смертных грехах и отправить на каторгу. Они помогают деньгами и связями и в частности дают один очень ценный совет...
4 декабря 1894-го года Эдгару Деманжу, 53-летнему юристу, специалисту по криминальному праву, приносят визитку...
Деманж – дорогой и знаменитый адвокат, ревностный католик и монархист. В 1870-м, буквально перед падением Империи, он становится известным на весь Париж, умудрившись добиться оправдательно приговора принцу Бонапарту, двоюродному брату императора, убившему на дуэли депутата-республиканца. С 1882 по 1892 он входит в Высшую Коллегию Порядка (совет чести юристов), а всего год тому назад защищает офицера-буланжиста, застрелившего на дуэли коллегу-еврея, вступившегося за честь офицеров-евреев.
И вот к нему на приём записывается... Матьё Дрейфус...
Деманж офигевает: еврей, фабрикант, обращается к нему, католику и националисту, чтобы тот защищал его брата, виновного в государственной измене! Это настолько нагло, что даже вызывает уважение.
Адвокат долго рассматривает Матьё Дрейфуса. Средний рост, немного сутуловат, говорит с заметным немецким акцентом... и совершенно непохож на евреев из карикатур в «Свободном Слове» и «Кресте».
– Я благодарен, что вы согласились принять меня.
– Мои двери всегда открыты для тех, кто ищет справедливости. Однако, почему же вы не обратились к... своим?.. – Деманж делает неопределённый жест руками.
– Я католик и верный сын Франции, – отвечает Матьё.
– Ну да, ну да... – кивает адвокат.
– И вдобавок... я подумал, если уж вы возьмётесь за это дело, то вас точно не упрекнут в том, что вы продались евреям.
– Если возьмусь... Вы же понимаете, я работаю не за деньги, а ради справедливости.
– Я тоже. Поэтому я к вам и обращаюсь... Но вы, лучше, посмотрите документы...
Деманж смотрит в документы и немедленно офигевает во второй раз. Это что за «засекреченные материалы»? Что за «честное слово, у нас есть доказательства»? Что за «клянусь Господом, он виноват»? Мы правовая страна или где?
Гнев профессионального юриста – страшная вещь, и Деманж даже не требует двойного уровня оплаты, как собирался изначально.
Поучаствовать в первом процессе он не успевает, зато организует планомерную работу по поиску дополнительных свидетельств...
Тем временем полковник Пикар чувствует себя пойманным между бешенством и чувством долга. Он солдат, он офицер, он патриот – значит, обязан выполнять приказ начальства беспрекословно. НО ВЕДЬ ЭТО НЕ ДРЕЙФУС!
Коллеги по службе приносят и другие новости с привкусом кислятины – сменивший его на посту главы контрразведки деревенщина майор Анри предъявляет начальству новые доказательства вины Дрейфуса: очередное перехваченное письмо итальянского атташе Паниццарди своему немецкому... кхм... коллеге Шварцкоппену и какую-то телеграмму, о содержании которой никто не говорит, но с подозрением начинают коситься на самого Пикара.
И тогда он решается... Есть человек, которому не всё равно. Ещё одни эльзасец в этой проклятой столице, которая пренебрегает собственными патриотами. Человек, которому точно все поверят.
(Для сверки часов. Именно в эти дни, 12 апреля 1897, великий зелёный тролль Лео Таксиль раскрывает свою аферу с масонами-дьяволопоклонниками и мнимым обращением в католицизм. Зарево от butthurt"а клерикалов озаряет французские горизонты ещё несколько лет).
Луи Лёблуа (1854–1928), писатель, юрист, дрейфусар
13 июля 1897 к сенатору Огюсту Шёрер-Костнеру приходит довольно известный адвокат и писатель Луи Лёблуа и на правах анонимности сообщает ужасающие новости: Генштаб сфабриковал дело против невиновного и, хуже того, позволяет шпиону безнаказанно шастать по кабинетам, лишь бы не навлечь на начальство подозрения в подлоге. Он не может назвать источник и имена причастных, но даёт ссылки на документы, которые следует посмотреть. Sapienti sat.
Почтенный сенатор затребует документы, и Генштаб не в силах ему отказать. Уже через несколько дней Шёрер-Кестнер делает с трибуны Сената официальное заявление о подлоге в "некоторых делах армии". Среди прочего он добивается и печати в газете фотографии того самого бордеро, на основании которого вынесено обвинение Дрейфусу.
Публика недовольно шебуршится. Что за скандалы? Виновный – Дрейфус, это знают все. Против него выступила наша гордость – армия, которую предал за 30 сребреников этот иуда. Огонь разгорается очень неохотно.
Однако, следуют неожиданные побочные эффекты.
Например, увидав бордеро в газетах, к Деманжу приходит... племянник майора Эстерхази, у которого тот занял огромную сумму "для выгодной инвестиции" и, естественно, промотал. Он приносит образцы почерка своего дядюшки (собственно, расписку), и теперь желающие могут воочию убедиться – на бордеро именно его почерк.
Тут же появляются и новые доказательства: брошенная любовница пересылает адвокату Дрейфуса письма Эстерхази, в которых тот, ничтоже сумняшеся, рассказывает, как ненавидит Францию и "эту нацию трусов и тупиц".
Дело принимает совсем уж дикий оборот. Получается, это не просто досадная ошибка. Генштаб, военное министерство, контрразведка... они не просто посадили невиновного, они сфальсифицировали целое дело! Зачем? Боже, если уж эти люди... кому же теперь верить в этом мире?
Сенатор Шёрер-Кестнер идёт на приём к президенту, Феликсу Фавру, масону и человеку без особых принципов.
Тот слушает и...
...не делает ничего. Фавра избрали два года назад, после убийства Карно и 200-дневного президентства Перье (представляете, чувак добровольно ушёл с поста, потому что "не чувствовал поддержки народа"), именно за то, что он не делал ничего, так как у него не было убеждений, из-за которых можно было спорить. Ни с кем не споришь – ни с кем не ссоришься, и президент собирался следовать этой выигрышной стратегии и далее. Ну, засудили какого-то еврея... Вы что, предлагаете мне из-за этого ругаться с армией? С нашей надеждой, защитой и гордостью?
Феликс Фавр (1841–99), президент, у которого тупо нет полномочий
Становится понятно, что требуется реальный скандал. А это значит – нужна реально тяжёлая артиллерия.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА (третья порция)
Жорж Клемансо (1841–1929).
Родившийся в Муйон-ан-Паре (Вандея) в семье бывшего врача, Жорж был с младых лет взращён в ненависти к католицизму. Его отец был атеистом (по тем временам – практически подвиг) и при Второй Империи несколько раз попадал под следствие за политическую активность. Мать была не менее истовой гугеноткой, и мальчик, хоть и проявлявший интерес к религии, навсегда остался принципиальным сторонником разделения церкви и государства. Закончив лицей в Нанте и пройдя бакалаврат, он отправляется в Париж учиться на врача. Впрочем, там он быстро увлекается политикой и уже в 61-м начинает издавать с друзьями (включая Шёрер-Костера) газету. Времена стоят людоедские: имперская цензура пропускает в печать исключительно восхваления Государя разной степени льстивости и биржевые сводки, так что Жорж со своей "газетой для рабочих" быстро попадает на учёт, а вскоре и в тюрьму за расклеивание призывов к митингу. В 65-м Клемансо таки защищает докторскую по медицине, но буквально тут же вынужден бежать в США. Там он проводит четыре года, ведя медицинскую практику, публикуя статьи для франкоязычной газеты и давая частные уроки. Там же и женится на одной из своих учениц, Мэри Пламмер, представительнице "белой англосаксонской аристократии", а после падения Империи немедленно возвращается во Францию. Там он становится депутатом парижского городского совета, а в 75-м избирается в парламент.
Начав как левый республиканец, Клемансо быстро находит их недостаточно решительными, и уже в 1880-м вокруг него и издаваемой им газеты "Справедливость" формируется новая партия, известная как Радикалы, выступающая за полное отделение церкви от государства и скорейший реванш против немцев. На этой почве он вначале поддерживает Буланже, но резко меняет свою позицию, как только диктаторские планы того становятся очевидными. Здесь он входит в конфликт с собственной партией.
Для Клемансо начинается чёрная полоса. Из-за бурного вспыльчивого характера и постоянных походов "налево" он ещё в 77-м расстаётся с женой, а узнав, что та сошлась с учителем их детей, устраивает ей в 91-м скандальный развод и отправляет обратно в США на пароходе с билетом третьего класса. В 92-м он оказывается замешанным в скандал с "Компанией Панамского канала" из-за тесных контактов с Корнелием Герцем, финансистом, обвинённым в мошенничестве, разорившем тысячи французов. Вскоре он выступает против франко-русского военного союза (будущей Антанты) и проигрывает очередные выборы.
На момент суда над Дрейфусом Клемансо 53 года, он ушёл из политики, полностью погружён в журналистскую работу, но не утратил ни капли своего характера. Заядлый дуэлянт и скандалист, ценитель живописи, друг Клода Моне. Прозвища – "Тигр" и "Убийца министров" (за то, сколько кабинетов слетело из-за его публикаций).
Эмиль Золя (1840–1902).
Сын потомственного венецианского военного, инженера и авантюриста Франческо Золю, повстречавшего в Париже простую девушку Эмилию да так и осевшего во Франции, Эмиль был единственным сыном и провёл свои первые годы в Провансе, где его отец строил канал по заказу местных властей. К сожалению, отец умер от простуды, заработанной на стройке, а нечистый на руку компаньон довёл компанию до разорения, и молодая вдова с 7-летним сыном вынуждена была жить на нищенскую пенсию и весьма скромную поддержку родителей. Так маленький Эмиль на всю жизнь возненавидел несправедливость и бизнесменов. В 18 год он отправляется покорять Париж, но проваливает вступительные экзамены на юридический. Впрочем, он не унывает: попадает в богемную тусовку, знакомится с беззаботными романтичными бездельниками, дружится с Полем Сезаном и другими романтиками, заводит роман с проституткой и усиленно пытается "вернуть её в общество" (потом ей это надоело, и она свалила). "Роль поэта священна – он обязан гореть, обеспечивая прогресс человечества!" – патетично восклицает молодой Золя и приступает к творчеству. Он скромно берёт пример с Бальзака и ставит перед собой цель написать новую "Человеческую комедию"... в 20 томах. И вы не поверите, делает это... правда, не сразу, но делает.
Впрочем, Золя ещё не того полёта птица, чтобы его кормили книги, и на жизнь он зарабатывает делом куда более приземлённым – журналистикой. Поначалу он фрилансит, пишет критические статьи о художниках: Сезане, Мане, Дега, Ренуаре и прочих дружках по еженедельному салону, который он устроил у себя дома, – а потом переходит и на более волнующие социальные темы. В общем, становится политическим блоггером, если по-современному.
К концу 80-х Золя – уже знаменитый писатель, с которого берут пример даже в далёких США и Российской империи, член Ордена Почётного Легиона (высшей награды страны). Впрочем, на родине он по-прежнему более известен как публицист, хотя роялти за книги уже позволяют ему жить безбедно. С другой стороны, у него начинаются конкретные трения с патриотической общественностью за чересчур правдивое описание войны 1870-71 и особенно за критические выпады в сторону армейского командования.
На момент суда над Дрейфусом ему 54 года. Он чувствует проблемы со здоровьем. За спиной у него постоянно маячат проблемы с женой и любовницей, а также её детьми (в браке он бездетен). Кроме того, слава его начинает увядать. Приходит новая эпоха, время дизеля и электрики, и он со своими истинами времён Второй Империи постепенно становится скучен публике.
Жан Жорес (1859–1914).
Окситанец (что заметно из произношения его фамилии), сын торговца тканями, умница и отличник, в молодости был (и оставался всю жизнь) провинциалом-тулузцем. Защитил докторскую в 1881-м и преподавал в Альби и Тулузе, пока не попал в парламент, где присоединился к левым республиканцам, а потом к радикалам. Довольно скоро он увлекается марксистскими идеями и становится социалистом. Впрочем, в борьбу классов он не уверовал, а придерживался, скорее, позиции "защитника трудящихся" (а защищать таки было чего). В 1893-м, после удачного юридического сопровождения стачки угольщиков в Кармо, вновь попадает в парламент, уже в роли "вождя социалистов" (единой социалистической партии не существовало, это был, скорее, набор профсоюзных деятелей с разными интересами).
34 года. Несмотря на заметный окситанский акцент – блестящий оратор и полемист. Находится в перманентном конфликте со всеми.
продолжение следует ЗДЕСЬ
