Недавно г-н Вассерман прорекламировал здесь написанную в лучших традициях дворового стиля статейку какого-то имперского шовиниста (автор сам так себя называет), который с присущей шовинистам глупостью и лживостью объясняет распад империи исключительно желанием местных элит получить больше власти и желанием местной интеллигенции — их союзницы — стать конкурентоспособнее по отношению к интеллигенции общеимперской.

Надо ли говорить, что всё это далеко от действительности?
Первое, на чем автор сел в лужу — непропорциональность сепаратистских устремлений.
Очевидно, что желание побольше награбить и пореже нести за это ответственность у чиновников везде примерно одинаково. Не может сильно различаться у наместников провинций и вполне естественная склонность помечтать о короне на собственной голове.
Таким образом, Российская империя и Советский союз по логике автора (допустим, что она у него есть) должны были бы распасться на более-менее равные по размеру населения государства, составлявшие до этого особые экономические регионы.

Но посмотрите на карту распада российско-советской империи: с одной стороны, такие маленькие государства как Туркмения (3,53 млн.*), Армения (3,29 млн.) или Эстония (1,57 млн.) — да что там, возьмем непризнанные, но фактически отделившиеся Чечню (1,1 млн.), Приднестровье (ок. 730 тыс.) Абхазию (536 тыс.) и Южную Осетию (99 тыс. — и это еще без учета грузинских сел, население которых до этнических чисток 2008 г. оставалось под властью тбилисского правительства.)
С другой стороны — монстры вроде Российской федерации (147,4 млн., с вычетом населения Чечни — 146,3) и Украины (51,7 млн.)

Самое интересное, что в Российской федерации к востоку от Уральского хребта каких бы то ни было попыток отделения вообще не наблюдалось. Это при том, что сибирский сепаратизм известен чуть ли не с XIX в., старинное русское население Сибири свои отличия от приезжих «из России» ощущает, да и национальных регионов там хватает. Взять хоть Туву, в которой в 1989 г. было 64,3% тувинцев.
Но самое главное, что общее население в Сибири и Дальнего Востока в 1989 г. достигало 33,2 млн.
Что же получается? Стремление той элиты, которую породил миллион жителей Чечни (считая вместе с иммигрантами, чеченцы в Чечне составляли около 2/3 населения), к власти и богатству оказалось гораздо сильнее, чем у элиты тридцатитрехмиллионного Востока Российской федерации?
Бред.

Не пляшет здесь и пропорция этнических меньшинств к общей численности населения. Я уже писал о Туве, приведу другой пример. В Казахстане в 1989 г. казахов насчитывалось 39,7%, тогда как в Чувашии (находящейся в Поволжье, более склонном к сепаратизму, чем та же Сибирь) чувашей проживало 67,8%. Конфессиональный фактор? Хорошо, возьмем Татарстан. Там было 48,5% татар.
Почему же тюркский и мусульманский Казахстан отделился, а тюркский и мусульманский Татарстан нет?
Впрочем, я не сомневаюсь, что автор, если задать ему этот вопрос, придумает в ответ очередную глупость. На то он и имперский шовинист.

Теперь коснемся исторической стороны вопроса. Нам, нормальным людям, известно, что украинский, татарский, эстонский и прочие национализмы появились не вчера и даже не сто лет назад.
Остановлюсь вкратце на истории украинского, поскольку он лучше всего мне знаком.
«История русов» — книга, которую можно назвать одновременно и лебединой песней гетманского государства 1648–1785 гг., и первым манифестом современного украинского национализма, — появилась в самом конце XVIII в.
В 1798 г. было написано первое поэтическое произведение на современном украинском литературном языке — «Энеида» Котляревского, — а в 1834 г. и первое прозаическое, «Маруся» Квитки-Основьяненко.

Уже в конце 50-х гг. XIX в. российская цензура была озабочена борьбой с «национальным украинским духом» (именно так и формулировали) в печати (см. здесь), тогда же появляются первые украинские националистические организации в Российской империи, а с 1863 г. наступление империи на всё украинское принимает узаконенный и довольно жесткий характер. Подобный жесткий характер довольно быстро принимает и сам национализм — от простого стремления сохранить свои язык и культуру он переходит к идее автономии и даже независимости.
Так что, Леонид Кравчук и прочие чиновники, которые действительно воспользовались событиями 1991 г., чтобы изменить себе на пользу соотношение своих прав и обязанностей, изобрели украинский сепаратизм в секретных лабораториях, перенесли его на двести лет назад в прошлое с помощью машины времени и привили энтузиастам, которым никаких выгод эта идеология заведомо не могла принести? Или это сделали Грушевский, Винниченко и Петлюра в 1917 г.? Чепуха.

Кстати, хотелось бы, чтобы мне указали на тех самых властолюбивых чиновников среди украинской элиты, попытавшейся сделать Украину самостоятельным государством в 1917 г. Интеллигентов я среди них вижу — причем, интеллигентов едва способных к государственному управлению и легко отказывавшихся от власти, как историк Грушевский и драматург Винниченко, — а вот чиновников не вижу в упор.
Кроме, разве что, царского генерала Павла Скоропадского. И то, скорее мы имеем дело с аристократом, который (помня, что каких-то сто сорок лет назад его родственник Иван Михайлович занимал пост генерального есаула, а еще раньше другой родственник, Иван Ильич, был гетманом) в 1917 г. затесался в среду вышеупомянутых интеллигентов, а в 1918 г. попытался создать государство именно из государственников, а не мечтателей социал-демократического толка — и потерпел крах, поскольку соратников у него почти не нашлось.

Очевидно, автору, который с наивностью имбецила пишет «никто этим второсортным или невезучим талантам не мешает вкалывать на родную нацию, унавоживая её своим искусством на родном языке» — и приводит в пример композиторов (!), то ли не зная, что композитор и поэт-песенник, вообще-то, разные профессии, то ли просто потому что имбецил — всё это неизвестно.
Автор, должно быть, учил историю по советским (общесоюзным) учебникам, в которых об угнетении этнических меньшинств в Российской империи не было ни слова (я читал, знаю, о чем говорю), а разобраться в вопросе получше в наши дни, когда многое стало доступно, не удосужился.

Неинтересно ему, видите ли, узнавать ни о Валуевском циркуляре, ни о безусловном запрете преподавания на украинском в школе, введенном еще раньше, ни о запрете латиницы для литовского языка (1864–1904 гг.), ни об Эмском указе, ни о том, как чудесным образом уменьшалось украинское население в РСФСР от переписи к переписи, ни о том, как Советский союз с каждым новым генсеком всё больше сворачивал на привычную дорогу русификации. (В 1951 г. закрыли последнюю школу с преподаванием на алтайском, в 60-е количество школ с преподаванием на украинском в Харькове снизили до двух... много еще можно фактов накопать.)
Ни о том, наконец, какое огромное преимущество в современной России русскоязычные дети имеют над теми, кому «не повезло» вырости в семье носителей других языков.

А неинтересно ему это по той простой причине, что все имперские шовинистические мифы рассеиваются, как дым, стоит лишь поверить их фактами.
Что не надо было даже и доказывать.


* Все данные приводятся по итогам переписи населения СССР 1989 г. (взяты с demoscope.ru). Оценочная численность населения Чечни (без Ингушетии) и Приднестровья проверена по данным той же переписи с разбивкой по городам и районам для РСФСР и остальных республик.