Из диалога с историком:


Вячеслав Бабайцев
Образ Ивана Мазепы как гетмана изменившего присяге и предавшего интересы собственного народа начал складываться в России ещё в годы правления Петра I и формировался на протяжении нескольких столетий. Его имя стало для многих синонимом отступничества наряду с Брутом и Иудой Искариотом.

Краткую и ёмкую характеристику этапам появления образа Мазепы-предателя в российской историографии дала в своей статье «Политическая акция И. Мазепы (1708-1709) как составной элемент системного кризиса конца XVII-начала XVIII века» Ольга Ковалевская, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института Истории Украины НАН Украины. Приведу цитату.

Наиболее распространённым является представление И. Мазепы в роли изменника Петра, украинского народа и «вечной дружбы» российского и украинского народов. Его сепаратизм рассматривался как угроза для целостности Московского государства. Те авторы, которые придерживались государственного направления официальной российской историографии, были убеждены в существовании «единой и неделимой России» уже в конце XVII века. Соответственно Украина (Малороссия) воспринималась ими как её неотъемлемая часть. В силу этого, переход И. Мазепы на сторону шведского короля Карла ХІІ, совершённый в интересах Украины, рассматривался как непосредственная угроза Московскому государству и поэтому не мог не рассматриваться ее идеологами и историками, как измена.

В то же время, представители народнического направления в историографии представляли гетмана И. Мазепу как защитника собственных интересов, а также интересов казацкой старшины, чьи «узко классовые» интересы противоречили интересам украинского народа. Соответственно, с точки зрения этой части историков, действия И. Мазепы также представлялись, как измена интересам большинства населения Украины.

Позиции российских историков-государственников и историков-народников были продолжены представителями советской историографии, которые видели в акции И. Мазепы измену не только российскому государству, украинскому народу, но и «вековечной дружбе двух братских народов».

В современной российской историографии мнение о Мазепе как предателе Российского государства и своего народа сохраняется. В то же время отдельные историки предпринимают попытки беспристрастно рассмотреть его роль в военно-политических событиях начала XVIII века. Одним из таких авторов является Татьяна Геннадьевна Таирова-Яковлева, директор центра по изучению истории Украины исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, доктор исторических наук, профессор. В своей статье «Мазепа-гетман: в поисках исторической объективности», опубликованной в №4 журнала «Новая и новейшая история» за 2003 год, она писала: Давно уже пора отказаться от политических анафем и проклятий в его адрес и постараться извлечь урок из трагедий наших предков. В этой же работе автор, обращаясь к итогам деятельности гетмана, старается дать ему взвешенную оценку. Приведу цитату.

Надо набраться мужества и признать, что интересы и цели молодой Российской империи и ослабленной Гетманщины — созданной по подобию умиравшей Речи Посполитой, которая в 1648 г. по сравнению с Москвой являлась «европейской» державой, а в начале XVIII в. превратилась в анахронизм, — были очень различными. В некотором роде Украина стала заложницей геополитических планов России. Пётр стремился создать новое государство, способное как в военном, так и экономическом плане соперничать с европейскими державами. Эта политика была возможна только при жесточайшей централизации. Военная и экономическая ситуация позволяла провести объединение Украины и вырвать из страшной бездны Руины Правобережье. Однако эти планы были принесены в жертву дипломатической игре. Перед лицом шведского наступления и Левобережье должно было превратиться в выжженный буфер военных действий. Именно эти два фактора, наряду с личными обидами, и вынудили Мазепу на попытку союза с Карлом XII.

Ещё одним фактором был план ликвидации Гетманщины и включения её в общую структуру Российской империи. Воздерживаясь от политизированных лозунгов, вроде «гетман-патриот», годных разве что для митингов, тем не менее отметим, что Мазепе был далеко не безразличен этот план, и не только потому, что ему не хотелось менять реальную власть гетманской булавы на пустой титул князя. Ему действительно было дорого то, что являлось частицей и его 20-летнего труда, иначе бы он спокойно почил на лаврах своего огромного богатства. Правда заключалась в том, что многие старшины спокойно восприняли перспективу превращения в мирных русских дворян-помещиков, кем они и стали впоследствии. Именно эти люди из старшины и не поддержали Мазепу. Но были и такие, кому Гетманщина, дитя Хмельниччины, была дорога, например Д. Апостол, Д. Горленко, которые были искренне готовы сражаться за «стародавние вольности».

Мы говорим о «верхушке», элите Гетманщины. Что касается народа, то его ждала перспектива закрепощения и подчинения жёсткой политике русских властей. Но народ никогда, даже при Б. Хмельницком, не понимал и не разделял идей старшин-автономистов.

Самой страшной трагедией Гетманщины являлось то, что у неё не было альтернативы. Все попытки договоров с Польшей и Крымом заканчивались провалом. Швеция же была слишком далеко. Поэтому все политические лидеры Гетманщины, даже включая Мазепу, рано или поздно вынуждены были возвращаться к идее союза с Россией, каждый раз надеясь на «хорошие условия» и «милость» царя.

В другой своей работе, книге «Мазепа», которая вышла в 2007 году в серии «ЖЗЛ» в издательстве «Молодая гвардия», Татьяна Таирова-Яковлева подробно останавливается на начале демонизации фигуры гетмана в петровскую эпоху и сравнивает политику Мазепы с курсом его предшественников в этой должности. Приведу цитату.

Пётр воспользовался ситуацией и начал пропагандистскую кампанию, чтобы переломить ход военной кампании, а затем и создать предлог для ликвидации Гетманщины. Эта петровская акция была подхвачена идеологами империи, для которых важно было любые протесты автономистов прикрыть ярлыком «измены». Два столетия имя и дела Мазепы вымарывались как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Сбивали его гербы на построенных им храмах, замазывали его имя на книгах, изданных на его дотации. А ведь, по сути, для России переход Ивана Степановича на сторону шведов не изменил критически ход кампании. По крайней мере это не шло ни в какое сравнение с чудновской катастрофой 1660 года — гибелью в результате перехода гетмана Юрия Хмельницкого к полякам всей русской армии, пленением офицеров и потерей Правобережья. Между тем Юрия Хмельницкого очень долго никто не проклинал, даже изменником не решались назвать; наоборот, Алексей Михайлович более года надеялся на его «обращение» и вёл с ним увещевательные переговоры. Вообще, первое соглашение со шведами заключил еще Богдан Хмельницкий в 1656 году, вразрез решениям Переяславской рады. Этот договор был затем подтверждён его преемником Иваном Выговским в 1658 году. Но при этом, несмотря на шедшую тогда Русско-шведскую войну, тех гетманов тоже никто «изменниками» за союз со шведами не называл и проклятиями не осыпал. Кошевой атаман Иван Сирко раз двадцать за свою жизнь менял политическую ориентацию, выступая то за Москву, то за Польшу, то за Турцию. И с ним царское правительство обходилось весьма снисходительно. Несмотря на военный поход на Левобережье Дорошенко, его стычки с русскими войсками, союз с Турцией и независимую политику, с ним вели переговоры, предлагали гетманство, а затем дали российское воеводство. Мазепу же обвинили во всех смертных грехах, предали гражданской казни и церковной анафеме. М.С. Грушевский справедливо писал: «Политический шаг Мазепы был раздут как поступок небывалый и чрезвычайный. Но в действительности в этом поступке Мазепы и его единомышленников не было ничего чрезвычайного, ничего нового».

Правда, и М.С. Грушевский, и Н.М. Костомаров обвиняли Мазепу в том, что его переход к Карлу стал поводом к ликвидации украинской автономии. Позволим себе с этим не согласиться. Ликвидация автономии шла непрерывно с момента второго Переяславского договора 1659 года. Самым активным образом она подготавливалась в 1706-1707 годах, что и стало одной из причин решения Мазепы. Представим на минуту, что гетман не начал бы переговоров с Карлом. В этом случае, скорее всего, группа Апостола его бы свергла, а Кочубей захватил бы власть. Ничто не могло остановить логику развития империи. Петр побеждал, а после победы уже не нуждался в Гетманщине: как и все автономии, она была обречена. Ни уговоры Орлика, ни слёзы Скоропадского, ни просьбы Полуботка не могли изменить решения Петра по отношению к Украине и ход истории. Другое дело, что правительство Петра І воспользовалось предлогом, чтобы пристойно оправдать свои действия и разорвать договорные отношения с Гетманщиной.

Обе вышеуказанных исследования Таировой-Яковлевой есть в электронном виде и находятся в открытом доступе. Рекомендую ознакомиться с ними как с одними из образцов новейшей российской историографии, в которых фигура гетмана Мазепы рассматривается без сложившихся за много лет идеологических штампов.


Дмитрий

Примерную причину демонизации Я понял.) Как бы то нибыло, Я именно про это и спрашивал, ведь Мазепа свой народ не предавал.) Так что спасибо за ответ.)

Я читал ее труд, и хоть она и старается взглянуть на это объективно, все же у нее это не получается.) К сожалению, она продолжает рассматривать эту фигуру в контексте предательства, а не в контексте тогдашней парадигмы.) Ее труд, конечно занимателен, но на троечку, ибо выглядит как попытка усидеть на двух стульях.)

Но у меня вопрос, тогдашнее право вассалитета примерно звучало так: «если сюзерен не помог своему вассалу, вассал вправе изменить сюзерена», исходя из этого, когда Мазепа попросил у Петра 1 помощи, а тот ее не предоставил, это было прямое нарушение права, и он тогда не был уже вассалом Петра 1, а значит он его не предавал.)


Вячеслав Бабайцев

Дмитрий, дело в том, что начало XVIII века в Европе это уже время абсолютных монархий с чёткой вертикалью власти и сильной фигурой правителя. Средневековые правила вассалитета, допускавшие своеволие феодалов, на тот момент устарели. Наоборот, при построении абсолютистской вертикали европейские монархи стремились ограничить и пресечь попытки своих подданных сохранить какой-либо суверенитет в рамках государства. Достаточно вспомнить Францию, где кардинал Ришелье жёстко подавлял все пережитки прежних дворянских вольностей. То есть монарх был уже не «первым среди равных» как в годы расцвета феодализма, а полновластным хозяином всех земель и повелителем своих подданных вне зависимости от их социального статуса.

Былые феодальные вольности на тот момент сохранялись разве что в Речи Посполитой, где шляхта имела право на рокош и создание конфедераций, и Священной Римской империи с её многочисленными микрогосударствами.

Россия в эпоху абсолютизма не была исключением. Начиная с Ивана Грозного, царь являлся главной фигурой в государстве. И все остальные были не просто его подданными, а государевыми «холопами», полностью принадлежавшими монарху. В челобитных «холопами» именовали себя даже родовитые бояре. Тот, кто осмеливался поднять оружие против царя, вне зависимости от причин, которые побудили его сделать это, становился «вором» (то есть бунтовщиком). А если восставал на царя в союзе с иностранными противниками своего монарха, то «изменником». Например, летописи именуют сторонников Лжедмитрия II, действовавших совместно с Яном Сапегой, не иначе как «русские изменники».

Ещё стоит отметить, что в более ранние времена феодализм в средневековой Руси, в связи с особенностями её развития, был не совсем таким как в Европе. Правила, которые были общепризнанны на Западе, здесь не всегда действовали. Вчерашний удельный князь мог, не прибегая к тонкостям вассалитета, по воле золотоордынского хана получить ярлык на великое княжение и возвыситься над остальными, а потом также по ханской воле лишиться власти.

Другое дело, что для правителей Гетманщины смена цветов флага не была чем-то экстраординарным. И случай Мазепы здесь далеко не уникален. Как уже указывалось в цитате из книги, предыдущие гетманы также не раз переходили от одного правителя к другому. И Алексей Михайлович при этом, понимая всю сложность ситуации, не спешил объявлять их бунтовщиками или предателями. Но Пётр I, который стремился подчинить все ресурсы государства своим имперским замыслам по разгрому Швеции и выходу к Балтике, сечевой вольности терпеть не стал. Для него действия Мазепы были не выступлением против сюзерена, а предательством и бунтом холопов. Причём, даже более опасным, чем Астраханское или Булавинское восстания, поскольку здесь участвовали шведы, которые на тот момент являлись его главным противником. Понятно, что после поражения Мазепы Пётр I приложил все усилия для очернения гетмана. Это в дальнейшем отразилось и на всей российской историографии по данному вопросу.


Дмитрий
Хоть и устарело, но все же действовало.) Как анахронизм, но все же это было частью тогдашней ситуации, что собственно, и отвечает на вопрос.) Спасибо за ответ.)

Что касается феодализма на Руси, то после монгольского завоевания — Русь, как конфедерация городов-государств, исчезла с карты мира, остались 3 княжества, которые другие считали Русью, это Киевское, Черниговское и Владимиро-Волынское княжества.) Тобишь это и есть земли Руси, что отражено даже в Новгородских берестяных грамотах, что является отражением тогдашнего виденья мира простыми людьми.
Берестяная грамота:
От Сьмъка къ Кулотъкѣ. Оже то еси казале Несъдѣ вѣверичь тихъ дѣля, коли то еси приходиле въ Русь [22] съ Лазъвкъмъ, тъгъдъ възяле у мене Лазъвке Переяславьлѣ.

-От Семка к Кулотке. Что касается тех денег, про которые ты говорил Несде, то когда ты приходил в Русь с Лазовком, тогда взял их у меня Лазовко в Переяславле.

С основным вы мне ответили на вопрос.) Благодарю за развернутый ответ.) Очень приятно иметь с вами дело.)