Поскольку утверждения некоего Леонида Соколова о Валуевском циркуляре в опубликованном, например, здесь опусе, очевидно лживы, постараюсь вкратце высказать о них свое мнение.
Циркуляр министра внутренних дел П.А. Валуева 1863 г. хорошо известен и полный текст этого циркуляра давно уже опубликован. Я с ним ознакомился из книги российского историка А.И. Миллера 2001 г., а он текст привел со ссылкой на первую публикацию — М.К. Лемке в книге «Эпоха цензурных реформ 1859–1865 гг.» (СПб, 1904).
Что касается полного текста Эмского указа, то он впервые опубликован в книге Федора Савченко «Заборона українства 1876 р.» (Харків–Київ, 1930).
Так что утверждение Леонида Соколова «украинские историки, не упуская случая упомянуть циркуляр 1863 г. и указ 1876 г., никогда не приводят их полный текст» не имеет отношения к действительности.
То, что он называет указ «Эмсским», говорит о его малограмотности.
А следующая оценка украинских историков — «отделываются общими фразами на манер: „воны заборонялы украинську мову“» — говорит о том, что мы имеем дело с обычным полоумным российским нацистом, из каждого слова которого (в тексте, о котором идет речь) сочится животная ненависть ко всему украинскому.
Диалог с такими субчиками не имеет смысла, но разбирать их лай на составные части надо.
Теперь, отбросив в сторону Л. Соколова как непригодного к дискуссии, выскажусь по содержанию самих циркуляра и указа.
Так как циркуляр П.А. Валуева невелик, приведу его полностью — по книге А.И. Миллера «„Украинский вопрос“ в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.)», с. 240–241:
Даже беглый анализ этого текста показывает, что политика Валуева в отношении украинского национального возрождения была очень проста и однозначна — затоптать.
Об этом свидетельствуют его известные слова «никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может» (внизу первой страницы), а также другие — «возможность существования самостоятельной малороссийской литературы...», «общерусский язык так же понятен для малороссов... и даже гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый... украинский язык».
Последнее представляет собой прямую ложь и потому, что первое произведение на современном украинском появилось за 65 лет до циркуляра, и потому, что в «Записке по вопросу о цензуре книг на малорусском языке» (см. здесь), составленной харьковскими профессорами Сумцовым, Багалеем и другими в 1905 г., прямо говорится, что украинцы плохо понимают русский литературный язык, что мешает им и в школе, и во взрослой жизни.
Отдельным «малоруский» язык считал и Даль — он утверждал это в изданной в 1852 г. статье «О наречиях русского языка» (см., например, в 1-м томе его словаря репринтного издания 1955 г., с. XLIV).
Обратите внимание и на констатацию Валуевым сложившегося положения — «обучение во всех без изъятия училищах производится на общерусском языке и употребление в училищах малороссийского языка нигде не допущено». Т.е. министр и не скрывал, что политика затаптывания всего украинского началась еще до появления этого циркуляра.
Валуев, кстати, разоблачил этой фразой и собственную предвзятость. Ведь в школах, по его словам, не допускалось употребление того самого языка, которого «не было, нет и быть не может».
Отдельного упоминания заслуживает трусливое утверждение империалистов о том, что циркуляр (как и Эмский указ после него) запрещал только «отдельные виды книг».
Да, действительно, циркуляр милостиво дозволял книги, принадлежащие к «области изящной литературы». (Указ 1876 р. внес существенное уточнение — «можно было бы разрешить к печатанию на малорусском наречии... и произведения изящной словесности, но с тем, чтобы соблюдалась в них общерусская орфография, и чтобы разрешение давалось не иначе как по рассмотрению рукописей Главным управлением по делам печати»).
Заметьте, что происходило это в эпоху реформ Александра II, когда цензурные ограничения вообще заметно ослабели.
Запрещались же безоговорочно «книги духовного содержания, учебные и вообще назначаемые для первоначального чтения народа». Т.е. от чтения на родном языке отсекалось 9/10 украинцев, среди которых в то время очень невелика была прослойка людей хотя бы со средним образованием, способных интересоваться «изящной литературой».
Сравните два показателя единственной переписи населения Российской империи:
крестьян в Полтавской губернии в 1897 г. (из числа российских подданных, в уездах без городов) — 94,4%;
лиц с родным «малорусским» языком там же и тогда же — 96,9%.
То есть, мы видим, что понятия «крестьянин Полтавской губернии» и «украинец Полтавской губернии» практически совпадали. (Городского же населения в Полтавской губернии было 9,85%, а украинцев в его составе — 57,15%).
Что касается полного текста Эмского указа и его значения, то я уже посвятил этому отдельную запись в своем журнале.
Особого и подробного разговора требует ложное утверждение о том, что украинское национальное возрождение инициировано поляками или, самое меньшее, при их деятельной поддержке.
Корни этой лжи тянутся издалека — еще Валуев писал в своем циркуляре, что «так называемый украинский язык сочиняется теперь (т.е. в 50-х и 60-х гг. XIX в. — прим. мое) некоторыми малороссами, и в особенности поляками», что «большая часть малороссийских сочинений поступает от поляков» (имея в виду, вероятно, Антоновича и прочих «хлопоманов» — шляхтичей, вспомнивших о своих русинских корнях, часть которых перешла даже в православие, что равнозначно отречению от всего польского) и что украинский сепаратизм «едва ли не полякам обязан своим происхождением».
Конечно, бредовость этого утверждения очевидна всем, кто хоть сколько-нибудь знаком с историей взаимоотношений украинцев и поляков, характеризующихся жестким, кровавым и продолжительным наступлением вторых на первых — грубо говоря, с 1340 по 1947 гг. — наступлением, имевшим цель полное ополячивание и окатоличивание русинов, предков нынешних украинцев.
В частности и потому, что в XIX в. поляки единодушно претендовали на восстановление границ Речи Посполитой до 1772 г.
Вот они:
Этническая граница украинцев проходила тогда по Сану и далее на запад от Холма (Chełm) и Бреста. То есть, как видим, поляки претендовали на большую часть исконно украинской территории.
Ежу понятно, что ничего кроме вражды между польскими и украинскими националистами быть не могло. Впрочем, отдельные попытки сотрудничества действительно случались, но не находили поддержки ни в той, ни в другой среде и ни к чему вообще не приводили, тем более, что среди поляков бытовало мнение о том, что украинский язык — всего лишь обрусевший диалект польского.
Стоило же полякам сбросить чужеземное иго в 1918 г., как украино-польские отношения переросли в полномасштабную войну (до лета 1919 г.), а потом в долгую череду терактов, «пацификаций» (зачисток) и полномасштабных этнических чисток 40-х гг., что привело к десяткам тысяч жертв с обеих сторон. Более того, враждебное отношение польского империализма к Украине не изжито и до сих пор.
Так что верить в инспирование поляками украинского национального возрождения могут только умственно отсталые и незнакомые с историей Украины люди.
