Время разбрасывать камни и время собирать камни
Книга Экклезиаста: 3.5
Наше время диктует необходимость связывать вещи, которые обеспечивают и одновременно объясняют идентичность человека как существа не только разумного и чувствующего, (живого, активного, способного быть самодостаточным и творческим даже в неблагоприятных условиях), но и ошибающегося, отчаявшегося, утрачивающего интерес к жизни и ее понимание, и агрессивного, алчного, бесчувственного. Относится ли это требование времени к отдельно взятому человеку или охватывает целые общества, в любом случае идентичность человека подвергается испытанию, изменению или проясняется для самого человка. Как концепцию, понятие человек рассматривают весьма обобщенно — в идеальных, поверхностных и даже бессмысленных определениях: «Человек — венец творения', «Человек — это звучит гордо». Каждая наука или практическая отрасль предпочитает вкладывать в эту абстракцию-концепцию качества, соответствующие ее предмету и задачам. Потому, наверное, и нет удовлетворительного определения понятия «человек» в аспекте его внешнего осмысления. Скорее всего, определение человека должно исходить из потребностей, проблем и задач самого человека, начиная с его самоидентичности. Учитывая увеличивающееся с каждым годом количество самоубийств и психических проблем, что-то не так то ли с науками и практиками, то ли с демографией, то ли с самим человеком и его индивидуальным сознанием.
Если корнем общественных проблем и международных конфликтов, гносеологических иллюзий и противоречивых идеологий является человеческая природа, то что в ней настолько разрушительно, что преодолевает все аргументы здравого смысла? Действительно, со времен Адама и Евы в человеке существует что-то такое, что способно разрушать его внутрений мир, отделяя его от реальности, широты осмысления мира и осознания. Как бы это «что-то» ни называли в разных религиях, нетрадиционной медицине и мистических практиках, именно через них непризнанные самоучки и «сектанты» своими усилиями помочь страждущим непрестанно напоминали о непреходящей проблеме психической инволюции ученым и специалистам (врачам, психологам). Мистики, жрецы, знахари и шаманы по опыту редких исцелений знали, что эта проблема не так материалистически проста, как предлагаемые химические лекарственные средства или коллективные откровения на сеансах психотерапии, и пытались ее решать своими особыми приемами и интуитивным пониманием.
Проявление индивидуальной инволюции доступно для внешнего внимания по видимым не совсем адекватным действиям человека. Этой внешней видимостью мы чаще всего и руководствуемся в быту относительно такой деградации. Постепенно и незаметно или резко и явно, в своих поступках, отношении и действиях личность раскрывает для окружающих свои внутренние мотивы, переполненные конфликтами между собственными представлениями. Если всё это происходит очень медленно и постепенно, то лишь к старости становится очевидным для окружающих, что происходит инволюция, квалифицируемая врачами как деменция. Но тут для тех, кто не имеет непосредственного многолетнего опыта общения со своими близкими, постепенно терявшими свою идентичность, открытым остается вопрос о том, что было раньше — деградация мозга или разложение личности (физиология или психика). Самое удивительное, что чужие странные поступки и действия мы замечаем и сторонимся, а к своим активным компульсиям относимся позитивно и даже не замечаем начинающейся проблемы. И, скорее всего, такое положение вещей как раз и намекает на то, что необходимо именно внутреннее преодоление инволюции. И в материальном плане психические проблемы связаны с физиологией, нейрофизиологией и реакциями ЦНС.
В обыденной жизни мы очень наивно относимся к оценке своих действий и в большинстве своем по умолчанию считаем их осознанными и непротиворечивыми, а само понятие «действие» мы прикладываем исключительно к внешне выраженной физической активности и поведению. Но действием можно считать движение материи на молекулярном уровне в протоплазме, являющееся реакцией на воздействие неорганической природы. Реакции внимания, ощущений и чувств на совокупость разнородных раздражителей — это тоже действия, только на внутреннем микроуровне, предшествующих внешним поведенческим ответам. Реакции наших нейронов, создание и повторяющееся возбуждение определенных нейронных ансамблей в коре и подкорке мозга — это программная материальная первооснова для последующих целенаправленных ответов, сознательных или бессознательных. Физиология напрямую настроена на текущую реальность. А если имеется несинхронность реакций с реальностью или реакции игнорируют, или тормозят с ответом на реакции, или дают неадекватный ответ, то скорее всего стоит обратиться к самым незаметным для осознанного внимания реакциям ЦНС, чтобы разобраться в установках и настройках, программирующих сами действия. То есть разобраться нужно с тем, что многие из нас наделяют свою физиологию бóльшими полномочиями, чем свою психику и подтверждают опытом своей жизни убежденность И.П.Павлова в доминировании физиологии над психикой. Хотя доминирование человеческого эго над физиологией реакций — тоже не лучший вариант организации активности и действий.
Невидимые без специальных приборов внутренние реакции тела и мозга собственно поэтому и представляют в наше время особый исследовательский интерес. Уж кто-кто, а бихевиористы изучили эту тему вдоль и поперек и создали много практических приложений для организации действий отдельного индивида во благо общественным интересам, на поддержание общечеловеческих ценностей и лучшей адаптации к социуму формирующейся личности. Им было совершенно очевидно, что каждая реакция возникает не на пустом месте, а благодаря воздействию стимула. Бихевиористы хорошо поняли связь личных мотивов и установок с общественными и общечеловеческими ценностями и интересами, обеспечивающими выживание. Но и бихевиористы не смогли бы предсказать, что под влиянием повторяющихся стимулов — триггеров — можно за пару десятков лет довести до деградации общественное сознание населения огромной страны, породить хаос, ложь в мышлении 80-ти процентов населения, поддерживающего абсурдные «гибридные» бесчеловечные захватнические военные действия, игнорирующего реальное положение вещей.
Рассмотрим схему стимул — реакция, но пойдем не по стопам бихевиористов, а путем обобщения субъективного опыта из текущих наблюдений автора, подкрепленных изучением физиологических особенностей в реакциях человека на особо сильные воздействия, которые сегодня охотнее называют триггерами - сигналами действительности, способными стать стимулами и поддерживать в психике и поведении человека или животного какие-то устойчивые реакции, мысли и убеждения. И главный вопрос темы — это какова степень свободы человека на уровне выбора и закрепления собственных нейронных реакций. Не берусь удовлетворительно ответить на этот вопрос, но это очень актуальная задача для каждого конкретного человека, стремящегося жить осознанно, а значит — осознавать реальность во всей ее полноте, изменяясь синхронно с новыми задачами и направлениями. Каждый может добавить свои личные открытия в копилку субъективного опыта и поделиться им если не с ноосферой, то с соцсетями.
Как известно, триггер – это метафорически «спусковой крючок», то есть это условно внешнее средство индивидуальной настройки для запуска уже выработанной автоматической реакции на уровне физиологии, переводящей энергию на уровень психики и внешних действий человека, с другой стороны. Триггер помогает принимать решения, делать какой-то выбор на основе своего или чужого опыта реакций на него. В психологии термину триггер до недавнего времени была отведена сравнительно малая сфера описания того, что влияет на внешне выраженные реакции человека, а эти реакции оказались доступны для внешнего стороннего научного наблюдения: посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) связывают именно с триггерами. За этим термином скрывается история общества ХХ-го века, когда в психологии и психиатрии возникла специализация по реабилитации жертв насилия и психически пострадавших от участия в военных кампаниях. К 2021 году термин триггер стали связывать уже с любыми эмоциональными поведенческими реакциями, как деструктивными, так и полезными адаптивными, но пока что их не связывают с развивающими личность и сознание реакциями. В диетологии и нутрициологии понятие «триггер» в словосочетании триггерные продукты используют для акцентирования свойств некоторых пищевых продуктов, усиливающих воспалительные процессы. Широкую сферу описания триггеров активно осваивает социология, используют PR-технологии и художественная литература. Слово триггер сегодня уже стало настолько банальным, что не вызывает никакой реакции, даже познавательной.
О содержательной стороне триггеров подробнее можно прочитать в соответствующей литературе или в Википедии, а в этой публикации стоит хотя бы поверхностно разобраться с природой обыденных триггерных реакций и подойти к ее воздействию на особенности мышления. Актуальными представляются некоторые физиологические аспекты триггерных реакций с выходом на личностно-социальные стороны, которые ассоциируются с шаблонами, алгоритмами, структурирующими общественную жизнь.
Если принять феномен триггерного воздействия как проявление условнорефлекторного реагирования (а таков он и есть, этот триггер, когда из индифферентного раздражителя он превращается в условно-пусковой сигнал), то сфера влияния триггеров оказывается очень и даже весьма широкой, если не сказать тотальной. Однако она, как белое пятно, все еще ускользает от массового внимания, наблюдения и самонаблюдения. Горизонты компетенции для описания данного феномена превышают исследовательское поле психологической науки. Возможно, это и позволяет каждому дилетанту, желающему жить и действовать осознанно, кое-как восполнять теоретические проблемы практическими наблюдениями и не ждущему от зацикленной на себе и закрытой для массового сознания науки понятного их объяснения. Да и продвинутый инструментарий современной нейрофизиологии сложен для корректной интерпретации данных в аспекте субъективной психики. Итак...
Триггер создается, а точнее, мы сами его активируем для себя (в этом его отличие от физиологически выработанного условного рефлекса), в процессе получения сильных внешних впечатлений от какого-то обьекта, факта, явления любой воспринимаемой природы. И, с формальной точки зрения, неважно, от чего эти впечатления усилились — от внутренней мотивации или смотивированы извне кем-то или чем-то. Но на практике вопрос внутренней мотивации отдельного человека к принятию того или иного триггера и проявлению соответствующих ему намерений и действий, как под давлением базового состояния психики, так и под влиянием сильных внешних обстоятельств, пока остаётся открытым и в быту, и на законодательном уровне. Определить доминанту влияния не всегда возможно. Так, внутреннее токсичное состояние «ненависть», проявляемое в действиях подстрекательства, шантажа, покушения на жизнь и других ужасающих проступках, практически всегда усиливается в ситуациях информационных вбросов, конфликтов и войн. Что, к примеру, побудило некую группу американцев к штурму Капитолия: призыв к насилию проигравшего выборы Трампа или же их личная ненависть, выраженая поиском врагов у оппонентов-демократов? Кого, в итоге, было бы наиболее справедливо привлечь к ответу? Можно ли смертельные последствия ненависти, выраженной коллективно, списывать на коллективную (без)ответственность? Триггеры, хотя и играют здесь решающую роль, но проблему индивидуальной ответственности не снимают.
С формальной стороны, в текущем когнитивном процессе индивидуального накопления опыта пока еще индифферентный, сигнал подвергается апробации большинством людей, недавно с ним столкнувшихся, преимущественно по принятым общественным приоритетам или воспитательным шаблонам и либо отбрасывается критическим или прагматическим мышлением, либо закрепляется по необходимости в осмысленных или неосмысленных мотивах и действиях как триггер-код. То есть, сначала внутренее состояние определяет выбор доминантных триггеров, а затем принятые триггеры подкрепляют его и определяют, бояться или не бояться чего-то, зависеть или не зависеть от чего-то, учитывать что-то или не учитывать, принимать ценность чего-то или нет, делать или не делать моральный выбор, видеть или не видеть проблему, полагаться на триггерные предожидания или учётывать текущю реальность. На что нас настраивает, к примеру, угроза смерти? Есть разные настройки. Если триггер «смерть» и связанная с ним неконструктивная реакция страха сильнее внутреннего чувства жизни или свободы, то последствие проявляется в нашем ограничивающем понимании происходящего и в неадекватных взглядах с последующими неверными поступками. Об этом, анализируя, с одной стороны, европейский паралич, с другой, — агрессивное поведение диктатора рф, говорит Константин Гринчук: «Страх парализует волю человека и он принимает неправильные решения. Страх больного человека подталкивает его к безумным поступкам.» [Здесь и по тексту есть добавления 13.03.2022 и позже — З.Дудник]
Так предопределено, что выбором любого набора триггеров и реакций на них мы вольно или невольно отражаем свою внутреннюю настройку, которая берет руководство над избирательным вниманием и восприятием своей «вот»-реальности или широким восприятием «так»-реальности, соответственно, своей схематичной картины мира или приближенной к текущей реальности картины мира. Проблема в том, что несбалансированные состояния и рутина сдвигают оценку и восприятие реальности в указывающую плоскость «вот» под воздействием условнорефлекторного, а именно фильтрующего, восприятия отдельных элементов ожидаемой реальности, и очень слабо отражают изменяющуюся реальность. ДТП на дорогах — очевидный пример. Под влиянием слишком устойчивых фильтров ожидания увеличивается разрыв внимания человека с актуальной динамичной реальностью, который далеко не всегда распознается вовремя. Многие, например, очень любят приписывать людям в своем окружении или в публичной жизни какие-то абсолютизированные характеристики, качества и ожидают от них подтверждения таковых в их действиях до конца жизни. И в случае, когда ожидания «вдруг» не оправдываются, то есть, когда тот человек выходит за предписанные ему рамки, они, вместо того, чтобы отказаться от прежней оценки, скорее, объяснят неожиданное проявление субъекта тем, что тот сам изменился или ему помогли обстоятельства, а они были правы относительно его предыдущей версии. Даже формулируется самооправдание для своей убежденности, которое звучит примерно так: «разумному человеку в это поверить невозможно». Да, при просчетах оправдание своей разумости становится удобным поводом искать причину «неожиданных» событий не в своем нежелании стать более внимательными к окружаюшей реальности и людям в ней, а во внешних непредсказуемых факторах или в странностях других людей и обстоятельств. Но любое самооправдание ошибок всегда отражает перевес внимания к ожидаемым триггерам над вниманием к реально происходящему.
Мы настолько увязли в своих триггерных реакциях, что даже не стремимся понимать или разбираться в ситуациях, в отношениях, в дискуссиях и дискурсах высокого сложного порядка, то впадая в ступор, то прибегая к эмоциональному подавлению несогласных с нами, то искажая смысл сказанного другими, а то и лицемерно сужая рамки проблемы и обезличивая ее. Мы защищаем свои неосмысленные триггеры вместо того, чтобы защищать общечеловеческие или вечные ценности, требующие достаточно глубокого и вдумчивого восприятия происходящего. Так, в ситуации войны многие неосознанно ищут поддерживающие триггеры, такие, как успокоительные прогнозы, спрашивают «когда всё это закончится?» Но триггерные уловки здесь — плохой помощник. Хорошие прогнозы — не реальность, стоит ли себя успокаивать таким способом? Нередко в таких случаях требуется переосмысление своего отношения к себе и жизни, освобождение от разрушающих эмоций. Иное, нетривиальное решение мы вольны принять в любой благоприятный момент, когда открываем свое внимание и восприятие «так»-реальности, очень знакомой нам с детских лет, когда мы видели мир таким, каков он есть.
В процессе накопления триггеров и предожиданий имеют место некоторые индивидуальные варианты укоренения триггеров, возникают многочисленные экономные автоматизмы реагирования на избранные коды. И это не хорошо и не плохо, это просто происходит благодаря природе нашей физиологии, но она в этой триггеризации и автоматизации не виновата, просто взяла на себя функцию, от которой отказалось наше сознание. Можно также сказать, что автоматизмы полезны в рутинной деятельности, но они и вредны, поскольку стремятся оставить все меньше и меньше места для самоконтроля в силу того, что они предпочитают и дальше сворачивать количество автоматизированных усилий, примитивизировать схемы действий, осознания и ориентации в реальности. И это нужно иметь в виду, отдаваясь на милость привычным реакциям на триггеры в виде неосознанных действий, которые потом трудно или невозможно вспомнить. На собственном опыте многие знают, что навыки имеют физиологическую предрасположенность к экономии, упрощению и фрагментированию усилий. Танцоры тренируются между выступлениями не только, чтобы не забывать последовательность движений, а для оттачивания и сохранения необходимого стиля, ритма, пластики и смысла движений, требующих осознанного вживания в образ. Это так очевидно в искусстве танца, но совсем не осмыслено для навыков в повседневной жизни. Какие смыслы руководят нашей походкой, о какой пластике тела мы думаем на пенсии, как ловчее повернуться, наклониться, как безопаснее нести тяжелую сумку, — обо всем этом мы все реже думаем и ощущаем с возрастом, неся бремя крепко вцепившегося психического состояния выживания, того или иного страдания. Теряется ловкость, уходят точность навыков, координация движений и острота зрения. Так случается, когда мы с легкостью отодвигаем эти качества на задний план, объясняя свои потери обстоятельствами, старостью и болезнью. На самом деле, другие триггеры по нашему же выбору поглощают практически все наши реакции, внимание и время, доводя наши реакции до автоматизма и восстанавливая наше состояние страдания или чувство постоянной нехватки чего-то. Чаще всего такие триггеры привязывают к эмоциям, переживаниям, суете и компульсивному поведению. Эти автоматизмы мешают, когда нужна особая бдительность, когда действия должны мотивироваться личной ответственностью за происходящее или выбором своей судьбы. Здесь также кроется опасность влияния на индивида коллективной деградации сознания, при которой отдельная жизнь не ценится. Речь не только о белой вороне и о принце на белом коне, и о рожне, которое невесть зачем понадобилось, список можно продолжать, но и о военных конфликтах. Деградирующие поговорки и расхожие фразы, типа «а куда деваться?"или „мы маленькие люди“ и пр. — всё это триггеры для сдерживания активного осмысления происходящего.
Наряду с общепринятой триггерной схемой деградирующего „старения“ по накатанному образцу „медицинская книжка — гипотетический диагноз — гипнотическое название болезни — реальная болезнь“, условные коды крепко связаны с диктатом личностного эго (самости). Чем выше власть эго над разумом, тем больше внутренней мотивации к полуосознанному некритичному вовлечению в различные общественно значимые, модные и „престижные“ схемы поведения и идеи, тем важнее поддержание их актуальности, как, впрочем, и застойности. Здесь лежит широкое поле для процветания конформизма, популизма, политической проституции и зомбирования на всех уровнях человеческого коллектива.
У молодежи позитивная самость сначала является средством поиска своего места под солнцем, своего уровня задач и вызовов с помощью познания разных сторон жизни. Тем не менее, с возрастом самость стремится узурпировать власть над разумом, логикой и познанием, отстраняя их под банальными предлогами от анализа происходящего, навязывая отвлекающие триггеры. Обычно такое происходит при отсутствии целей саморазвития на фоне желания вписаться в социум при потере стремления к познанию основ и устройства мира и (свято место пусто не бывает) под давлением постоянного накопления негативных впечатлений от неожиданных событий, людей и обстоятельств, т.е при сбое условнорефлекторных ожиданий, когда происходит не то, что ожидалось. С каждым таким сбоем деление мира на черное и белое становится ведущим пониманием жизни, а ожидание белой полосы и светлого будущего все более навязчивым. Со временем негативные триггеры начинают доставлять удовольствие, когда это касается наблюдения за чужой жизнью в ближнем окружении или в виртуальной реальности ТВ. А в своей жизни кажется, что самое приятное всегда где-то впереди. Не зря даже после 40 лет многие так верят обещаниям и завиральным проектам лучшего будущего от власть предержащих перед очередными выборами. Как поется в песне, „…сила ожидания есть у меня…“. Но не слишком ли она велика? И не слишком ли мало в ней реальности и понимания?
В межиндивидуальном и социальном контекстах активно формируется причинная связь между личным и семейным, индивидуальным и общественным. Заимствованные или выбранные триггеры социального плана принимаются для отправления личной роли и позиции в семье и обществе. А чем эта связь наполняется, зависит от степени монополии эго, качества интересов и уровня развития личности. Если уровень развития личности не чувствителен к тому, что диктат эго превозмогает разум, то интеллект служит здесь инструментом личной выгоды, продуцирования домыслов и иллюзий для мотивации окружающих и влияния на них (манипулирования другими). Такие люди свято относятся к своим триггерам, создающим иллюзию их собственной ценности, правильности их образа жизни и отношений с окружающими. Они ценят особые ритуалы в повседневных отношениях, повторяют свои записные мнения, напоминая этим о своей ценности. Внимательнее присмотритесь к своим знакомым, которые часто ставят какие-то временные преимущества себе в заслугу. И все это происходит почти автоматически, то есть осознание обычно при этом спит, а сознанием управляет эго. Женщины обычно готовы всем доказывать, что они хорошие хозяйки, мастерицы, матери. Они готовы жертвовать своим временем, чтобы продемонстрировать свои умения. И всё бы хорошо, но взамен многие героические хозяйки обязывают выслушивать их недовольство и выдвигают прямо или намеками свои требования и запросы. Мужчины, если они не начальники, свои ценностные триггеры обычно редко озвучивают словесно, но просто делают или демонстрируют в поведении то, что считают лучшим для них, не заботясь о качестве и длительности семейных отношений. Несовпадение социальных триггеров и запросов эго у мужа и жены всегда приводит к непониманию. Претензии и притязания, с одной стороны, и унижения и подчинение, с другой, — распространенная проблема семейных отношений, когда нет понимания своих триггерных стимулов или нет желания с ними расстаться в силу искаженных убеждений самости.
Не менее драматичны триггерные отношения между личностью ("Я») и обществом (другими «я»). Один пример — тонко чувствующая личность нередко испытывает сильное одиночество в коллективе. Если не разобраться с этим отделяющим чувством вовремя, такая личность становится уже опасно ранимой. Как, например, она воспринимает людей, поглощенных своими проблемами, находящихся в своих триггерных схемах жизни? Как бездушных и невнимательных, как равнодушных и отмороженных или в том же ключе. Будучи подверженной эмоциям, эта личность уже не в состоянии посмотреть на ситуацию иначе. Любые события могут стать подтверждением ее «ненужности» в этом мире. Самость диктует ей мысли о том, что никто ее не понимает и не в состоянии понять. Но реальность такова, что как бы мы ни были подвержены своим триггерам, мы все же находим время для других, просто многих из нас нужно слегка потормошить. А проблема в итоге определяется тем, что такая личность не берет на себя ответственность, чтобы разобраться со своими стимулами и реакциями. «Одиночкам» не мешает покопаться в своих триггерах, ведущих к ложному убеждению и эмоциональному переживанию одиночества. Они отдают этому переживанию всю свою психическую энергию. При этом стоит начать активное разумное взаимодействие с людьми без ожиданий, как это понизит градус самости и уменьшит чувство одиночества, то есть практически начнут вводиться новые конкурирующие триггеры, перераспределяющие энергию на другие реакции.
Личностная самость имеет множество разновидностей по степени невежества и (не)умению различать. Конфликт внутренних убеждений, смена мнений, эмоциональная зависимость, абсолютное чувство собственной правоты – все это результаты добровольного подчинения разнородному конгломерату триггерных пусковых импульсов. Поведение и мышление таких людей часто называют иррациональным. Недавний пример из беседы: почему что-то кажется N лучшим, а что-то худшим, почему эти вакси плохие, а эти хорошие? Оказывается, что N придает особое значение их происхождению, которое связывает со степенью политического и личного доверия/недоверия к руководству и научному потенциалу страны. Безусловно, выбор средств защиты требует аргументации, но объективные аргументы складываются не из личных и политических симпатий или антипатий. Это не те ценности и не те триггеры, чтобы принимать решение относительно вакцинирования. А может быть стоит ответить на вопрос, а та ли это защита вообще, и покопаться в информации чуть больше времени, чем вошло в привычку, или всё же мешают конформизм или необходимость сохранить мобильность, работу, зарплату? Является ли массовая вакцинация взрослых гарантией коллективного иммунитета, является ли симптоматическое лечение гарантией здоровья, многие поймут на своем реальном опыте, но больше будет тех, кто в силу самости и коллективного конформизма проигнорируют реальность даже во вред своему здоровью.
Основное свойство триггерного интеллекта: он знает, как надо, что должно быть и что такое хорошо для других, но не очень вникает, не до конца уделяет внимание любому спорному вопросу, потому что такова природа триггерного мышления — реальность как таковая его не интересует. Его реальность – это отслеживание условных триггерных раздражителей, ожидание следующей триггерной настройки, как и положено условному рефлексу второго порядка, то есть созданному не на основе безусловных раздражителей, а с помощью условно сознательного выбора. Особенно такой триггерный интеллект любит негативные предсказания происходящих событий и поведения окружающих: «смотрите, я знал, я ожидал, что так и будет, что тот-то сопьется, а этот вылетит с работы». Но если внешних поводов для поучений мало в ожидаемую единицу времени, может начаться поиск и активация негативных триггеров в себе (а вдруг у меня воспаление коленной чашечки?) и перейти на близких (почему бросаешь трубку?, кому это ты улыбаешься?, ты можешь выражаться понятно?...), нередко к этому подключаются психосоматика (ой, что-то кольнуло в коленке!) и физиология ощущений (слышатся подозрительные запахи, искажаются слух и обработка речевых и зрительных сигналов). Надумывания, домыслы, просмотр негативной информации в СМИ с последующими бессонницей, давлением, стрессом – распространенные проявления негативного триггерного самостимулирования интеллекта и фантазий.
Кстати, ускорение жизни, кажущееся таким объективным, отражает всего лишь скорость чередования триггеров, субъективно принятую в качестве нормы. От принятия не своей скорости и от недостаточного внимания к реальным смыслам и содержанию происходящего профессионализм, творчество и интерес к жизни выгорают в наработанных за годы рутины автоматизмах. А все более зависимому триггерному мышлению становится все равно, что именно происходит в конкретных случаях, главное, что важны какие-то документы, какие-то слишком обобщенные данные, не связанные цифры и факты, симулякры науки и ремесла, которым позволено быть и которые можно проинтерпретировать по схеме, не вникая в детали, не сравнивая, не делая глубоких выводов и не переживая за происходящее вокруг. Такое поверхостное понимание подводит мышление, зависимое от триггерных схем и автоматизмов, к аморальному поведению. Летчик бомбит цели: какая ему разница, что это за цели и почему их надо бомбить. Он говорит: «Я работаю по координатам, которые мне дают в виде приказа». Ему всё равно, что координаты — это жилые дома и живые люди. Чиновник или командующий учитывает лишь объекты, отмеченные на карте, а карта может быть неточной или устаревшей. В результате пострадавшие от землетрясения или техногенных катастроф люди остаются без помощи или гибнут. До обзора или понимания потенциальных реальных фактов (так-реальности) такое нерефлексирующее мышление не дотягивается в силу своей триггерности, а потому просто не видит или игнорирует советы или просьбы других, так же, как аналитические и/или этические вопросы, не заложенные в инструкции, документе. Судопроизводство хорошо иллюстрирует триггерное мышление, хотя, последнее присуще всем институциям, в том числе, международным организациям. И только очень резонансные события способствуют пересмотру отдельных пунктов старых правил, инструкций, законов и схем. Проблема доминирующего триггерного мышления и довлеющая над разумом самость охватывают как внутренние индивидуальные или межиндивидуальные, так и внешние общественные конфликты. Войны и революции, бунты и протесты — это следствие триггерной причины в потере понимания реальности субъектами власти, доминирования их условнорефлекторных реакций над ориентировочными, познавательными и простыми контрольными реакциями, свойственными критическому, любознательному и честному мышлению.
Почему это происходит? Почему разум так легко позволяет себя узурпировать до степени утраты чувства реальности и потери равновесного, но мобильного подхода к решению проблем? Отсутствие баланса и противовесов в деятельности и мышлении человека и коллектива всегда касается невежества и, соответственно, непонимания ценности морали. Никакие страсти, никакие условные реакции, никакие временные схемы общественных отношений не смогут руководить личностью или искажать ее сознание, если она уделяет должное внимание своей этической природе. И пока такое внимание отсутствует, социальные схемы выживания, безответственности и приспособленчества остаются в приоритете. А ведь внимание к внутренней этике — это уже ответственность, контроль и самоконтроль в лучшем выражении и проявлении себя в реальность, не наносящих вреда другим. И этот контроль доступен в любом возрасте, если человек способен переосмыслить свои ложные «ценности» и приоритеты, страсти и иллюзии. Под влиянием этого контроля наше внимание расширяется, становится динамичнее и точнее, наше восприятие и действия становятся структурированней и чаще используют воображение, а не фантазию; вслед за ними память становится крепче и востребует больше информации из архивов сознания; интеллект и сенсорика различают все более тонкие аспекты реальности, опять же, если есть к этому исследовательский интерес и этическая потребность. Данное утверждение — не иллюзия позитивизма, это приглашение к решению текущих цивилизационных задач в себе и в обществе с помощью оптимизированного контроля над своими условными рефлексами.
Заслуга наблюдения и описания условного рефлекса принадлежит всемирно известному физиологу Ивану Павлову и его собакам. Однако с тех пор под вопросом, не поднимаемым в обществе, осталось поведение тех собак, у которых закрепление условных реакций на стимул происходило с первого раза, и других собак, на которых повторение стимулов не действовало, и они не испытывали удовольствия от своего участия в эксперименте, игнорируя пищевой рефлекс. Эти «неправильные» собаки своим поведением показали, что закрепление условного рефлекса — не абсолютное физиологическое свойство. И что разные реакции вместо закрепления, доступные собакам в их отношении к этой практике, тем более должны быть у людей в практике жизни. Единственная разница между человеком и собакой в том, что собаке навязывали условные рефлексы, а человек по большей части принимает или выбирает триггеры, ведущие к неэтичным и неэкологичным действиям, по собственному согласию или настрою.
В свое время в рамках изучения физиологии активности не так широко известный физиолог Николай Бернштейн, заочно полемизируя с Павловым, расставил новые акценты в природе условного рефлекса и предложил строже и глубже различать в одной рецепторной системе два вида реакций: сигнально-пусковые (афферентная часть) и контрольно-координационные (эффекторная часть). Иносказательно и кратко, его концепция этих видов микрореактивности состоит в следующем: сигнально-пусковые реакции – это процесс нажимания кнопочек на пульте управления по заданной схеме в ответ на раздражители – сигналы – коды — триггеры — собственно то, что и описано у Павлова; контрольно-координационные реакции – это текущий контроль за последовательностью нажимания кнопочек на пультах, чтобы не сбиться и не упростить действие в изменяющихся условиях, в случае такой необходимости, а также это созидание нового пульта с кнопочками координирования действий под новые задачи — для последних очевидна свобода выбора и координация с реальностью в более широком контексте, как для собак, так и для человека. Человек и его нервная система нуждается в обеих реакциях, потому что это части одной рефлекторной дуги. Здесь важно взаимодействие и равновесие на высокоскоростных переключениях с одной на другую. Контрольно-координационные реакции обеспечивают широкое осознание происходящего в поступающих сигналах и выбор отдельных сигналов в качестве новых или временных триггеров для реагирования и управления собственным поведением. Здесь нет жесткой привязки к уже имеющимся триггерам, потому что координация с реальностью важнее, приоритетнее, а значит триггеры используются как временный инструмент до поры до времени. Более того, контрольно-координационная реакция включает, регулирует и ограничивает упрощение/автоматизацию действий, диктат и формализм сигнально-пусковой реакции, исходя из запросов реальности и внутренних мотивов сознания. То есть, сигнально-пусковая обеспечивает выработку навыков, привычек и автоматизмов, привязанных к определенным триггерам и прошлому опыту, а контрольно-координационная настройка при необходимости может их скорректировать, отменить или усовершенствовать под условия текущей реальности в настоящий момент и таким образом повлиять на будущее.
Контрольно-координационные реакции помогают нам не только не утонуть в схемах, застоях и рутине, но и справиться с новыми вызовами, потому что под управлением контрольно-координационного настроя, как реакции, так и внимание, а следом и мышление работают нелинейно, целостно, холистично и динамично. Например, печатание на клавиатуре может зависеть от автоматизмов на уровне сигнально-пусковых импульсов, когда только после найденной и нажатой буквы начинается поиск следующей искомой буквы, при этом автоматизм отключает сознательный контроль и не способствует точности набора; но оно может, благодаря более высоким потребностям в контрольно-координационной мобилизованности памяти и смысла, включать в конфигурационное поле внимания всю клавиатуру сразу через связь со смыслом и печатающими руками. Детям легче учиться быстро и эффективно, потому что их познавательные потребности и задействуемые резервы, как правило, шире, чем у взрослых. И это не только благодаря растущей физиологии. Если бы у детей и человечества не было такого резерва как контрольно-координационные реакции, то и физиология в целом не развивалась бы. Просто дети еще не накопили огромного количества паттернов автоматического реагирования и потому более свободны для контрольно-координационных реакций на новые впечатления. Мы видим это и по некоторым взрослым, у которых даже нервная система знает, как без ущерба для себя реагировать на новые вызовы, называемые стрессовыми ситуациями. И это не совсем выученные инструкции слаживания, это детское умение справляться с неизвестным. Более того, контрольно-координационные настройки — это окно в эволюцию человека. Каждый раз, когда человек синхронизирует себя с текущей реальностью и ее новыми вызовами, благодаря контрольно-координационным доминантам, он при этом все больше открывает идентичность себе настоящему, он становится самим собой, потому что освобождается от чужих ролей и потребностей, от копирования чужих мыслей и убеждений, тянущих в прошлое. Обратное мы видим по взрослым, которым с детства навязали выученную беспомощность, которых ограничивали в детстве страхами и которые зависели от слишком требовательных родителей или бабушек-дедушек, путавших дисциплину с послушанием. Их психика и нервная система неустойчивы и непредсказуемы в трудных ситуациях. Людям с преобладающими сигнально-пусковыми реакциями в измененных условиях всегда хочется вернуться к прошлым шаблонам и схемам, в трудные времена они всех спрашивают,“когда это кончится„им трудно что-то осваивать, сложно увидеть в новых ситуациях новые задачи, а с возрастом их сознание привыкает к колее рутины и они зацикливаются на автоматических навязчивых желаниях; мышление становится малоподвижным, безынициативным в решении новых проблем; тогда же отпадает потребность в сохранении достаточного объёма актуальной оперативной и долговременной памяти; следом постепенно сужаются мозговые функции и резервы. Уныние, неприятие, разочарование, обиды, ненависть — прямое следствие неразумного и неэкологичного использования собственных реакций на собственные триггеры. Но всё это может быть преодолено самим человеком, если он захочет вспомнить себя настоящего, если захочет идентифицировать себя с самим собой, свободным существом, живущим в настоящем, то есть контролирующим свой выбор в каждый новый момент настоящего. В осознании полной идентичности принятие своих страданий и оставление их в прошлом, прощение себя и возвращение высвобождённой энергии вместе с постоянной радостью существования — величайшее наслаждение, превосходящее мимолетные состояния счастья.
Немного о простых обыденных вещах. В быту оптимальное взаимодействие двух частей рефлекторной дуги очень помогает вовремя отследить и точно знать, выключили ли вы утюг, уходя на работу. То есть, после глажки вы не сразу включаетесь в поиск следующего триггера (например, нужно сложить все необходимое в сумку перед выходом на работу), а сначала контролируете свои завершающие действия, отключая и убирая утюг. Почему-то Никола Тесла уделял много внимания контролю над последовательностью своих действий (из его «Автобиографии»), а мы не помним, что именно делали минуту назад, и возвращаемся, чтобы вспомнить, что нам нужно, или проверить, а действительно ли утюг выключен. Этой проблемы можно избежать, если использовать все возможности нашей рефлекторной дуги с помощью осознанного внимания к своим действиям и их мотивам.
И еще о коллективной проблеме автоматизмов. В жизни общества оптимальное переключение с сигнально-пусковых на контрольно-координационные реакции приводит к созданию более/менее усовершенствованных законов регулирования деятельности человеческого коллектива во временное благо меньшинству и/или большинству. И, кажется, все преходящие власти имеют благие помыслы. Но возникшая и затянувшаяся проблема пандемии показала, что контрольно-координационных усилий, не противоречащих моральных нормах и уважению прав большинства, все еще недостаточно на всех уровнях жизни и управления обществом. Страх сигнально-пусковой природы преобладает; навязываются неэффективные устаревшие схемы взаимодействия и реагирования на внешние вызовы, учитываются односторонние интересы; во многих проблемных вопросах контроль за поступающей информацией и ее сбор отсутствуют полностью. Еще раз подчеркну: проблема сигнально-пускового доминирования состоит в том, что его монополия плохо влияет на сознание, способы мышления, принятия решений, не говоря уже о старении. Наше главное зеркало (я бы расценила его как макросимвол рефлекторной дуги) имеет большой дефект в общественном сознании, как отметила Лина Костенко. Такое общество совсем не похоже на благородно воинственный, контролирующий, но совершенно свободный рай «Божественной комедии» Данте. Скорее, нынешнее состояние ближе к входу в чистилище из нижних кругов. Значит ли это, что время собирать камни еще не пришло? И кто или что определяет это время? Это риторические вопросы, на которые нам всем и каждому так или иначе придется ответить индивидуально после углубленного знакомства со своими триггерами.
PS. Если вы все еще забываете ключи, пароли, телефоны и багаж или не выключаете воду в кране, не принимаете таблетки вовремя, или невнимательны при вождении машины, или вас раздражают подчиненные, клиенты, пациенты, а люди вообще все тупые; если вам хочется от всего этого отдохнуть, уйти в уединение, зарыться в песок или погрузиться в теплую ванну, похоже, дело тут не в плохих условиях жизни, не в сверхнагрузках, не во внешних помехах или врагах, не в утерянном смысле жизни и даже не в анозогнозии — временной осознаваемой забывчивости (не ведущей к болезни Альцгеймера, но присущей людям после сорока). Все эти симптомы и состояния отражают неуравновешенное и плохо контролируемое вниманием взаимодействие двух составляющих рефлекторной дуги, когда наша собственная физическая действительность остается вне сферы внимания и контроля, а триггеры становятся главной ожидаемой вот-реальностью, когда автоматизируется поведение, а внутренний мир прогибается под условные рефлексы. Если вы увидели эту самую главную причину в себе, возможно, пришло ваше личное время собирать камни для нового дома, иными словами, пришло время создать новый пульт с новыми координационными связями с реальностью. Возможно, для перенастройки стоит поставить себя на более высокую критическую и этическую планку и приучиться наблюдать за собой, своими реакциями и своим эго с уровня этой планки как бы с расстояния, чтобы естественным путем активировать создание новых балансирующих эффекторных связей и изменить мотивы, содержание и структуру своих действий. Развитая физиология и этический ценз экологически взаимосвязаны, к счастью для наблюдающих за своей трансформацией. И вероятное вполне может превратиться в очевидное в отдельно взятой жизни, если обратить внимание на реакции, которые испокон веков подталкивают нас к индивидуальному саморазвитию. Общество же, как известно, состоит из индивидов.
PS2. Нынешние события агрессии РФ против Украины таки подтверждают актуальнейшую и всеобщую необходимость пересмотреть все основы человеческого общежития; оценить как вызов развитию человечества угрозу последствий массовой безответственности, в частности, вытекающего из нее бездумного попирания морали. И одним из способов коррекции может стать осмысление и ограничение сигнально-пускового доминирования во всех областях личной и общественной жизни с помощью усиления и осознания преимуществ контрольно-координационных функций внимания, восприятия и мышления. Пришло время собрать разбросанные в невежестве камни и сделать следующий эволюционный шаг в реальность.
