Собак я люблю с детства, но завести хвостатого товарища все как — то не складывалось. Вместе с тем у меня, как у закоренелого дачника, проводящего все теплое время за городом, на каждый летний сезон были приблудные собаки самых разных пород. То кем-то брошенные породистые псы, то обычные дворняги, которых я подкармливал. В благодарность за пищу, они одаривали меня своим вниманием и охраняли дачный участок от нежелательных гостей. Но желания оставить собаку себе, а тем более забрать ее на зиму в город, никогда не возникало, кроме одной. Это был крупный, килограммов десяти, пекинес. Один глаз он потерял где-то в стычках с более сильными и удачливыми сородичами, зато целый глазище показался мне таким огромным и выразительно умным, что я сразу влюбился в этого доброжелательного и рассудительного песика. И стал кликать потомка собачек китайских императоров – Нельсоном, в честь английского адмирала, потерявшего глаз в морских баталиях. Но поздней осенью у меня случился «завал» на работе, и когда через несколько дней приехал на дачу забрать собаку, ее там не нашел.
Всю зиму я так скучал по этой, так запавшей мне в душу псине, что по весне не пошел, а побежал на птичий рынок выбирать щенка пекинеса. Этот взор черных, как смоль, глазенок я узнал сразу. Он сидел в просторном вольере и сверлил меня взглядом, который хорошо помнил с прошлого лета. Широко расставленные большие глаза, слегка вздернутая, в черной маске, мордочка с курносым профилем, благородный палевый окрас вызывали умиление и неистребимое желание забрать с собой это чудо природы…
Пока Нельсон-2 был маленьким, особых проблем с агрессивностью песика не возникало. Мог, конечно, грызнуть за палец или подраться с собратьями на прогулке, но это было как — то не всерьез. Ведь все маленькие собачки, даже со временем повзрослев, так и остаются детьми. Хотя царственное происхождение этой помеси львенка и обезьянки все же иногда появлялось в высокомерной враждебности к собакам значительно более крупных пород. Он занимал воинственную позу и резкими движениями задних лап разгребал под собой землю, как бы демонстрируя потенциальному противнику свою силу и серьезность намерений сразиться в поединке. Поэтому на прогулку я с ним всегда выходил, держа его на регулируемом поводке.
Следующим летом заметно подросший Нельсон уже активно облаивал всех дачных собак. Хотя вру, не всех, только кобелей. Особи противоположной стати вызывали у него только заискивающие повизгивания и желание вынюхать что-то под их хвостом, которым те игриво повиливали.
Наше садоводство расположено на склоне живописного залива, куда оно, как бы, стекается двумя параллельными проулками, с расположенными по сторонам этих мини улиц, дачами. От небольшого леса вниз находился пляж, с разбросанными вдоль берега рыбацкими мостиками. Этот пляж и подходы к воде были причиной серьезных раздоров между членами кооператива. Если в моем проулке подобрался народ в основном интеллигентный и весьма добродушный, под стать ему были и две таксы – «сучки», с которыми Нельсон частенько носился по пляжу. То в проулке напротив, «погоду» определяли несколько хамоватых, враждебно настроенных «жлобов». Они почему-то считали пляж, мостики своей собственностью и всячески чинили нашей половине товарищества всякие препоны, чтобы мы не могли ходить купаться или просто посидеть и отдохнуть с удочкой.
Особенно отличались на этом поприще круглогодичные обитатели дач Николай Палыч и Сергей. Николай Палыч был отставным военным, годков так под шестьдесят, и обладал вздорным характером, ружьем и злющей охотничьей собакой, породы фокстерьер. Он браконьерничал на фазанов в ближайшем лесу, ловил рыбу сетью и похоже получал удовольствие не столько от рыбы, сколько от ощущения того, что не давал ловить ее другим. Его пес свободно бегал по проулкам и неоднократно пытался нападать на Нельсона. Но каждый раз я удачно отбивался массивной палкой, без которой я не выходил на прогулки со своей собакой.
Сергей же был молодым предпринимателем с непонятными источниками дохода и охранял нажитое добро, с помощью огромной длинношерстной овчарки по кличке Джой. Пес частенько разгуливал один без намордника, бросая на Нельсона, при каждой встрече, свирепые взгляды альфа — самца. Благородный пекинес рвался в неравный бой, но я надежно держал его в своих руках.
Как — то жарким июльским днем мы с моим хвостатым другом пошли искупаться на залив. При подходе к нему, я заметил на берегу Сергея и сразу смекнул, что там, в воде, наверное, плескается Джой. Мы с Нельсоном отошли метров на двадцать, от греха подальше, и стали ждать возле кормки камыша. Предприниматель взял мокрую овчарку за ошейник и повел домой. Но Джой, видно, учуял запах моей собачки, вырвался из рук хозяина и в несколько прыжков оказался возле нас. Я попытался схватить пекинеса на руки, но мощный пес сбил меня с ног и вцепился в горло Нельсона. Тот визжал, как поросенок, летая из стороны в сторону, в мощных челюстях овчарки. Растерявшийся было Сергей подбежал и оттащил своего пса от моего любимца. Помог мне подняться, и как ни в чем не бывало, увел свою собаку. Нельсон стонал от боли и унижения, но как оказалось, серьезно не пострадал. Его спас большой металлический медальон на шее, который значительно ослабил силу укуса. Через несколько дней мой песик уже носился с таксами по нашему проулку.
Где — то через месяц, уже под вечер я кинулся искать запропастившегося куда-то Нельсона. Вдруг со стороны пляжа услышал собачью перебранку, затем очень громкие голоса мужчин, которые в матерной форме выясняли отношения, потом тишина. И два, прогремевших на всю округу, ружейных выстрела.
Когда подошел я к пляжу, то увидел такую картину. Там с перекушенной шеей лежал фокстерьер, а рядом с ним умирал с простреленной грудью Джой. Сергей стоял над ним и плакал, растирая кулаком левый глаз, который затягивала огромная гематома. Невдалеке маячила фигура уходящего с ружьем Николая Палыча. Перепуганного Нельсона, я нашел в камыше в километре от места этой трагикомедии животных нравов и страстей.
