Заканчивался 1993 год. Предновогоднее настроение соответствовало состоянию моих карманов, не слишком обремененных наличием денежных знаков. Либеральные реформы, шоковая терапия экономики. Народ, ну и я вместе с ним, переживал не лучшие времена. Принцип «от каждого по труду и каждому по потребностям» канул в лету вместе, как многим казалось, с нерушимым союзом республик и надеждами на безбедное будущее. То ли трудились мы не так, то ли запросы у нас были не те, но, в общем, не сложилось. Многие предприятия так и не приспособились к новым условиям и закрылись. Оказался без работы и я. Но у меня был на этот случай запасной вариант ̶ изрядно потрепанный жизнью автомобиль «Жигули — копейка» и небольшой прицеп к нему. Я заделался «бомбилой». Довольно востребованная в то время профессия. Развозил предприимчивых друзей — челноков с товаром по местам их, так сказать, дислокации. Это помогало хоть как-то сводить в семейном бюджете концы с концами.
В свете моего настроения, предновогодняя суета выглядела неубедительно грустной и скупой на подарки. Пасмурная, холодная зима, отсутствие постоянной работы и как следствие, хроническое безденежье. А тут еще звонок старинного друга из Москвы, который приглашал в гости, с шиком отпраздновать встречу Нового года. Он сказочно разбогател, скупая за бесценок секонд — хенд на килограммы во Франции, и продавая поношенные одежду и обувь поштучно в голо – полочной, в то время, столице России. Мечты полакомиться красной икоркой под французский коньячок вводили меня в уныние своей бесперспективностью.
Но тут мне позвонил знакомый челнок, из бывших коллег — инженеров военного ящика, который вместо командировок на Байконур и Плесецк, мотался теперь за коврами в Турцию. И я, подгоняемый легкой поземкой, с грустными мыслями о нелегкой судьбе бывшего советского инженера, побрел на автостоянку заводить свою дряхлую конячку — кормилицу, что зимой было еще той задачей. По дороге, под настроение, сочинил небольшой стишок:
Поземкой стелет землю ветер,
неся промозглый нам декабрь.
А с неба сеет сизый пепел
прошедшей осени ноябрь.
Рядом с моей автостоянкой находился пункт регистрации автотранспорта, где блатные товарищи часто оставляли свои недешевые иномарки, которые они пригоняли из — за границы. Но к моему приходу все машины разъехались, и асфальт был укрыт тонким слоем белого, как лист хорошего ватмана, снега, на фоне которого выделялась зеленая бумажка с портретом какого — то серьезного мужика. Доллар! Радостное предчувствие заметно усилилось, когда, подходя ближе, я разглядел рядом с единичкой нолик. Десятка! В нос ударил приятный аромат «Камю». Я поднял припорошенную купюру. Сотня! Вкус красной икры стал настолько осязаемым, что я раздумал возиться с машиной и, не смотря на пронзительный холод и надвигающиеся сумерки, занял выжидательную позицию. Владельцы иномарок — публика серьезная, могут приехать искать потерю. Времена были мутные и играть с бандитами в кошки — мышки было как-то не с руки. Мало ли что.
Но Новый год уже витал в воздухе снежинками мокрого снега, хозяин денег так и не объявился, а я, не без труда, завел свое древнее произведение советского автопрома, и поехал на вокзал встречать своего товарища — челнока, за одно, и купить билеты на пиршество в Москву.
Тогда, гуляя по новогодней Москве, я еще не знал, что один очумелый чекист уже организовал кооператив «Озеро», которое зальет всю Россию, превратив ее в болото «русского мира», гнилое дыхание которого распространится на все постсоветское пространство.
