Олег Юрьевич, откровенно скучал. Недавно он вышел на пенсию, закончив бурную карьеру инженера защитой диссертации, которая высосала все его сбережения. А в итоге остался не у дел, наедине с бессонницей, гипертонией и полным отвращением к электронике, которой он посвятил всю сознательную жизнь. Чтоб хоть как-то угомонить свой творческий голод и отвлечься от житейских проблем, он начал, неожиданно для себя, писать небольшие рассказы — опусы на самые разные темы и размещать их на литературных сайтах. Нельзя сказать, что они пользовались оглушительным успехом у читателей, но это новое для него увлечение доставляло ему огромное удовольствие. Как-то раз, для участия в литературном конкурсе, надо было написать рассказ о заграничных путешествиях. Бывший инженер всю жизнь проработавший в «ящиках», побывать за кордоном так и не удосужился, и теперь решил восполнить этот пробел одним своим трагикомическим приключением из своей армейской жизни:
- В те далекие уже времена, меня длинноволосого поклонника "Doors" и "Beatles", сразу после окончания техникума связи, услужливый военком отправил принимать солнечные ванны с гнусом в роту по обслуживанию РЛС дальней связи, что уютно разместилась на южном побережье Карского моря. Первый год службы в условиях севера показался мне адским наказанием за мою распутную жизнь на гражданке, но на втором году переход из «салаг» в разряд старослужащих резко улучшил условия пребывания в пронизанной арктическим ветром, а летом наполненной полчищами кровососов, дыре на краю света. А тут еще из «учебки» прислали новое пополнение казахов. Ребята смышленые, но не без странностей. Одного из них звали Батыр Калиев, спокойный образованный парень, хорошо владевший русским языком. Он мне сразу понравился своим покладистым характером, и я взял его под свою опеку. Но у парня со временем, то ли от резкой смены климата, то ли от тяжести армейской жизни начали проявляться приступы раздражения, а то и агрессии. Летом, когда мы другом Вовкой Гавриленко начали подготовку к «дембелю», Батыр сорвался. Находясь в наряде на кухне, он напал на повара и воткнул ему вилку в ягодицу. Успокоить солдата не смогли даже пудовые кулаки моего товарища, которые действовали обычно безотказно в таких ситуациях. Калиева с признаками тяжелого психического расстройства пришлось отправить в госпиталь, в Архангельск.
Сто дней до приказа о демобилизации было большим праздником в СА. Он обычно сопровождался стрижкой головы наголо под бритву. Не избежали сего ритуала, и мы с Вовой. А буквально на следующий день нам зачитали приказ, согласно которому, нам с Гавриленко вменялось сопровождение в психбольницу города Чимкента моего подопечного Батыра Калиева, в связи с тем, что его признали не дееспособным и комиссовали из армии.
Получив командировочные деньги на себя и на больного, мы с Володей на перекладных довольно быстро добрались в госпиталь. Вид Батыра нас удивил. Он выглядел истощенным, у него был заметный тремор пальцев рук, как — то странно передергивались мышцы лица. Учитывая, что дорога в Чимкент из Архангельска должна была занять где – то пять суток, мне под расписку выдали пять драже с мощным наркотиком и справку, на основании которой, мы имели право на отдельное купе в поезде. Вечером наша компания уже ехала в московском направлении. Был разгар лета, начало июля и в вагоне было дольно душновато. Гавриленко, двухметровый амбал, привыкший все свои проблемы решать силовым способом, приоткрыл наполовину окно в нашем купе, схватил щуплого казаха в охапку и высунул его по пояс из вагона, мчавшегося со стокилометровой скоростью. Наш солдатик, очевидно, орал что-то сперепугу, но его вопли растворились в шуме встречного ветра и перестуке колес. Через пару минут, закончив экзекуцию, Вова снял с «психа» шнурки с ботинок, ремень, дал проглотить лекарство и, махая огромным кулаком под его носом, сказал, что если он нас подведет в чем-то, мы его не будем больше вытаскивать, когда он опять полезет в окно поезда. На том и успокоились.
Москва встретила нас неприветливо. Когда я попросил в кассе предоставить нам отдельное купе до Чимкента, в связи с тем, что мы перевозим психически больного солдата, мне ответили отказом, сказав, что тут практически все психически нездоровые. Согласно полученным билетам я разместился в одном с Калиевым купе, Вова осел в соседнем. Рядом со мной разместились мужчины с короткой стрижкой и военной выправкой. Как оказалось, офицеры с Байконура. Они ехали из Украины и везли сало, лук, огурцы и пятилитровый бочонок домашнего вина.
Позвали нас с Вовкой поужинать. Батыр проглотил свою дозу и завалился спать. Ну, а мы решили восполнить полуторагодичное воздержание от алкоголя, опустошили бар вагона ресторана, просадив там не только все свои командировочные, но и Калиева. Наши попутчики сошли на станции Тюретам, оставив нам солидный шмат сала и лук. За окном вагона пролетала пыльным зноем казахская полупустыня с редкими деревцами без листьев. Скудный пейзаж изредка разнообразили мусульманские кладбища с изящными мавзолеями. Жара в вагоне стояла неимоверная. На этом участке дороги колея была одна. И наш поезд время от времени съезжал с основного на запасной путь, пропуская встречный состав. За время стоянки вагон превращался в парилку, и пассажиры выбегали на свежий воздух, обливались водой из пожарного крана вагона. Проводница выдала нам тазик для воды, чтобы могли охлаждать свои ноги. Так мы познакомились с Адеми. Это была студентка из Алма- Аты. За пьянкой мы и не заметили, что с нами едет настоящая восточная красавица. Черные, чуть раскосые глаза, черные, как смоль, волосы, точеная фигурка в легкой блузке, атласная белая кожа произвела на наши, неизбалованные женским обществом, сердца неизгладимое впечатление. А мы потные, лысые в домашних трусах, сторожим вечно спящего «психа» ....
Надо сказать, что если на нас с Гавриленко Средняя Азия подействовала не лучшим образом, то наш подопечный с прибытием на Родину внезапно выздоровел. То ли наша экзекуция, то ли пятисуточное голодание, (мы за гульками как-то забыли его покормить), но факт остается фактом, он ожил и, не смотря на религиозные предубеждения, буквально проглотил остаток сала с луком и стал упрашивать не сдавать его в дурдом. У него, мол, отец крупный начальник на шахте в Кентау, нас встретит и отблагодарит.
Поезд, наконец – то, прибыл в Чимкент. Мы стояли на перроне вокзала и размышляли, что нам делать дальше. В это время к поезду подъехала «скорая», и из нашего вагона вынесли Адеми с окровавленным лицом. Местная шпана обстреляла из рогаток поезд и ей осколком стекла выбили глаз. Мы, в шоке, вызвали скорую и поехали в психбольницу.
Сдав клиента, всю ночь болтались по ночному городу, уснули на скамейке в каком — то скверике. Утром милиционер нас разбудил, и мы отправились на автовокзал ехать в Кентау, откуда Калиев призывался.
К обеду, изнывая в автобусе от жажды и голода, въехали в уютный городишко в предгорьях Каратау, такой зеленый оазис с пивным ларьком на окраине. На последние копейки залпом выпили по бокалу холодного пива. Нас позвала компания местной молодежи, отдыхавшая рядом, на вид явно под кайфом. Нас угостили пивом, пирожками и папиросками «Казбек». Я прикурил, вроде не табак. Удивленно взглянул парней. Они смеются. Говорят: «Алкоголь тут не в почете, уж очень жарко, а конопля растет прямо в парке, бери, не хочу.» Мы заторопились в местный военкомат, там оформили командировочные документы и узнали адрес матери Калиева. Кентау был застроен наполовину многоэтажками, а остальная часть ̶ глинобитные домики казахов. В одном из них нас встретила маленькая изможденная женщина и человек 5 ребятишек от 7 до 14 лет, В доме было аскетично пусто, на глинобитном полу лежали циновки с подушками, стоял грубо сколоченный стол и две лавки возле него. Старшая, из детей, объяснила нам, что у отца Батыра три жены, и он здесь не живет. Нас угостили миской урюка. Как оказалось, это просто дикий абрикос, только сладкий. Никаких шашлыков и застолий явно не намечалось, и мы побрели на автобус. Чтобы сократить путь решили сесть на поезд в Туркестане. Главной достопримечательностью которого, был огромный мавзолей Хаджет-Султана в окружении глинобитных домиков с высокими заборами. Проезжая мимо него, меня почему – то не покидало чувство, что басмачи отсюда и не уходили.
Однако взять билет до Москвы нам не удалось, потому что проездные документы у нас были только в общие вагоны, а их в поездах дальнего следования не было, а за плацкарт надо было доплачивать. Тут нам здорово помогла русская женщина, работница вокзала. У нее в Архангелке служил сын, и мы согласились передать ему теплые вещи. Она нас накормила, доплатила за билеты, оформив их на трое суток позже, так как мы планировали провести эти дни у моего друга в Москве.
Мы сели в ташкентский поезд, мечтая отоспаться. Но не тут — то было, в плацкарте были заняты даже третьи полки. «Да, Восток ̶ дело тонкое, но не настолько» — подумал я. На вторые сутки пути нам удалось найти свободные места. Питались мы подношениями сердобольных узбеков. В столицу прибыли утром на четвертые сутки пути голодные, с головной болью от жары и азиатских порядков.
Стараясь не мелькать на вокзале, чтобы не нарваться на патруль, мы сели в электричку и поехали в подмосковный поселок, где мой школьный друг Саша с женой Фаиной снимал комнату в частном секторе. Он окончил военное училище и служил лейтенантом в элитной части в Подмосковье.
Фаина встретила нас настороженно, но когда мы рассказали ей о наших злоключениях, подобрела, пригласила в комнату перекусить с дороги. Мы скромно отнекивались. Она принесла нам блюдечки с кусочками масла и сухой колбасы и вышла в кухню за хлебом. А когда вернулась, увидела, как два здоровяка в спешке запихивают в рот руками принесенные яства, она поняла всю глубину наших проблем. Фая рассказала, что Саша задействован на учениях, и его в эти дни не будет. Пригласила пожить на просторной веранде, где стоял большой диван, а вечером ̶ в ресторан, где работала.
Мы с Вовкой с трудом влезли в Сашины вещи, сходили в местную баню, побрились и пошли ужинать к Фаине в ресторан. У входа стоял метрдотель и очередь человек десять, которая увидев двух лысых «амбалов», в одежде явно не по размеру, быстро расступилась. Метрдотель услужливо открыл дверь, музыканты, лихо игравшие зажигательный танец, сбились с ритма, и мы привлекли внимание зала, особенно его блатной части. Но, в общем, приняли нас неплохо, кухня, которой заведовала Фаина, одарила «цыпленком табака». Отдохнув три дня, взяв денег на дорогу, мы поехали в родную часть кормить комаров. В Архангельске передали посылку сыну нашей спасительницы. А на следующей день уже стояли перед командиром части, браво рапортуя о выполненном задании. Командир нас с Гавриленко недолюбливал, и в душе надеялся запечь нас гауптвахту по результатам командировки. Но присутствующий при разговоре политрук предложил поставить нас в пример, как сознательных бойцов — комсомольцев. А через пару недель нас все же выслали из части — на побывку домой.
