Нельзя сказать, что мы с Серегой не хотели в армию. Во времена моей юности призыв воспринимался как некая неизбежность, от которой никто особенно и не убегал. Да и последний курс техникума прошел для нас так легко и весело, что превратился в сплошной праздник, который начинал понемногу надоедать. Хотелось сменить обстановку. И это желание удвоилось после 4-х недельного посещения винсовхоза. Куда нас и еще двоих молодых парней, в сопровождении семидесяти лиц женского пола, послали на уборку винограда. Полупроводниковый завод, на который мы пошли работать по распределению после учебы, получил разнарядку на сельхоз работы, и отряд молодых специалистов и работниц отправился подымать сельское хозяйство.
В совхозе мы занимались не столько виноградом, сколько потреблением продуктов его переработки. Их в избытке снабжали нас местные аборигены, которые слетались по вечерам к нашему женскому общежитию, как пчелы на мед. И гудели на полную.
По прибытию из командировки мы пошли в военкомат. Сережа заявил полковнику — военкому, что мы хотели бы служить на флоте, т.к. двух лет для восстановления сил нам явно мало. Военком внимательно рассматривал наши «прекрасные» характеристики, а в его кабинете, в это время, по ретранслятору звучала популярная тогда песенка:
«Где-то на белом свете,
там, где всегда мороз,
трутся спиной медведи
о земную ось».
После небольшой паузы, военный сказал несколько странную, как нам показалось, фразу:
- " Ну хорошо, скоро Вы увидите белых медведей".
Через три недели наш эшелон с призывниками двинулся в московском направлении. Еще через сутки, проехав останкинскую башню, поезд повернул на север. После Вологды нам удалось узнать, что конечный пункт путешествия — Северодвинск (база подводного флота). Однако наш вагон отцепили под Архангельском. Мы попали в "учебку" ракетных войск.
Курс молодого бойца давался нам в полном смысле с кровью. "Архара" место гнилое, в воздухе не хватает кислорода, и бегать кроссы с непривычки — настоящая каторга. Негативный эффект значительно усиливался пинками сержантов, подгонявших отстающих. Ступни ног, стертые портянками до крови, ныли, а ранки в этом климате не заживали. Наряды, муштра, мытье полов и туалетов, зубрешка уставов и присяги с отжиманием на трех табуретах охладили наше, поначалу пылкое, желание служить. А один случай вообще заставил подумать, как сделать ноги из этого ада.
Наша батарея была переполнена. Призывников в "учебку" привозили в два раза больше, чем надо. Потом приезжали "покупатели" из соседних подразделений и разбирали излишек личного состава. На перекличке в коридоре казармы, где выстраивались двести человек, солдаты, стоявшие по краям строя, должны были кричать свое "Я" достаточно громко, чтобы их услышал старшина, который со списком стоял перед серединой строя. Серега, как- то раз, слабо откликнулся на свою фамилию, и старшина был вынужден ее несколько раз повторять.
Через некоторое время после отбоя, я проснулся по нужде. Койка моего друга, стоявшая рядом, была пуста. А подходя к отхожему месту, я услышал дикие вопли: "Я-Я-Я-Я-Я". Открыл дверь и увидел следующую картину. Серега, в чем мать родила, сидел на корточках возле "очка" и усилено драил его зубной щеткой, при этом орал не своим голосом, потому что стоявший рядом сержант поливал его из шлага холодной водой. Идти в туалет мне расхотелось…
Когда через несколько дней появился "покупатель", ищущий специалистов в области электроники, мы с Сергеем были первыми. И так доходчиво и красочно описали наши знания и способности, что офицер сразу отобрал нас к себе в часть. Мы были на седьмом небе от счастья. Единственное, что нас удивило – это шапка военного. В сложенном наверх состоянии, ее уши складывались друг на друга, из-за чего шапка имела своеобразный "полуторный" вид.
Мы доложили нашему сержанту, что покидаем ненавистную нам "учебку". Уезжаем с офицером в часть. Командир посмотрел на нас с какой-то иронией и, улыбнувшись, сказал:
- "Счастливого пути, салаги".
Я, мимоходом, спросил у него о странной шапке у офицера. На что он ответил:
- "Это шапка полярников. Офицер прилетел с Новой земли".
Довольные выражения моментально исчезли с наших лиц. А у меня в голове почему- то начала крутиться песенка про белых медведей.
И я подумал о военкоме: " Вот сволочь".
