В 1929 году молодой выпускник Цюрихского Университета Альберт Хофман стал перед выбором дальнейшего пути своей жизни. Недолго колеблясь, он выбрал в качестве места работы швейцарскую компанию «Сандоз», расположенную в городе Базель. Главным аргументом такого выбора стала направленность компании — работа с натуральными веществами. Две остальные химические фирмы в Базеле занимались синтетической химией.

Следует сказать, что первое свое открытие Хофман сделал еще будучи студентом. Темой его докторской диссертации стало химическое строение хитина, которое Хофман успешно определил по одному из продуктов его распада.

Вплоть до 1935 года Хофман занимается исследованием морского лука, а когда исследования были прекращены — обратился к Артуру Штоллю (руководитель фармацевтического отдела компании) за разрешением продолжить исследования алкалоидов спорыньи. На тот момент из нее был выделен лишь один алкалоид — эрготамин, который применялся как кровоостанавливающее средство в акушерстве и лекарство от мигрени. Штолль (который собственно и выделил упомянутый алкалоид в 1918 году) одобрил просьбу Хофмана, хотя и предупредил о сложностях работы с алкалоидами спорыньи.

В начале 30-х годов четыре химических компании практически одновременно выделили новый алкалоид — эргобазином, а затем в результате его распада выделили лизергиновую кислоту и пропаноламин. Задачей Хофмана стал химический синтез из этих двух веществ эргобазина. После успешного выполнения задачи, он продолжил исследования в двух направлениях: улучшение и вариации самого эргобазина и синтез новых соединений лизргиновой кислоты для изучения из терапевтического потенциала.

В 1938 году Альберт Хофман синтезировал двадцать пятое вещество из серии производных лизергиновой кислоты. Это был диэтиламид лизергиновой кислоты (нем. Lyserg saure diaethylamid) или ЛСД-25, как он значился в журнале экспериментов.

Синтезируя это вещество, химик предполагал, что оно должно иметь стимулирующие свойства на кровообращение и дыхание. Во время испытания на лабораторных животных было выявлено, что вещество хоть и имеет ярко выраженное маточное действие, но по силе эффекта составляет 70% от существующего аналога и потому фармакологической ценности не представляет. Исследования ЛСД-25 были прекращены.

Следующие 5 лет Альберт Хофман продолжает работать с алкалоидами спорыньи, периодически совершая открытия новых химических соединений и разрабатывая фармакологические препараты. Он единолично принимает решения какие лекарства отдавать на опыты и в каких количествах. В этот же промежуток времени группа подчиненных Хофмана возрастает до 4-х человек (ранее ему помогал лишь один ассистент). Казалось бы карьера идет вверх и при текущем темпе событий в один прекрасный день он стал бы руководителем фармакологического отдела.

Но нет, не для того был рожден Альберт Хофман, чтоб стать простым, пусть и очень успешным, фармакологом. Нет, случай (а иначе объяснить дальнейшие события невозможно) распорядился по-другому.

Спустя 5 лет после первого синтеза ЛСД-25, червь сомнения продолжал точить сознание Хофмана — что-то ему подсказывало, что потенциал диэтиламида лизергиновой кислоты не был полностью раскрыт в проведенных исследованиях. Как правило, вещество без фармакологической ценности навсегда убирается из исследований. Но Хофман пошел против правил и 16 апреля 1943 году вновь синтезировал несколько сотых грамма ЛСД-25. На последних стадиях синтеза, химик почувствовал недомогание — он испытывал необъяснимое беспокойство и легкое головокружение. Прервав работу он отправился домой, где прилег отдохнуть. К тому времени недомогание усилилось и следующие два часа он провел в подобном сну состоянии, которое по его словам отчасти напоминало опьянение. Затем это ощущение сошло на нет, без каких-либо последствий его здоровью.

Хофман смутно подозревал, что ощущения как-то были связаны с синтезом вещества, но как? Зная о токсичности спорыньи всегда соблюдал максимальные меры предосторожности. Возможно, ничтожно малое количество вещества впиталось в кожу подушечек пальцев, но химик знал, что в столь малых количествах ни одино из известных ему химических соединений не способно проявить эффект. Однако эффект был и это факт. Будучи ученым до мозга костей, Альберт Хофман решился на рискованный эксперимент, а именно — принять перорально некоторое количество ЛСД-25. В качестве оптимальной дозировки он выбрал 250 микрограмм (= 0,25г), которые выпил с водой. На календаре был понедельник, 19 апреля 1943 года, часы показывали 16:20.

В 17:00 Хофман почувствовал головокружение и попросил своего ассистента проводить его домой. Они отправились в путь на велосипедах, поскольку доступ к топливу был ограничен в связи с текущей войной. Во время поездки у ученого начались ярко выраженные галлюцинации — цвета переливались, пространство растягивалось и сжималось, время субъективно растягивалось. Едва они прибыли домой, Хофман прилёг. Дома не было никого, кроме него и ассистента — жена и трое детей отправились в Люцерну, в гости к ее родителям.

Интенсивность состояния Хофмана достигла пика, он испытал панические атаки, каждый звук генерировал образы в сознании. Образы эти были пугающи и экспериментатор был уверен, что не переживет этого. В панике он попросил ассистента вызвать врача. По прибытии врач осмотрел химика и не нашел никаких отклонений от нормы не считая чрезвычайно расширенных зрачков. На всякий случай он предложил остаться с Хофманом и пронаблюдать его состояние. Тем временем, галлюцинации продолжались, но теперь они приобрели мистический характер и были похожи на религиозные откровения. Каждая мысль казалась безгранично значимой, а само сознание было ясным (хотя и необычным) и умиротворенным.

Так произошел первый в истории прием ЛСД-25. Дата стала мемом в массовой культуре и стала носить название «день велосипеда», в честь памятной поездки.
С утра, выйдя в сад, Хофман чувствовал себя обновленным и абсолютно счастливым, каждый листик и каждый блик солнечного луча вызывал в нем гамму позитивных впечатлений. Именно тогда выдающийся химик понял, что его открытие способно перевернуть мир.

На следующий день он предоставил подробный отчет об произошедшем эксперименте двум вышестоящим коллегам — профессорам Штоллю и Ротлину. Оба задали вопрос не ошибся ли Хофман при взвешивании. Профессор Ротлин и двое коллег, которым он рассказал о эксперимене Хофмана приняли решение повторить эксперимент на себе. Они разделили использованную в предыдущем эксперименте дозировку на троих, но даже в таком количестве ЛСД-25 произвело существенный психоделический эффект. Сомнения были устранены — было открыто сильнейшее психоактивное вещество.

Может показаться, что это открытие важно лишь для любителей кайфа, но в действительности всё совершенно не так, хотя и нельзя не отметить, что и сам Хофман лично, и многие другие исследователи ЛСД-25 выступали категорически против безответственного и безконтрольного употребления вещества.

Открытие ЛСД-25 стало импульсом к зарождению новой научной отрасли — нейронауки. Ей мы обязаны львиной долей знаний о работе мозга ,которые известны нам на сегодняшний день. Вплоть до начала 70-х годов ЛСД-25 считался крайне перспективным веществом для психоанализа и психотерапии. Вещество показало свою эффективность в лечении алкогольной и наркотической зависимости.

ЛСД-25 успешно применяли при лечении депрессий и суицидальных настроений, в том числе и при реабилитации неудачливых самоубийц.

Чешский психиатр Станислав Гроф проводил ЛСД-терапию раковых больных на терминальной стадии болезни. Целью терапии было снизить тревожность вызванную предстоящей смертью. Терапия была чрезвычайно успешна

Проводились эксперименты по увеличению творческого потенциала при помощи употребления психоделиков. Художники, музыканты, скульпторы и писатели принимали ЛСД-25 как вдохновитель новых творений. Эти эксперименты также в большинстве случаев показали успешный результат.

В начале 70-х конгресс США, а вслед за ним и ООН приняли решение о включении ЛСД-25 и других психоделиков в список запрещенных веществ.

Лишь спустя 20 лет начались первые робкие попытки снова на официальном уровне начать эксперименты с ЛСД-25. Сейчас мы переживаем психоделический ренессанс. Всё новые и новые эксперименты подтверждают, что запрет психоделиков (как и запрет каннабиса, следует отметить) был политическим решением, а не заботой о здоровье нации, потому как психоделики как раз и являются, при правильном применении, ключом к лечению психологических проблем.


P.S. А о дальнейшей судьбе Альберта Хофмана я расскажу в другой раз, если мои читатели проявят интерес к теме. В качестве спойлера — нет, он не успокоился на достигнутом.