Привет, страна!

Когда-то я жил в пространстве, которое не любило меня.

А я не любил его.

А Ты появилась у меня весной 2014-го.

И я узнал, что быть гражданином — чертовски интересно.

Всю зиму 13-14 я грел еще_не рожденную_Тебя своим дыханием на центральной площади Киева.

Города, в котором я родился в 89-ом и прожил всю свою жизнь.

Я всю зиму следил, чтобы Тебя не затоптали сапоги Беркута.

Всю зиму 13-14 я следил чтобы дважды несудимый и клоуны под куполом не сорвали Твое рождение.

Твое сакральное_для_меня_рождение.

Я помню, как в Киев приезжали автобусы с молодчиками уголовной наружности. Много автобусов.

Якобы тоже греть что-то своим дыханием.

Но явно не Тебя.

Дышать «за деньги» или «по приказу» нельзя.

А дышать о Тебе — тем более.

Я помню, как маршрутками_попутками_и_силой_воли добирался до Университета или Цирка.

И оттуда. Пешком. Осторожно. Оглядываясь на каждом шагу, шел на Крещатик.

Я помню, как то работало, то не работало метро.

А когда работало — в нем можно было наткнуться на взводы силовиков, которых перекидывали с одной части города в другую.

Я помню, как месяц ходил с отверткой и двумя газовыми баллончиками в кармане пуховика.

Я помню, как с друзьями и коллегами отбивал активистов под РОВД от сцыкливых ментов, выполнявших преступные приказы.

Я помню, как приехал взвод милиции из Львова. Якобы с оружием. И стало немного не так страшно.

Помню, как мы делали баррикады из говна и палок.

И помню, как, когда говно и палки закончились, начали делать баррикады из льда, рельс, досок и металлолома.

Я помню эти огро-о-о-омные баррикады.

Я помню, как за ними было тепло и надежно.

Несмотря на зиму и тех, кто был снаружи.

Я помню, как не стало Нигояна и Жизневского.

Я помню как горит тысяча шин.

И дом профсоюзов как горит — тоже помню.

Помню, как мы забрасывали ментов брусчаткой на Грушевского.

Помню, как они херачили в нас из водометов в минус десять.

Помню, как мы замерзали в мокрых куртках, ехали переодеваться. И приходили снова.

Я помню, как они охуевали от того, почему мы снова пришли.

Я помню как мои подруги заработали на холоде хронические циститы.

Я храню стротельную каску, которая упала с головы паренька, стоявшего рядом.

После выстрела резиновой пулей.

Помню, как мы отнесли паренька в скорую и вернулись за своей порцией.

Я помню, как первый раз «Плила кача».

И как над руками передавали гробы к сцене.

И как кому-то первому сорвало планку на Институтской.

Я помню, как кто-то наконец-то разъебал Ленина на Бессарабке.

И как потом Ленин обиделся и ушел из многих городов.

Я помню как выглядели десятки огневых рубежей в Мариинском парке, когда они отступили.

Помню сожженые доски мостика влюбленных и как мы лезли по уголькам и перилам на ту сторону.

И знаешь что?

Мы Тебя родили.

Мы все вместе тогда поднатужились и родили Тебя.

Как умели, так и родили.

Брусчаткой, касками, отвертками, баллончиками, циститами, ебнувшимся Лениным и даже, прости Господи, выборами в 1 тур.

И потом мы расслабились.

И тот, кого мы выбрали в один тур — тоже расслабился.

Мы — раньше. Еще когда не пришли на местные. Он — чуть позже. Когда стал чудить.

Для истории не так важно, кто расслабился в 2015, а кто годом-двумя позже.

Для истории важно другое.

То, что спустя 5 лет.

Ты, маленькая.

Крошечная.

5-летняя.

Перебегала дорогу.

И тебя сбил КАМАЗ.

И это мы не доглядели.

Однотуровый не доглядел.

И не только он.

Мы.

Все, кто расслабился.

Не мобилизовался сам и не надавал вовремя срачей соседу.

Мы все виноваты.

Каждый в своем.

И вместо тебя нам выдадут другую.

Якобы тоже 5-летнюю.

Но она уже будет говорить на украинском снова с акцентом.

И вот что делать?

Мы не можем сделать новую Тебя.

Мы можем Тебя только помнить.

Я буду Тебя помнить.

И еще я обещаю Тебе стать рациональным. В память о Тебе.

Сегодня я обещаю, что больше не буду писать о политике в Интернете.

Это никому не надо.

Я видел тех, кто сидел в кабине КАМАЗа.

Им не надо писать. Они любят картинки.

Я буду рационально молчать.

И рационально поступать.

Когда КАМАЗ приедет ко мне за налогами.

Когда КАМАЗ приедет ко мне за возвратом кредитной линии в большой зеленой копилке.

Когда КАМАЗ будет возмущенно бибикать и не понимать, почему ради Тебя 5-летней я готов был снять последнюю рубаху.

А той кукле с акцентом, которую он будет мне за Тебя выдавать я и куска хлеба не подам.

Мы с Тобой еще встретимся.

А пока.

Лучшее, что я могу Тебе пообещать — стать рациональным.

Настолько, насколько могу.

В память о Тебе.