От Трегубова: это не мой текст. Его прислал мне один из читателей на условиях анонимности. Публикую без изменений, кроме нескольких стилистических правок.
В первый день войны я был на работе в ночную смену. Примерно в 4:20 утра мы с коллегами услышали пару громких взрывов. Когда пришла утренняя смена — сказали, что было несколько прилётов в частный сектор в районе старого пивзавода (окраина левобережнего района Мариуполя), и сообщили, что началась война: Россия напала на Украину. Тогда казалось, что это очень далеко от моего дома — он находился в центральной части города, что я в безопасности, и боевые действия до моего района даже не доберутся, а эта нелепая война закончится через три-пять дней…
Как же сильно я ошибался.
Тем не менее, идя с ночной смены, я не стал терять времени и на всякий случай основательно закупился продуктами в супермаркете. Большинство людей ещё не понимало, что происходит — в магазине, к моему удивлению, было очень мало посетителей. Уже на следующий день в маркетах было не протолкнуться, скупали всё подряд.
Город достаточно быстро взяли в кольцо, он оказался окружён практически со всех сторон, но выехать в первые дни было достаточно легко: ещё работала железная дорога, откуда моя знакомая с мужем и дочерью уехала во Львов. Причём поезд был бесплатный, но забивался дополна.
Через пару дней начались уже более интенсивные, блуждающие обстрелы города, особенно доставалось окраинам. Кольцо вокруг Мариуполя постепенно сжималось.
Я понимал, что наверняка уже есть много раненых, которым нужна кровь для переливания, и в первых числах войны направился в городскую станцию переливания крови. Я часто сдавал кровь, был постоянным гостем этой больницы. Как правило, в среднем кровь сдавали до 30 человек за день, но с начала боевых действий многие проявили сознательность, и в эти дни количество доноров увеличилось до 150+ человек. В =рачи даже просили, чтоб доноры немного сбавили обороты — мол, на данный момент ещё нет нужды в таком количестве крови. Через несколько дней станцию достаточно сильно повредили при обстрелах города.
На этом фото она ещё целая, но позднее ей хорошо достанется. Всего пару лет назад город закупил для станции новое оборудования, был сделан очень качественный ремонт, все старые окна были заменены на пластиковые.
На обратном пути я зашёл к тёте-инсультнице. Она жила недалеко, из квартиры не выходила. Купил ей продуктов, которые уже подорожали, и там же мы встретились с братом. Идя по пути вместе домой, обсуждали сложившуюся вокруг нас ситуацию.
Я рассказал ему как примерно понимаю всё происходящее. Представь, мол, что есть ВДВшник, который на день ВДВ нажрался, искупался в фонтане, но которому захотелось ещё острых ощущений, он докопался до 14 летнего школьника и начал его избивать. Прохожие вокруг попытались его остановить, а он выхватил украденную во время несения военной службы гранату и пригрозил, что если кто сунется — он её нахер взорвёт!… Вот и Путин так поступил с Украиной, живёт по принципу «пизди маленьких и слабых», и угрожает при этом всему миру ядерным оружием.
Брат согласился с этой аналогией, а заодно подсказал, что самое время начать писать дневник, как сделала в своё время одна девочка в блокадном Ленинграде. Я прислушался к его совету. Ниже вы сможете ознакомиться с некоторыми интересными событиями, произошедшими со мной и моими близкими в Мариуполе вплоть до 13 апреля 2022 года.
Начну со сна, сон первый (печальный): он приснился мне в самом начале войны, можно сказать, что я его заказал, перед сном я попросил высшие силы показать мне, чего стоит ждать.
И мне показали…
Увидел я на земле лежащую молодую женщину, нога её была вывернута в неестественной позе. Я сразу понял что она уже мертва и ей никак не помочь. И тут камера плавно начала отдаляться вверх, обзор вокруг стал расширятся и я увидел, что рядом лежат ещё другие тела: мужчины, женщины, дети, и чем дальше камера отдалялась от земли, тем больше их было, все они были мертвы.
Я проснулся и мой мозг отказывался в это верить. Он и сейчас не до конца верит в происходящее.
Самым опасным был самолёт, он прилетал примерно 10-15 раз в день, летал очень высоко, я видел его всего пару раз за всё время в ясную солнечную погоду. Но при этом он был очень шумный, гул стоял сильный. Как только его слышал, находясь на улице — сразу искал глазами ближайшее укрытие, поскольку до взрыва оставалось примерно 7-10 секунд. Это была своего рода смертельная игра в прятки. Я до конца так и не понял: сбрасывал ли он бомбу или выпускал ракету, однако в любом случае — это были самые мощные взрывы с воронками в диаметре порядка 10 метров, глубиной до трех. Но, скорее всего, это была неуправляемая бомба. Потом он возвращается на базу, на дозаправку и перезарядку — и затем по новой. Из всего, что происходило, это пожалуй, самое опасное: если бомба падает рядом, выжить нереально. Самолет 100% русский, бомбежки производились только там, куда русские войска еще не продвинулись. Украинской авиации в пределах Мариуполя не было практически с начала войны.
Даже несмотря на обстрелы, я активно перемещался по городу. Мой маршрут проходил в его центральной части: дом старшего брата, дом отца, тёщин дом, где находились жена и дочка, а замыкала квадрат моя квартира. И так практически каждый день. Как правило, ходил узнать, все ли живы, и подносил кое-какие продукты, которыми предварительно хорошо запасся. Родные сильно удивлялись, что я так легкомысленно перемещаюсь по городу. Находясь в Мариуполе, я не осознавал до конца всю опасность этих действий. Просто со временем страх от взрывов сильно притупился, хотя поначалу я очень их боялся.
Через пару недель город был уже сильно повреждён обстрелами. Много окон было разбито, некоторые квартиры сгорели, очень много частично повреждённых и полностью сгоревших машин стояло под подъездами.
В один из таких дней, проходя мимо 66 школы, я поразился её целостностью и красотой. В ней только недавно сделали шикарный ремонт, и все окна до сих пор были целы. Я поймал себя на мысли, что когда закончится эта безумная война — моя дочь, учившаяся в ней, вновь вернётся в неё для получения знаний.
Я зашёл к тёще, и начал беседовать об этом с дочерью, сидя на кухне. Школа была в пределах прямой видимости, примерно в 150 метрах. В какой-то момент я услышал знакомый гул: «Опять этот чёртов самолёт, подойди ко мне», — сказал я дочери, сидевшей возле окна. Она едва успела присесть ко мне на колени, как раздался мощный взрыв. Бомба попала практически в самый центр этой школы, взрывной волной открыло окно, мы упали с ней на пол, посыпались обломки и битые стёкла с верхних этажей, но в квартире тёщи окна остались целыми. Если бы я проходил мимо школы буквально на 10 минут позже — в живых бы меня уже не было. Через час я пошел на разведку: здание школы было очень сильно повреждено. Было пробито три этажа и виден подвал. Основательно осмотрев развалины, я не нашёл в них погибших — к счастью школа оказалась пуста. Позднее показал фотографии одной из сотрудниц этой школы, проживающей в одном доме с моим братом. Она очень расстроилась и подтвердила, что школа действительно была пуста и закрыта, никаких военных туда не пускал никто. Вот что от неё осталось:
Подобная участь ждала и 16 школу. Там также не было ВСУшников — я её осматривал.
И драмтеатр в самом центре города. В нём на момент взрыва было большое количество гражданских, у которых сгорели дома. Они его использовали как временное жилище и бомбоубежище.
Вид спереди:
Вид сзади:
ВСУ не препятствовали выезду людей, все кто хотел и имел свой транспорт — выезжал беспрепятственно. Но уже потом, в начале апреля, когда Мариуполь был практически полностью захвачен, ДНР-овцы блокировали выезд за пределы города. Пугали, что теперь вас не примут, в Украине вам выдали статус сепаратистов. Кидали дезу, что в некоторых областях западной Украины местные жители начали готовить референдум о присоединении к Польше, к Румынии, а Одесса приняла русских с распростертыми объятиями, и Украина уже полностью отрезана от морского сообщения. Мы не знали, что это фейки: света и инета с мобильной связью соответственно не было уже почти месяц.
Многие люди, и я в их числе, не выезжали очень долго. Был некий психологический барьер, который не позволял покинуть жильё, пока в квартире окна целы. Чем меньше целых окон оставалось в городе — тем меньше людей оставалось в нём. Если бы можно было вернуть время вспять: я и многие другие люди наверняка бы уехали из города при первой же возможности. Не стоит цепляться за материальное и тянуть до последнего, жизнь — дороже всего этого.
Наступательная тактика ДНРовцев и россиян была такова: из минометов и градов утюжат жилой квартал примерно в течение дня, иногда двух-трёх, в зависимости от размеров района. В этот момент люди прячутся по подвалам. Потом подъезжали танки и расстреливали уже с более короткой дистанции дома и строения, где, по их мнению, могли находиться ВСУшники. В части домов они действительно занимали позиции: например в нашем дворе, состоящем из восьми девятиэтажек именно в мой дом забежали примерно семь украинских бойцов. Все они там и полегли. Дом был очень повреждён, часть квартир сгорела, однако при этом сгорели ещё и две других девятиэтажки по соседству, в которых военных не было. Потом, за танками, осторожно подходила пехота, занимали подъезды, проверяли у всех паспорта.
За пару дней до этого я пошёл к брату. У меня было с собой четыре литровых бутылки энергетика. Его району уже сильно досталось. Подходя к его кварталу, я увидел несколько отступающих к центру ВСУшников и танк, медленно пятящийся назад. Среди них было пару раненых бойцов. Совсем недалеко были слышны автоматные очереди и миномётные прилёты. В этих дворах прошло моё детство.
Я понимал, что где-то тут уже линия фронта. Проходя мимо бойцов я сказал, что иду к брату, несу продукты — не пристрелите меня, пожалуйста! Они сказали: «Хорошо, но сильно не маячь, тут уже очень опасно.» Подходя к дому брата, я сразу расстроился. Крыша в его сталинке частично отсутствовала, окон в доме не было, но больше всего меня поразил фасад здания сзади его дома: оно было очень сильно повреждено. В последний мой визит за пару дней до этого район выглядел намного лучше и целостней.
Я понимал, что тут уже всё реально очень плохо.
Обычно подъезды были открыты, люди готовили пищу на кострах.
Но сейчас его подъезд был закрыт. Я начал стучать и звать его, надеясь, что он жив. Через минуту он вылез из подвала, очень сильно обрадовался моему визиту и напиткам. Я спросил, что с квартирой, он сказал: «Идём покажу». Я отказался (5 этаж). Расскажи на словах: «Крыши нет, в потолке огромная трещина, окон — нет, двери вырвало, котики погибли… Мы спустились в подвал, все живы» (он, жена и тётя, которую он забрал к себе, после того как её квартира на окраине города была примерно также повреждена тремя днями ранее). Я сказал, что всё, это моя последняя ходка, тут очень опасно, дальше без меня, держитесь. Мы попрощались, и я прежним маршрутом ушёл оттуда и направился к тёще. ВСУшники за это время отступили ещё немного дальше и среди них уже был один погибший, лежавший на носилках.
Придя к тёще, я описал ей картину увиденного. Окна в её квартире были ещё целы, машина стояла на стоянке возле дома — также без повреждений. Предупредил — уже через пару дней такое же ждёт ваш и мой дом, настоятельно рекомендую взять всё самое ценное и выезжать из города — и ушёл к себе (мы жили отдельно). На следующий день начался сильный обстрел моего района. Мой дом был угловой, и в него уже было пару прилётов,. Я ушёл в соседний дом к тёте, там был достаточно надёжный и просторный тамбур. Там мы практически пересидели весь штурм нашего района, так и не спустившись в подвал. Впрочем, в подвал далеко не все спешили спускаться, и для многих это было ошибкой.
Молодому парню, проживающему этажом выше, при прилёте в квартиру осколками перебило обе ноги чуть ниже колен.
Ему быстро наложили шину, но остановить кровь не удавалось. Его спустили на наш этаж, где мы сидели, миномётные обстрелы не прекращались, дом ходил ходуном, практически все окна в нём выбило в этот день. Его мать и его дядя не знали, что делать и как ему помочь.
Я понимал, что уже скоро он умрёт от кровопотери. Он сказал, что ему становится холодно, но при этом не стонал совершенно, что меня поразило. Я сказал его матери, что спасти его могут только врачи, мы тут ничем не поможем, его нужно срочно доставить в больницу — она рядом находилась, в 10 минутах ходьбы от нашего дома. Однако для начала нужно узнать, есть ли там вообще врачи, которые смогут помочь, а второе — нужно взять носилки, поскольку он без них не транспортабельный. Иди, ты мать, правда за тобой, ты дойдёшь! И она тут же, не раздумывая, побежала в больницу…
Примерно через 30 минут она вернулась, целая и невредимая, принесла носилки и сказала, что врач есть. Встал вопрос: кто понесёт? Я инициатор — мне и выполнять. Мы с его дядей положили парня на носилки, мать сопровождала рядом. Перед уходом, напоследок я сказал тёте: «Если я погибну — передайте дочери, что я её люблю. Мы делаем благое дело, с нами Бог, за нами правда, всё, взяли, понесли!»
Дальнейшая сцена напомнила мне события из фильмов про войну. Мы под миномётным обстрелом выбежали на улицу. Под подъездом лежал мёртвый мужчина, в 10 метрах от него лежала верхняя половина женщины, нижней её части даже потом не нашли. Чистый до этого двор — сейчас был сильно завален мусором: оконными рамами, стёклами, бетонной крошкой.
Мы, пригнувшись, быстро двигались в сторону больницы (именно с этой стороны и наступали ДНРовские войска). Впереди в метрах трёхстах, прям возле церкви, стоял ДНРовский танк и стрелял по нашим домам. Буквально в 10 метрах возле нас взорвались одна за другой пара мин. Одним осколком мать парня ранило в бедро, она упала на землю, но быстро поднялась и, хромая, продолжила движение. Выбегая на одну дорогу со стоящим впереди танком, я надеялся, что он не будет стрелять. Однако танкист не стал дожидаться, пока мы пробежим, и всё-таки выстрелил. Это было очень громко — снаряд со свистом пролетел над нашими головами и разорвался о стену моего дома в метрах 50 от нас.
По пути к нам присоединились ещё двое мужчин, которые, увидев нас со своего двора, выбежали нам помочь. Они, как оказалось, были дальними родственниками этой семьи и случайно нас увидели.
Уже вместе с ними мы добежали до больницы. Парня практически сразу же прооперировали, он выжил, и надеюсь всё с ним будет хорошо. Мать его тоже подлатали после ранения. То что мы в целом выжили — было реальное чудо, но у меня всю эту миссию было чёткое осознание, что мы не погибнем, ибо делаем правое дело.
В жизни всегда есть место подвигу — не забывайте об этом, не упускайте свой шанс.
Через полтора часа, когда я возвращался из больницы, всё тот же танк продолжал стрелять по моему дому. В частном секторе я увидел несколько ДНР-овцев, они меня - тоже, подозвали разузнать почему я тут брожу. Я объяснил, что иду из больницы домой, но попасть туда не могу, ваш танк как раз по нему работает. Одному из них показалось подозрительным, что я не вздрагиваю от взрывов, заподозрил, что я бывалый военный, приказал раздеться, проверил, нет ли татуировок или следов от автоматной лямки на плече (ничего этого нет). Однако был опасный момент в этом контакте — в паспорте я хранил часть денег и 200 долларов в том числе. Когда этот вояка их увидел — у него загорелись глаза, я реально испугался, что сейчас он меня грохнет, чтоб бабки отжать. Однако в этот момент к нему подошли пара других вояк, и он отдал мне паспорт. Меня отпустили, я не стал задерживаться, быстро ушёл от греха подальше. После первого близкого контакта с интервентами — остался очень неприятный осадок.
Моему дому досталось очень сильно. В этот день ночевал я у двоюродного брата, а уже утром решили пойти и посмотреть, что от него осталось. Картина была жуткая, часть дома обрушилась, часть квартир сгорела. В доме мы обнаружили на разных этажах около семи погибших ВСУшников и столько же гражданских. В моей квартире были выбиты окна, и обе входные двери вырваны с корнем. Жить там больше было нельзя, дом в очень аварийном состоянии.
Через час весь район был занят ДНРовцами, и начался аналогичный обстрел соседнего микрорайона. Там проживали жена, дочь и тёща. Я очень надеялся, что они после моего рассказа о брате и состоянии его квартиры уехали из города, дабы не застать то, что происходило с нашим районом вчера.
У нас уже было спокойно, а вот их утюжили три дня. Тот район побольше раза в три, я молился, чтоб их там не оказалось. На второй день обстрела их района кто-то сказал, что у кинотеатра Савона с большим трудом, но ловит мобилка. Мы с двоюродным братом и его знакомыми пошли дозваниваться до родных и близких. С огромным трудом удалось дозвониться до тёщи. К счастью она покинула город вместе с моей дочкой, они выехали в Мангуш (20 км от города, там было спокойно). Но жена отказалась ехать — её удерживало нажитое имущество и целые окна. Тёща сказала, чтоб я сходил к ней и забрал её немедленно, она за нами приедет. Я сказал, что не могу туда пройти сейчас — район сильно обстреливают уже второй день. Эти слова её сильно напугали: раз уж я, который так легко шарился по городу под обстрелами — туда не осмелюсь идти — значит там реально жопа. Я сказал, чтоб не вздумала возвращаться, я зайду за ней как только будет возможность. Через три дня жёстких обстрелов я наконец добрался к ней. Картина была жуткая, почти каждый дом сгорел (9, 12, 14 этажки, штук 20). Тёщин дом тоже сгорел на 90%, но её квартира на удивление не сильно пострадала, хотя все окна были выбиты полностью.
Жена оказалась жива. Большую часть обстрелов она находилась в подвале. Вместе с тем, усилиями всех жителей пытались спасти дом от пожара. Огонь тушили всеми доступными способами, но он победил. В их доме при обстреле погибло шесть жителей. К моменту нашей встречи она уже полностью созрела к тому, чтобы покинуть квартиру и выехать из города. Она уехала, подсев к соседям в машину на следующий день, а я остался в городе и пробыл там еще почти три недели.
В тот день, когда я созванивался с тёщей, мне пришла смс от отца и его жены:
«Мы эвакуировались в Юрьевку, в пансионат Смена, мы в порядке, а дом наш сгорел»
Я до сих пор не знаю, где они сейчас, живы ли — эта территория контролируется российскими войсками.
Когда всё относительно затихло, я решил проведать брата, понимал, что с едой у него наверняка большие проблемы. Собрал рюкзак с провиантом и пошёл через дворы к нему в гости. На полпути к нему, возле 65 школы, произошел мой первый контакт с кадыровцами: они как гопники подозвали меня к себе. Обычные вояки первым делом требуют паспорт показать, а этот сходу выдал: «Дэньги гдэ?! Мобил покажи!, Золто есть?! » А только уже потом попросили предъявить паспорт. После общения с тем ДНРовцем, деньги я уже не носил с собой, золота никогда не было на мне, а мобила — старый, дешёвый китаец с потрескавшимся стеклом — оказалась не сильно им интересна (У моего знакомого отжали золотую цепочку с ладанкой и деньги, имел неосторожность носить). Продукты не отобрали.
Я пришел к брату, дом его сгорел полностью, он жил уже неделю в подвале с женой и инсультницей тётей. Очень обрадовался продуктам. Я предупредил его о чеченцах, их деятельности и сказал, что не буду так часто ходить как раньше. Слава богу — все были живы.
Однажды уберёг коллегу на дорогом автомобиле от отжима транспортного средства. Он только припарковался возле подъезда, как к нему подошёл вояка и сходу заявил — мол какая у тебя крутая тачка, странно, что её до сих пор никто не забрал! Вот я сейчас могу сказать, чтоб ты отдал мне ключи, мол, машина мне нужна для выполнения поставленной боевой задачи, а завтра я тебе её верну… и конечно же хер я тебе её верну. Услышав этот разговор и зная водителя автомобиля, я подошёл и сказал: «Не нужно у него отбирать машину, ему ещё необходимо вывезти из города двоих детей, им до 10 лет.» ДНР-овец сжалился и отпустил его, но предупредил, что лучше на такой тачке не отсвечивать — особенно чеченцам такие нравятся.
Знакомый быстро уехал, а я решил с этим воякой ещё пообщаться. Он разоткровенничался, посетовал на то, что ВСУшники хорошо вооружены и бьются до последнего, сдаваться не хотят, из-за чего ДНРовцы несут большие потери. Вот, мол, будь его воля, скинул бы по 75 килотонн на Харьков, Днепр и Запорожье и будет, как в Терминаторе (есть сцена, где нога робота обугленный череп давит) — насрать на гражданских, женщин и детей, главное, чтоб мои бойцы вернулись живыми в Донецк. Дальше мне с этим человеком было неинтересно общаться. Я чётко осознал, что передо мной стоит натуральный демон во плоти.
Несколько раз я ходил в пустую квартиру тёщи. Там ещё оставались кое-какие продукты питания и алкогольные напитки — они, кстати, очень пригодились в одном деле. В подвале её дома я нашёл управдомшу. Хорошая, добрая женщина, в своё время она очень помогла со сбором средств на лечение дочери, я был ей за это очень признателен. Благодаря ей, двор выглядел великолепно — новые детские площадки, тренажеры, турники, качели, беседка во дворе и много красивых цветов. Но сейчас всё это было сильно изуродовано боевыми действиями. Она очень обрадовалась мне, рассказала о своём горе: что у неё пропал без вести сын, у которого сгорели квартира и машина под подъездом. Он ушёл проведать родственников и не возвращался уже пять дней. А ещё каким-то чудом её квартира в сгоревшем на 90% доме осталась целой, и даже окна и двери не были выбиты. И всё бы хорошо, можно вернуться и не жить в подвале, но эту квартиру отжали для своих нужд ДНРовцы. Когда она поднялась в неё — один пьяный боец грубо послал её назад в подвал — мол у них тут дозорный пункт, нехер тут лазить. В квартире был бардак, все вещи перерыты, она спустилась обратно в подвал и больше с тех пор в неё не поднималась, боялась. Ей было очень больно и унизительно от этой ситуации. Я, в знак признательности за её прежнюю деятельность, отдал ей несколько бутылок коньяка и шампанского, которые впоследствии помогли ей договориться с этими вояками, чтоб она могла вынести из своей квартиры хоть какие-то оставшиеся ценные вещи. Позднее мы с ней созвонились, она очень меня за это благодарила, а заодно сообщила, что сын её живой — находится в России, но главное, что жив.
Но были и вполне нормальные ребята среди ДНР-овцев. Видно, что им не до этой войны, их просто силой забрали либо с работы, либо с улицы ДНРовских и ЛНРовских городов. Вот они вели себя спокойно и вежливо, никого не обижали, поскольку осознавали, что всё происходящее — ненормально. Им хотелось чтоб всё это побыстрее закончилось и чтоб они вернулись живыми к жёнам и детям.
Примерно две недели я донимал российских военных, чтоб вынесли тела убитых из нашего дома (порядка 15 человек: 7 ВСУшников и столько же гражданских). Уже становилось тепло и запах был ужасным. Хотя я в этом доме уже не жил, а меня, бомжа, приютил друг детства в соседнем доме, в этом доме всё ещё жило около 15 человек. И вот однажды пришёл МЧСник в очёчках, интеллигентного такого вида и попросил показать, где в доме лежат тела. Когда я подвел его к дому, он увидел огромный бетонный блок, который мог бы обрушиться в любой момент и заявил: нет, я туда не пойду, это опасно, давайте вы сами их вынесете, а мы тут уже заберем. Мы с соседями мягко послали этого лентяя. В конечном итоге, тела всё же они вынесли через пару дней.
Однажды мимо нашего дома шла бабуля. Дом её сгорел и она двигалась на окраину города к бывшему торговому центру Мэтро, откуда можно было выехать с города, но сильно подвернула ногу и идти дальше не могла. Села на лавочку возле подъезда и просидела там весь день. На каждом подъезде дежурили по два днровских бойца, я стал просить, чтоб организовали транспорт для бабули и отвезли её в больницу: скоро ночь и бабуля может замёрзнуть. Они по рации обратились к своему командиру по этому поводу, тот пришёл, оценил ситуацию и отдал приказ: взламывайте любую пустую квартиру и поселите бабулю в неё… Представляю себе картину: приезжают хозяева квартиры через месяц после обстрелов, квартира их взломана, а на диване лежит умершая от голода бабуля, вот сюрприз, так сюрприз. Вобщем еле уговорили их, чтоб квартиру никакую не взламывали, а бабулю отвезли в больницу… И они всё-таки отвезли, правда я не знаю, куда.
В последние дни ДНРовцы начали взламывать закрытые гаражи и отжимать для себя автомобили переделывая их в Zетмобили. Возле дома тёщи уже все были вскрыты. А вскоре планировалось «открывать» и пустые, но целые квартиры для расселения погорельцев, уже начали обходить с этой целью дома и составлять списки.
Сон второй (позитивный). Вижу я подбитый российский танк, подхожу к нему, а из люка вылезает совсем юный, рыжеволосый боец, на вид ну лет 18 (очень похожий на того пацана из ералаша)
И нападает тут же на меня. Я старше, крепче, скрутил его быстро, разоружил и говорю: «Не хочу я тебя убивать, не буду брать грех на душу, даже в плен брать не стану, просто уходи отсюда — туда, откуда пришёл и больше не возвращайся никогда!» Он всё понял и ушёл, и никто не погиб в этом сне…
Всегда можно договориться, нужно только постараться.
Выехали мы чудом, 13 апреля. На блокпосту на выезде из города нас развернули обратно в Мариуполь под предлогом запрета выезда до особого распоряжения.
Им просто нужен был живой щит прикрытия. В городе уже оставалось около 10-15% населения, и если всех выпустить — им было бы уже некем прикрываться при возможном контрнаступлении ВСУ. Мы выехали по проселочной дороге. К счастью, там не оказалось блокпоста, и таким образом нам удалось ещё и миновать «фильтрацию» мужчин, которая занимает как правило около 7-10 дней.
Доехали до Урзуфа, переночевали у дальних родственников, утром поехали в сторону Бердянска. Однако на выезде из Урзуфа нас не хотели пропускать дальше на первом же блокпосту, всё под тем же предлогом: выезд запрещён до особого распоряжения. Но за деньги — с лёгкостью пропустили. Именно на этом блокпосту занимались подобным промыслом. Больше денег никто не требовал, однако на других блокпостах отнимали все, что было им интересно. Например, банка кофе понравилась бурятам, фонарики и смарт-часы — чеченцам. Мобилки мы спрятали очень надёжно, до них не добрались.
14 апреля нам пришлось преодолеть примерно пятнадцать ДНРовских, бурятских, российских и чеченских блокпостов. Казалось, что все эти унизительные досмотры и тщательные обыски никогда не закончатся: блокпосты располагались примерно через каждые 5-10 км. Они выискивали на телах татуировки,относящиеся к военной тематике, следы от автоматной лямки на плечах. В какой-то момент, при пересечении очередного блокпоста от одного из военных я услышал фразу: он достаточно громко обратился к водителю впереди стоящего автомобиля, я хорошо запомнил его слова: «Ти з тих, хто казав, що таких, як я треба вбивати, чи нi?!». (по-русски эта фраза звучит так: «Ты из тех, кто говорил, что таких как я, нужно убивать, или нет?!»). Нас с братом эти слова очень напрягли, поскольку мы не знали, как ответить на этот вопрос. В голове сразу возникла мысль, что это один из ушлых ДНРовцев, который таким вот образом проверяет нашу лояльность. Нам этот вопрос он не задал, и, к нашему удивлению, не было досмотра вещей, а только быстрая проверка паспортов. Мы не знали, где проходила линия фронта, и, как оказалось, мы её незаметно пересекли — это уже были наши украинские военные. Однако только на втором блокпосту тётя обратила внимание на большой плакат «Путин — иди на хуй!», и Украинский флаг. Только тогда мозг окончательно осознал, что мы уже приехали к своим, покинули этот Мордор, нашей радости не было предела: этот кошмарный день для нас закончился хэппи эндом. После того, как мы оказались на территории подконтрольной украинским военным, наше дальнейшее перемещение было быстрым и беспрепятственным.
Выражаю огромную благодарность всем, кто помогает нашему украинскому народу в этот непростой для нас час, всем волонтёрам и нашим воинам — защитникам!
Взаимопомощь — основа всеобщего благополучия.
Вечная память всем погибшим в этой жестокой, нелепой войне!
Благодарю за внимание, берегите себя и своих близких. Искренне желаю вам мирного неба над головой, и пусть обходят стороной вас подобные напасти!
Ещё видео из Мариуполя. Посмотрите пожалуйста, чтоб лучше понять как происходил процесс так называемого «освобождения» мариупольцев:
https://www.youtube.com/shorts/Ca8ArnfBlMM
