сразу: в том, что я пишу, нет ни обвинения, ни упрёка, есть некоторое чувство печали и некоторой лёгкой грусти. не больше.
так вот.
есть олег сенцов. а также, кольченко, клых и другие украинцы, вырванные из украины и проходящие в данный, буквально, когда вы читаете эти строки, момент, ад русского гулага.
ад русского гулага это не метафора и не гипербола. это реальность, как она есть.
шаламов, солженицын, просто новости российских правозащитников о том, что такое российская «зона» вам известны.
в украине есть театр.
не самая важная и влиятельная часть общественного статус-кво, но всё-таки, имеющая по крайней мере, возможность внесения тем в повестку дня общества. это площадка (кафедра), как любят повторять люди, работающие в театре, «с которой можно много сказать миру добра».
естественно, люди, работающие (служащие) в театре, пришли в театр не для того, чтобы говорить миру добро, а потому, что имели амбиции, которые мечтали удовлетворить, жажду славы, всеобщего внимания, стать знаменитыми, богатыми, ну и просто, потому, что интересно играть и ставить.
поэтому требовать и ожидать от людей, служащих в театре, каких-то гражданских подвигов и миссионерства на театре (что не отменяет их вполне возможного героизма вне стен театра), наивно. актёр в первую очередь хочет стоять на сцене в свете прожекторов, залитый овациями и любовью зрителей, а не нести разумное, доброе, вечное. что бы он не говорил.
ещё раз: в том, что я пишу, нет ни осуждения, ни неприятия, наоборот, полное понимание, сочувствие и полное приятие — давно живу.
поэтому я не питаю иллюзий о месте и возможностях театра сколько-нибудь отвечать и участвовать в жизни людей и общества, и влиять на них.
тем не менее, театр есть. со своим ограниченным набором возможностей.
в украинском театре работает не только т.н. «вата», но и патриоты. может ли украинский театр что-то сделать для сенцова, кольченко и десятков других, менее известных граждан украины, отбывающих фальсифицированные сроки в лагерях и тюрьмах россии?
мало что, но может.
например, поставить пьесу олега сенцова «номера». пьесу не очень сильную, но ведь смысл такой постановки не развлечение? для развлечения есть 95 квартал, текущий репертуар украинских театров и, наконец, украинское телевидение.
естественно, такая постановка не заставит путина освободить сенцова и не сделает лагерные реалии более лёгкими украинцам в них.
но всё-таки.
у сенцова двое детей. мама, сестра. как у кольченко, как у других, родители, сёстры, жёны, братья, дети.
и огромные бесконечные сроки впереди.
и так же в ближайшие 8 — 18 лет только эта лагерная проволока, барак, подъём, звонок, построение, лагерный беспредел и полная изоляция от мира.
забытость.
заброшенность.
в такой ситуации человеку очень трудно.
легко впасть в отчаяние, сойти с ума.
можно привыкнуть к лагерному распорядку, и не замечать его, но остаётся что-то, что приходит ночью, от чего люди режут себе вены.
человеку важно знать, что он кому-то нужен.
что он не один.
что о нём помнят.
что его любят.
что жизнь его, какой бы ужасной она не была, не зря.
если поставить пьесу, сенцов, пусть не сразу, узнает об этом. он будет знать, что его помнят, что он не брошен, не забыт. возможно, не так сильно, но информация, что в украине поставлена пьеса сенцова, будет поддержкой и другим украинцам в российском плену.
знание, что их не забыли.
что их не бросили одних.
что украина помнит о них, даже если не может сейчас ничем помочь.
да. немного. но театр может не много.
у меня не получилось сделать читку пьесы сенцова в германии. перевод. другие проблемы.
можно сказать, что да, пьеса слабая, что ставить её это в каком-то смысле режиссёрское самоубийство и я не могу ожидать ни от какого режиссёра шагнуть с крыши. я точно не брошу камень в того, кто не возьмётся ставить сенцова. с другой стороны, в афише украинских театров висят пьесы, драматургически такого же качества. и никто из актёров и режиссёров не умер.
люди в украине, к которым я обращался за помощью, с предложением поставить сенцова, это порядочные, хорошие, умные люди. к которым я отношусь с искренней симпатией и уважением. это люди с сердцем. искренние патриоты украины.
до сего момента не получилось.
да. можно сказать, что я «не в теме». я не живу в украине. я иначе вижу, понимаю, чувствую то, что происходит в украине, чем те, кто живёт в ней. что для тех, кто внутри, есть другие, более важные темы. что для сенцова есть телевидение, пресса, интернет, а театру в украине сейчас нужно другое. это так.
я вне, а не внутри.
но из-за того, что я вне, я вижу то, что, возможно, трудно увидеть, находясь внутри. по крайней мере, мне так кажется.
ещё раз, я не хочу никого обвинять, судить. кого? прекрасных хороших людей, которые мне дороги?
дело не в конкретных людях, не в неправильном наивном мне, и даже не в сенцове. дело не в сенцове, мне и прекрасных других людях, которые не видят смысла в постановке его пьесы.
я вижу в этом не персонифицированную историю несостоявшейся постановки пьесы сенцова в украине.
это какая-то другая, более глубокая и обширная проблема.
по приведённой ниже ссылке вы можете прочитать, что русский режиссёр снял фильм о сенцове.
русский.
в россии.
!
http://www.svoboda.org/a/28264908.html
фильм профинансирован поляками, чехами и эстонцами.
показ фильма на берлинале организован добивающейся освобождения олега сенцова европейской киноакадемией.
украинские режиссёры и украинские продюсеры и телеканалы не снимают фильмы о сенцове.
первые и единственные читки пьесы сенцова «номера» были осуществлены российской режиссёром театра.док анастасией патлай.
в москве, и в киеве же.
россиянка наталья йозеф выступила в роли продюсера.
можно с большой степенью уверенности предположить, что если пьеса сенцова будет поставлена, то поставит её кто угодно, но только не украинец, и где угодно, но только не в украине.
это ведь не нормально?
это ведь проблема?
в этом ведь проблема.
немцы знают количество погибших немцев во 2-й мв до единицы. в россии, преёмнице ссср, до сих пор количество погибших русских известно примерно, плюс-минус сотни тысяч.
не считать своих граждан — это ссср. россия.
считать — немцы. считать — израиль.
кто мы?
откуда мы идём и куда?
аркадий бабченко, российский журналист, прекрасный, честный, мужественный человек, прошедший чеченскую войну, вынес из неё одну максиму, которую он всегда повторяет, говоря русским о россии и о войне:
«Родина бросит тебя, сынок. Всегда.»
это то, что он вынес из войны и что понял о «родине».
мы воюем с его родиной. мы не хотим быть такими как они, а они не хотят, чтобы мы были не такими, как они, они воюют, чтобы мы не были другими.
мы, узнав на собственном опыте, что такое война, с завистью и восхищением смотрим на израиль. на то, как израиль защищает себя.
мы мечтаем быть такими же.
так же защищать свою родину.
и мы знаем:
израиль не бросает своих солдат.
никого. нигде.
НИГДЕ НИКОГДА НИ ОДИН ИЗРАИЛЬТЯНИН НЕ БУДЕТ ЗАБЫТ, НЕ БУДЕТ БРОШЕН ИЗРАИЛЕМ.
ПОКА СУЩЕСТВУЕТ ИЗРАИЛЬ.
НИ ОДИН.
это знают все.
это делает сильными израильтян, идущих на смерть ради израиля.
это делает маленький израиль, в котором, как в каждой стране, много своих больших и маленьких внутренних проблем, таким стойким.
сурков, ставя на украине целью смешать реальность и иллюзию, а не уверить в подлинности фейков, как по умолчанию считается большинством, имел целью смешать правду и ложь так, чтобы человек перестал видеть разницу между ними.
сурков добился своих целей. и не мог не добиться.
всё смешалось.
мы заняты бесконечными разборками кто сколько украл из тех, кто управляет нами, мы бесконечно и справедливо возмущаемся коррупцией, являясь носителями и участниками её, теми, благодаря кому, она существует и пожирает как рак страну, которая нам дорога, нас, детей.
мы дезориентированы. мы не знаем, кому верить, кому нет.
в украине латентная гражданская война. в одном и том же троллейбусе, в одной и той же очереди в кассу в супермаркете стоят свои и чужие. и узнать кто есть кто можно только сцепившись.
в текущем гражданском хаосе смешивается важное и не важное, главное и второстепенное, правда и ложь, теряются приоритеты.
то, что важно.
приоритеты же просты как десять заповедей.
жизнь важна.
человек важен. человек не забыт, как бы ни складывались обстоятельства страны и общества в текущий момент.
каждый украинец должен знать:
родина не бросит тебя, сынку.
это важно не только олегу, клыху и всем украинцам, находящимся в российском плену, это важно нам.
всем нам.
знать, что мы, какие бы мы не были разные, что бы между нами не происходило, не бросаем своих.
НИ ОДНОГО.
мы — не те, кто против нас воюет, кто хочет, чтобы мы были такими же, как они.
мы- другие.
или же нет.
или же, тут — да, тут — нет. можно и так.
кто-нибудь, поставьте сенцова. вам зачтётся.
