Статья была написана давно. Посвящается она старым домам города Киева, тяжело доживающим свои последние дни. Но, в первую очередь, она посвящается проблеме безразличия государства и граждан к своим жилищам, приводящей к трагическим последствиям. Наступило время, когда ей актуально увидеть мир. Рухнул фасад жилого дома на улице Краснозвездная. Из-за оползня, и, конечно же, из-за пофигизма властей, которых не интересовали многочисленные жалобы людей.


Киев стар, как дачный сундук. Его, запыхаясь и матерясь, спускают с чердака на нижние этажы, красят, шлифуют, получают от него занозу в палец. Его выбрасывают на мусорник, находят, ему меняют замки, полируют, добавляя лоск, забывают, вспоминают и снова берутся за ремонт. Но он лишь насмехается над жалкими потугами. Он настолько пропитался запахами, видами и сутью вещей, лежавшими много лет внутри, что практически сам стал ими. Он хранит свои тайны, знает хитрости и фокусы. Умеет удивить и в то же время утомить. В нем сохранилось столько информации, что он смог бы стать новой Вселенной.

Поэтому неудивительно, что за наслоением современных и удобных офисных центров, жилых домов, магазинов, скрываются, словно притрушенный пылью, старые здания, памятники архитектуры, потерявшие возможность попасть в поле зрение горожанина. Они тяжело дышат и трещат по швам. Им все время не хватает так необходимого кислорода. Простого человеческого ухода. На них наносят тонны макияжа, хотя они давно требуют дорогостоящих капельниц или похорон для предоставления места будущим поколениям.

В них до сих пор живут люди. Такие же как мы. Некоторые из них живут поколениями уже не первый и не второй век. От отца к сыну, от матери к дочери, люди передают свои старенькие квартиры в наследство, где сгорают их жизни и сохраняются души. Спрятанные в тени своей рухлядя, они теряются в скоротечном городском строительстве. Коптясь на кухне, топясь в ванных, трескающихся в фундаменте.

Я их называю домами «художников и музыкантов». Это определение привязалось ко мне после посещения старого жилого дома напротив отеля «Хаятт».

Была мрачноватая прохладная осенняя погодка. Решили побродить с другом по Киеву, поговорить о том о сем. И как раз остановились напротив данного объекта на улице Аллы Тарасовой — желтого невзрачного здания, которое терялось на фоне лоснящихся окон богатой громадины. Начали рассуждать, живет ли там кто-то (большинство окон не оповещали о признаках жизни), неплохо было бы заглянуть во внутрь, узнать его состояние. Как раз, словно услышав наш зов, из дома вышел молодой парень в шортах, тапочках и замызганной футболке. Подошел к нам, увидел, что мы рассматриваем дом и начал разговор.

- Неплохое строение, правда. Старое, — сказал важно парень. А то ж мы не видим, что старое.

- Угу, — промычали мы, — А много людей живет?

- Да, много. Это коммунальный дом художников и музыкантов.

- ООООО, — протянули мы.

- Много людей семейных. Дворянского рода.

- АААААА.

- А вы художник? — спросил я.

- Раньше рисовал, сейчас перестал, — гордо произнес парень.

- А квартиры вы сдаете? — заговорил друг.

- Да, хотите посмотреть.

- Можно было бы.

Решили зайти в дом. Хотя я не очень люблю такие вот путешествия по стремным местам со стремными людьми, но любопытство взяло верх. Открылись сырые двери. Первое, что нас встретило это ужасный запах вареной капусты, старого масла, сырости, старости и мочи. Такой запах нередко присутствует в квартирах, где проживают пожилые люди. Этот запах не выветривается, он бьет в нос не хуже боксера, а тошноту вызывает моментально.

По центру вела вверх широкая лестница с большими пролетами. Справа находился небольшой коридор. Всегда любил старые киевские дома за высокие потолки. Вверху на проводах-нейронах висела тусклая лампочка-глаз, выдавая столько света, сколько необходимо для отметки на руке места, по которому можно полоснуть лезвием, если появится желание отправиться в мир иной. Парень постучал в широкую облупленную белую деревянную дверь.

- Викторович, выходи — тут клиенты.

Появился Викторович в темно-синих спортивных штанах. На ногах его красовались старые мятые ботинки. В его томных глазах отображалась вся горесть человечества. В руках он держал сигарету и мобильный телефон.

- Дарова, чё хотели?

- Ищем квартиру для съема, — ответили мы.

- Поебаться с девушкой или надолго снимать?

- А в чем разница?

- Качество.

- А цена?

- Цена одинаковая — 200 грн. за сутки.

- А в месяц сколько получается.

- Ну посчитайте — 6000 грн. за место в одной комнате. В комнате проживает до 3 человек.

- Так за месяц всегда дешевле, чем за день.

- У нас нет.

- Не хило так.

- Что вы хотели. Ведь какие соседи рядом. «Хаятт», Софиевская площадь, Михайловская площадь. Покажи им все, а я сейчас подойду, — сказал Викторович встретившему нас парню и ушел в свою кибитку.

Мы прошли по захламленному старыми вещами коридору вперед и заглянули в комнату парня. Обычная комнатушка, с необходимым минимумом для проживания. Вот только картин я не увидел. Зато хорошо различался постепенно пропадающий запах «травы». Наверное, картины рисовались в его воображении во время трипов.

Вернулись обратно к парадному входу и стали подниматься по лестнице на верхние этажи. Задняя часть лестницы осыпалась, показывая сплетение досок и оскал ржавых арматур. Я посмотрел вверх. Длинная змея ступенек исчезала на третьем этаже, но это была чертова лестница Иакова. Только инфернальный её вариант. Со стен сползала штукатурка. Все было украшено трещинами. Некоторые из них достигали внушительных размеров, можно было мизинец просунуть. В углу были видны черные пятна от недавнего затопления.

Дом мучительно жаловался на людей, шагающих по нему — скрипели полы, окна, двери, засовы. Ему было больно. Казалось, что на радикулитного старикашку взгромоздили слишком тяжелую ношу.

Второй этаж. Двери комнат были пронумерованы черным фломастером. За одной из них слышался громкий протяжных кашель. Затхлый воздух и больные люди, гадкое ощущение больницы. Появляется некая липкость внутри и снаружи тела, от которой хочется поскорее отмыться. Захотелось выйти на улицу, что я, в принципе, через несколько минут и сделал. Посмотрел маленький балкон одной из комнат с очень неплохим видом на Софиевскую площадь. На улице я увидел балконы с другого ракурса.

- Когда-то они упадут вниз вместе с любителем пейзажей, — подумал я. Снизу было видно, что бетонные плиты, на которых балконы держались, были словно «погрызаны» с разных сторон. Балкон осыпался.

- Скорее всего, прибьет кого-то упавшей плитой, — добавил я. И серьезно, бетонный фундамент одного из балконов превратился в «галочку».

Через некоторое время через центральный вход ко мне вышли мой друг и Викторович. Он предложил посмотреть еще одну комнату, находящуюся в процессе ремонта в соседнем двухэтажном здании, похожем внешне на барак. Внутри здание было более здоровым, чем первое. Оказывается, что заселенным был только второй этаж, на который от главной двери вела небольшая лестница. Первый этаж пустовал и единственным его жильцом могли стать крысы. Стены были покрашены, вони не было, как и трещин. Вместо кухни в одном длинном коридоре располагалась электроплита. Также в нем можно было встретить картины с изображениями различных созданий. Особенно запомнился какой-то странный, по-детски нарисованный черно-белый кролик. Ангел-хранитель этого места. В здании присутствовала некая, присущая подобным строениям, монотонность: везде одна и та же невзрачная цветовая гамма, одинаковые старые двери, одинаковые окна, комнаты. Разве что люди до конца не посерели и не потеряли индивидуальность.

Зайдя в комнату в «процессе ремонта», где был полностью прогнивший пол, посреди которого красовалась дыра, стены просвечивались дырками, а сверху торчала кипа проводов, я не опешил. Опешил я от цены — 500 грн. за день. Большое пространство, хорошее здание. А ремонт Викторович пообещал закончить за неделю.

На улице Викторович закурил и рассказал, что художников и музыкантов здесь человека три от силы. Действительно, в основном, живут люди семейные, наследники обычных советских граждан, нанятые рабочие для строительства объекта на соседней улице, немного маргинеса с алкоголем и легкими наркотиками. Уверял нас, что все легально, документы на руках, начальство в курсе и т.д. и т.п.

- А что насчет безопасности? — спросил я, вспомнив о навесном замке.

- Все отлично, тишина, порядок, вещи не пиздят. Хотя ..., — Викторович замялся, — недавно спиздили вещи, но я говорил, что не надо водить гостей.

Мы с другом сказали, что подумаем над предложением, попрощались и ушли.

Все эти старые дома — они не живые и не мертвые. Они находятся в каком-то пограничном состоянии. Умереть они не могут, хотя ощущение конца присутствует в каждом кирпичике. И когда-то он наступает. Не выдерживают невыносимой легкости бытия.

Большинство из подобных зданий находятся в ужасном аварийном состоянии. Обладают затопленными крышами, рушащимися стенами и проваливающимися первыми этажами, которые еле-еле поддерживают балки в подвале. В них живут забытые люди, кричащие о помощи в различные государственные учреждения с непонятными сакральными трех- и четырехбуквенными названиями. Они просят дать страдальческим окнам кануть в небытие, а самим попросить приюта хоть не в молодых, но здоровых зданиях. Или, как минимум, вылечить свое бетонное чадо. Власть слушает, но не слышит их. Ей не понятно, почему люди жалуются. Ведь их встречают теплые и уютные дома с приятно пахнущими лифтами и подъездами. Они не найдут шприцы на лестничных пролетах, осколки стекла и мусор. Не увидят сумасшедших, захламляющих подъезды бабушек. Хоть существует не мало других граждан, которым абсолютно все равно, где жить. Они даже не поймут, как тонкая нить жизни оборвется под завалами.

Настоящие дома художников и музыкантов мне приходилось встречать в Питере. Это здания-галереи, они ухожены, чисты. Каждая квартира — музей. Художники и музыканты учатся получать прибыль для содержания своего дома: превращают квартиры в кафе, мастерские, концертные залы, репетиционные базы. Делают выставочные центры с платой за вход. Лестничные пролеты представляют посетителям экземпляры современного искусства не хуже, чем какой-нибудь Херст. Стены усеяны интересными граффити, на внешних стенах — муралы. Хотя это такие же старые дома, может быть, даже старее, чем в Киеве. Вовремя отремонтированные и отданные в хорошие руки.

Я был в местах, где обитают сквоттеры в европейских городах. Маргиналы, захватывающие заброшенные здания, неплохо обустраивают его за свой личный счет и собственными силами. Нельзя сказать, что здание превращается в люксовый дом высшей категории, но оно заметно оживает. Все-таки все в жизни должно компенсироваться, где находится деструкция рядом находится и реконструкция.

Повторить опыт в Украине довольно сложно. Захватить старое здание практически невозможно — быстро приедет наряд и заберет тебя в ближайшее отделение. Выбить для себя помещение у частных лиц или местных властей, где можно было бы обосноваться и сделать настоящий дом художников и музыкантов по питерскому типу, крайне сложно. Много владельцев заброшенных и старых зданий не хотят отдавать для пользования собственность, ожидая «золотой антилопы». Но она, гадина такая, никак не хочет приходить. Никому не нужна рухлядь. А бесплатное пользование или те деньги, что предлагают художники и музыканты, их не устраивают. В конечном счете, здание рушится, находясь без ухода значительный период времени. Как рушатся и «памятники архитектуры», ведь статус не позволяет с ними распрощаться, и старые «хрущевки», «сталинки» и прочие монстры, гибнут, прихватывая с собой и человеческие жизни.

А еще я выпустил книгу, вобравшую в себя лучшие мои сумасшедшие рассказы. Всем спасибо за то, что помогали, читали и благословляли. Благодаря вашей поддержке мне выпала возможность подарить этому миру частичку постмодерновости. Что в ней? Сатира на украинскую политику и социум времен Майдана и после него. Несколько фантастических рассказов. Несколько эссе и одно объемное интервью с людьми, которые были центральными персонажами украинско-российской войны. Много моментов являются крайне антиправительственными, антироссийскими и ударно-юморными. Поэтому меня Шерманом и называют. Стараюсь разрушать цели танковыми снарядами.

Книги свежие, хрустящие, сочные и полномасштабные. Кто хочет помочь автору, тот может купить. Для связи пишите в лс на фейсбуке: https://www.facebook.com/sherman.drozd