По поводу «русско-французской дружбы» в лице киевской княжны Анны Ярославны не посмеялся у нас только ленивый. При этом у многих удивление из-за поребрика раздается весьма искреннее. Хотя искреннее оно у тех, кто на полном серьезе считает, что киевские князья тех веков свой Гардарик называли «Древнерусское государство» (как об этом сообщает русская Вики).
Все-таки большинство тех, кто возомнил себя изощренным тролем, садятся на лошадку аргументации «Русь – значит русский». Принимать участие в этой специальной олимпиаде у меня желания никакого нет. Да и соседи-румыны – потомки древних римлян – соврать не дадут. Разговор здесь будет, таки, о том, что культивирование древних «патриотических» мифов может иметь совсем другой конец палки.
У наших соседей (не тех, которые румыны) проблемы с мифотворчеством существовали всегда. В святые они тянули татарских подстилок, типа, Александра «Невского», тронутого Ивана Грозного, которого за характер прозвали «Васильевич» (прошу прощения за боян)) да и того же «равноапостольного» Вальдемара. К сожалению, эта печальная пошесть не обошла и наши благодатные края.
В последние годы в Украине распространился культ Святослава. Того самого, отца которого звали Ингвар, а мать — Хельга. Конечно, это «распространение» наблюдается в широких кругах ограниченных людей, но тем не менее. Этот культ вышел за рамки исторического сектантства и попал в публичное пространство в виде памятников, плакатов и организованных в его честь многолюдных маршей.
Все начиналось с внешне комических и маргинальных проектов. Хронику развертывания процесса можно начать с 1 сентября 2003, когда памятник Святославу было открыто на территории Межрегиональной академии управления персоналом (МАУП), которую возглавлял известный своими ксенофобскими взглядами Г.В. Щекин.
Уже через год, в 2004-м, на Пейзажной аллее в Киеве появился один из самых забавных памятников современной Украины, который окрестили «культуристом»: не только Святослава изображен нереалистично мускулистым, но и его конь.
В следующем, 2005 году скульптура князя появилась в Запорожье. 
В 2008 году конную статую Святослава установили в с. Старые Петровцы под Киевом. 
Впрочем, самый серьезный монумент появился 20 декабря 2015 в Мариуполе. Вместо снесенного Ленина здесь был сооружен памятник Святославу.
За последние десять лет не раз находили «мечи Святослава», уточняли место его гибели. Недавно общество узнало о возвращении в Украину из России (вследствие «спецоперации») печати князя. Святослав превратился в героический символ для многих традиционалистских организаций и воинских формирований. Болельщики киевского футбольного клуба «Динамо» выбрали его «патроном» и назвали свой журнал именем князя.
Наконец, древнерусский правитель смог занять место в плотном календаре украинцев и получить день празднования своих подвигов — 3 июля, что считается датой победы Святослава над хазарами. 
Последние несколько лет в этот день в центре Киева (и некоторых других городов Украины) проводились военизированные марши в честь князя.
Таким образом, благодаря усилиям неравнодушной общественности Святослав выгрызает себе место в пантеоне национальных героев и собирает многочисленных поклонников. Секрет успеха заключается в добродетелях и заслугах, приписываемых князю. В образе Святослава можно выделить четыре ключевые черты, делающие его нужным и привлекательным для определенных групп украинского общества:
1) идеал маскулинного воина-козака (ему нужны не деньги, а слава, идеальное, а не материальное);
2) этнически «правильный» герой-полководец (собственно, победитель Хазарии; в то же время уточняется, что это было иудейское государство);
3) традиционалист-язычник (с отчетливо антихристианским и антииудейским шармом)
4) патриот (защитник своей родины, тот, кто расширил ее границы до невиданных размеров).
О достижениях Святослава (как и всех других мифологизированных героях) любят рассказывать так, будто каждая деталь опирается на надежную историческую основу. На самом деле мифологизированный Святослав — это собирательный образ, достаточно небрежная компиляция сообщений из разных источников.
В «Повести временных лет» Святослав предстает чуть ли не бродягой, который даже не имеет палатки, ночует под открытым небом, не варит мяса и ест сырое, как зверь. Кроме того, ему оружие милее золота. Впрочем, не стоит верить на слово. Летопись содержит сквозную идею: русские люди и князья — простые и честные, греки-ромеи — хитрые и коварные. И здесь нет ничего оригинального, аналогичный риторический ход применяли в те времена очень активно: от раннехристианских апологетов (в частности в полемике с фарисеями) до авторов средневековых латинских хроник. Сцена соблазнения Святослава золотом, к которому прибегают напуганные греки — одна из иллюстраций указанной идеи, не больше.
Гораздо ближе по хронологии к описываемым событиям произведение византийского историка Льва Диакона, не дает никаких оснований представлять Святослава воином-аскетом. Наоборот, здесь изображен лакомый к золоту главарь русичей, который, собственно, и пошел в Болгарию, потому что ему заплатили, а он захотел еще больше. В этом образе не стоит видеть только манипуляцию «хитрого и коварного» византийца. Русская летопись это подтверждает (вопреки своему же тексту, датированном 964 годом), раскрывая мотивацию Святослава идти на Дунай: туда сходятся лучшие товары со всех окрестных стран. «Не любо мені є в Києві жити. Хочу жити я в Переяславці на Дунаї, бо то є середина землі моєї. Адже там усі добра сходяться: із Греків – паволоки, золото, вино й овочі різні, а з Чехів і з Угрів – сéребро й коні, із Русі ж – хутро, і віск, і мед, і челядь», — якобы сказал Святослав . Значит, не вполне «традиционные» ценности исповедовал князь, ища не метафизической славы, а «низких» материальных благ.
Именно этому самому Льву Диакону мы обязаны и хрестоматийным портретом Святослава — «козака» с усами и оселедцем. Руський князь-«козак" Святослав будто олицетворяет утверждение, очень важное для современной официальной концепции истории Украины: "украинцы — это козаки". Об этом словесном портрете и его литературности написано много. Обратим внимание на другое обстоятельство. В противоположность некоторым русичам-великанам византийский автор отмечает, что Святослав имел средний рост и не отличался уникальными физическими данными. И прическа была у него вполне стандартная, на что указывает в частности то, что, согласно тексту, от остальных воинов его отличала разве что серьга в ухе.
Для российских ультраправых и советских консерваторов, в частности тех, которые исповедуют агрессивные имперские идеалы, образ Святослава имеет значительный потенциал. Образ "завоеваний" князя прекрасно вписывается в контекст их балканских и панславистских амбиций. Княжение Святослава и в Новгороде, и в Киеве легко может использоваться в защиту тезиса о единстве северной и южной Руси.
Воинственный князь становится символом борьбы "славян" против "еврейско-олигархической", "толерастической" или американской угрозы сегодня. Напрашивается мысль, какие функции (по крайней мере в воспитании имперских идей и борьбе против "западных ценностей") выполняет Святослав в нашем обществе?
