Читаю я тут это про этот «язык ненависти», Настю Станко, BBC Guidelines и прочую зрадофильскую ересь, оторванную от жизни, переполненной эмоциями, и вспоминаю один назидательный случай из почти заграничной жизни.
Сидел как-то я на львовских Брыгидках пять лет по одному пустяковому делу и кинули ко мне в хату веселого и продвинутого львовского малолетку. Его описание заключалось в его погрёме – «Дурдом». При этом он имел незаконченное высшее образование и не имел зубов из-за употребления трамадола. А в целом был человек позитивный, хотя и несколько напряжный.
Итак, почему «Дурдом»? Перед тем как попасть в СИЗО, он умудрился выпрыгнуть с четвертого этажа одного из львовских райотделов. Дальше его рассказ:
Я помню, что на третьем этаже там был балкон. Но, пролетая мимо этого балкона, я понял, что это был, таки, соседний кабинет. Хорошо, что я на асфальт на голову упал, а не на руку – а то бы поломал.
В хату он заехал с черепом, который был сбит металлическими скобами, двумя попытками побега из больницы и мясячным содержанием на экспертизе в пятом отделении на Кульпарковской, о котором потом и у меня остались самые благостные воспоминания (на фоне режима львовского СИЗО). Итак, Дима Дурдом внес оживление, я с ним подружился и с удовольствием общался на разные темы. Может быть, именно поэтому он поведал грустную историю, как его повязали менты. С его слов:
- Ты понимаешь, мусора в той хате, которую я бомбил паспорт мой нашли. Так на меня и вышли.
- А ты что – взял с собой паспорт и потерял на месте преступления?
- Так вышло, только ты не базарь никому. В хате особенно.
Я то и не базарил. Но делюга у Димы Дурдома была довольно простой. Он был в сознанке. Батьки подсуетились, что дадут ему полторушку условки (статья была легкая – 185-1). Перед судом Дима стал меня добивать:
Серый! Ты ж умный, напиши мне последнее слово, чтоб красиво было. А то тьолка моя прийдет, пацаны, родители, сестра, вуйко, цьоця, корочє вся родина.
Короче, написал я ему последнее слово. Как сейчас помню, как оно начиналось:
«Ваша честь! (смотришь на судью) Шановні присутні! (смотришь жалостливо из клетки на публичку). За той час, що я провів за гратами (смотришь на окно, но без желания совершить побег), я зрозумів, що легковажність і безвідповідальність – це не найкращі риси сучасної молодої людини…»
Все шло хорошо ровно до этих слов, т.к. все начали ржать – сам Дима, его кенты, тьолка, даже батьки со всей родиною з села. Судью это сильно вкурвило и он вместо полторушки условно дал полторушку зоны.
Мораль – если у вас все поклеено, не ищете умника, чтобы улучшить ситуацию. Потому что все, которые сейчас подписываются под этими «письмами солидарности» выглядят искренними, но не очень далекими пафосными типами (в английском понимании слова pathetic – «смешной и жалкий тип, который пытается пыжиться».
