Достаточно показательный отрывок из книги Баранова Ю.И. «Медвежий след»

«В феврале 1992 года полковника Артамохина вызвал командующий тридцатой воздушной армией. Состоялся разговор, результатом которого и стала эта история.
Командующий сказал:
- Ни для кого не секрет, что предательство командира Узинской дивизии генерала Башкирова, который присягнул на верность Украине, лишило Россию двадцати ТУ-95мс и восемнадцати ТУ-160. Не мне, Валерий Михайлович, объяснять тебе, что воспользоваться дальними ракетоносцами Украина не сумеет. Этим кораблям и развернуться в воздушном пространстве Украины негде. Либо по указке американцев самолеты будут уничтожены, либо станут предметом торга с Россией. Пока в Казахстане не расчухались, тебе предстоит сделать все, чтобы спасти для России как можно больше ТУ-95мс. Ты командовал полком в Семипалатинске. Местные условия знаешь. Тебе и карты в руки.
Необходимо заметить, что на вооружении Дальней Авиации находились ТУ-95к и ТУ-95мс. Были эти самолеты внешне близнецами, но ТУ-95мс имел совершенно новую начинку, позволяющую значительно увеличить его боевые возможности. Семипалатинский двадцать третий полк в конце восьмидесятых переучился и вполне освоил ТУ-95мс.
Артамохин выкурил любимую беломорину, попил чайку и предложил командующему план простой и ясный, как огурец в рассоле.
Поскольку, боевую подготовку в полках Дальней Авиации, базирующейся на территории суверенного Казахстана, еще никто не отменял, то каждый день необходимо поднимать в воздух пару ТУ-95к с аэродрома Украинка Амурской области, а с аэродрома Чаган под Семипалатиском пару ТУ-95мс и направлять их навстречу друг другу. В воздухе экипажи меняются позывными, далее Семипалатинские корабли садятся в Украинке, а самолеты с Украинки садятся на аэродроме Чаган. Подмену могут увидеть только посвященные лица.
Что и говорить. План был хорош. Но он не учитывал наличие патриотически-настроенных прапорщиков-казахов в составе двадцать третьего полка. Правда, денежное содержание эти патриоты получали пока вполне исправно в рублях. Но это уже детали. А поэтому прапорщик Тайсенов, обнаруживший очень подозрительную замену одних самолетов другими, в свободное от службы время, отправился в город Семипалатинск и сообщил, кому следует о странных перелетах.
Пока борец за национальную независимость Казахстана прапорщик Тайсенов думал, пока он собирался, пока Казахская Фемида чесала репу, удалось увести и посадить на аэродром Украинка пятнадцать ТУ-95мс.
Когда казахские приватизаторы, наконец, проснулись, в гарнизон Чаган приехал, какой-то чин из прокуратуры и привез постановление о возбуждении уголовного дела против командира воинской части полковника Пыльнева. Был прокурорский чин широк лицом и фигурой, глядел из-под очков в тонкой золотой оправе важно и значительно. Но отобедать в летной столовой не отказался. Угостили его на славу. С любопытством, оглядываясь по сторонам и, даже трогая отделанные полированным деревом панели командирского зала в столовой, прокурор часть своей важности утратил и уехал вполне довольный приемом и заверениями, что недоразумение будет улажено.
Через день пришел запрет поднимать в воздух боевые корабли. В случае нарушения этого запрета предполагалось нарушителей уничтожать в воздухе силами ПВО независимого Казахстана (хотя перелеты транспортных летательных аппаратов, не возбранялись).
Когда парами, когда четверками Медведи-ТУ-95мс уходили из Семипалатинска. К началу марта в полку осталось только три самолета последней модификации. Но полеты боевых самолетов были уже запрещены и, нужно было искать другое решение вопроса.
Дело осложнялось еще и возбуждением уголовного дела против командира части полковника Пыльнева. Такие же дела могли быть заведены и против других летчиков-участников перегонки самолетов. В это время, в жилой зоне гарнизона стали появляться группы местных молодых людей, которые вели себя агрессивно, всячески задирали летчиков и техников, провоцируя драки.
Полковник Артамохин прилетел на аэродром Чаган второго марта. Вместе с ним, на транспортном АН-12 прибыли три экипажа с Украинки, которым и предстояло завершить историю. Сразу же после посадки подошла кучевка, как говорят в авиации. Началась метель. Снег шел всю ночь. Всю ночь работали аэродромные службы по очистке взлетно-посадочной полосы от снега. Все это было привычно. Аэродром должен быть боеготов в любую погоду.
На рассвете Артамохин поднял двадцать третий полк по тревоге. Он сидел на КДП (командно-диспечерском пункте), в просторечье именуемом „вышкой“ и принимал доклады от командиров эскадрилий о готовности авиатехники, когда дежурный, округлив в дурашливом испуге глаза, подал ему трубку и сказал: „Вас, из министерства обороны Казахстана“. Голос в трубке строго спросил: „Что у Вас там за балаган творится?“ И, хотя Валерий Михайлович узнал, говорившего, он сказал: „С кем имею честь ?“
- Полковник Байжигитов, министерство обороны Казахстана .
- Полковник Артамохин, начальник отдела боевой подготовки тридцатой воздушной армии. Провожу плановую проверку боевой готовности частей гарнизона. А что это ты, Кадыржан Исмаилович, еще не генерал?
Полковника Байжигитова хорошо знали и помнили в гарнизоне Белая, где он после окончания военно-политической академии имени Ленина дослужился от замполита полка до начальника политотдела дивизии. Был он, на мой взгляд, даже не похож на казака. Острое лицо, ниточки усов, хищный нос и легкая, сухощавая фигура. Был он штурманом и, не смотря на то, что еще до академии сдал на первый класс, летал в составе экипажей ТУ-22 только на месте второго штурмана, вернее штурмана-оператора. Как принято выражаться, широкую известность в народных массах он приобрел благодаря необыкновенной способности выдавать словесные шедевры, которые вполне могли украсить книгу любого юмориста. Так, например, на вопрос одного из слушателей лекции на политзанятиях: „Что такое Союзная Республика?“, Кадыржан мгновенно ответил: „Это что-то вроде резервации. А на митинге, посвященном началу учебного года в Вооруженных Силах, он произнес фразу, которую до сих пор повторяют остряки на всех аэродромах Дальней Авиации: «Пусть Рейган знает – мы выполним любой приказ любого правительства!»
Оставалось только тихо радоваться, что такая одиозная фигура делает карьеру в армии Казахстана.
- Ты все шутишь, Михалычь! – кричал Кадыржан в телефонную трубку, — а я не шучу. Смотри там, не вздумай Медведей в воздух поднять. Если взлетят, мы вынуждены будем поднять силы ПВО и сбивать вас.
- А кого поднимать станешь, Кадыржан? У вас, сколько боеготовых самолетов? Один или два?
- Ты не шути так, Валерий Михалыч. Я ведь рассердиться могу.
На этом разговор закончился. Сердиться Кадыржан умел. Глаза наливались кровью, ноздри хищно раздувались, он разражался потоком весьма путанных философских сентенций, среди которых ясно и чисто звучала только одна фраза: «Ты что думаешь, Аллаха за бороду схватил?!» Но на решительные действия Байжигитов был вполне способен, это следовало учитывать.
Ветер стал стихать, но видимость по-прежнему была почти нулевая.
- Что делать? — думал Артамохин, — нижний край облачности — пятьдесят метров. Видимость пятьсот-шестьсот метров. Экипажи на этом типе самолетов почти не летали, а тут такая карусель. Но, поскольку, ситуация накаляется, нужно взлетать и уносить отсюда и лапы, и хвост.
Решено! Летим! Далее все пошло по заранее обговоренному сценарию.
Когда экипажи заняли свои места в самолетах, Артамохин послал в эфир фразу: «Я – двести восемьдесят пятый, проверка связи, четыре, три, два, один. Отсчет». Это была команда на запуск. Все три корабля запустили двигатели и стали подруливать к полосе. После осмотра кораблей, техник из стартового наряда показал направление движения, и самолеты вышли на исполнительный старт. Как обычно, была прочитана предполетная молитва, так всегда называли карту проверки бортового оборудования. Артамохин шел замыкающим, чтобы проконтролировать взлет неопытных командиров.
- Экипаж, приготовиться к взлету. Винты на упор. Бортинженеру вывести двигатели на взлетный режим.
Затем инженер доложил о проверке работ двигателя и топливной автоматики.
- Экипаж, взлетаю. Правак, убери ноги с тормозов, бортинженер – держи газ.
Это была обычная, рутинная работа, такая привычная, что не оставалось места раздумьям и сомнениям. И вот уже многотонная махина крылатого корабля тронулась с места и начала разбег, а штурман начал отсчет скорости.
Я знаю, как было тяжело летчикам выдержать направление взлета в условиях плохой видимости. Снежные заряды шли один за другим с короткими промежутками. В эти паузы Артамохин успевал ориентироваться по двум-трем огням у полосы.
Валерий Михайлович услышал голос штурмана: «Скорость — сто пятьдесят километров в час….. Сто семьдесят…. Сто девяносто…..»
Стук колес о бетонные плиты взлетной полосы превратились в вибрацию. «Двести….»
- Нормальный отрыв от земли должен быть на скорости двести восемьдесят, а мы попробуем оторвать медведя чуть раньше, — успел подумать Артамохин.
В это время командир огневых установок закричал: «Командир, они сошли с ума! Стреляют!»
Позже он рассказывал, что перед самым отрывом к полосе выскочили машины с людьми в форме и блеснули огоньки выстрелов. Оказалось, что это казахский ОМОН получил приказ предотвратить несанкционированный взлет.
- Двести двадцать….. Двести шестьдесят….. Двести семьдесят…. Подъем переднего колеса…. Отрыв…
Самолет нехотя вздыбился, и через мгновение вибрация прекратилась. Медведи уходили в небо. И уже ничто и никто не мог остановить их. На высоте сто метров они перестроились и, след в след пошли домой – в Россию.
А на земле милиционеры разматывали колючку по ВПП, для предотвращения взлета, оставшихся, стареньких ТУ-95к.
На этом можно поставить точку. Но всякая история имеет свой довесок, который может превратить трагедию в фарс и наоборот фарс — в трагедию.
Накануне на аэродром Чаган сел самолет АН-24, летающая лаборатория. Экипаж этого корабля должен был провести проверку радиосредств аэродрома и уйти домой в Иркутск. Командир, капитан Шеремет, приказал экипажу хорошенько отдохнуть и подготовить лабораторию к работе. Конечно же, они ничего не знали о баталиях, развернувшихся вокруг Медведей.
Приехав на аэродром, они с удивлением увидели, что все оцеплено милицией, а на ВПП лежат колючки.
- Ну и дела, ети его бабушку – сказал Шеремет- и сдвинул шапку на затылок.
- А ну, за мной ребята, — и он повел экипаж к одному ему известной дыре в ограждении аэродрома у дальней стоянки, где и стоял их самолет. Потом они ползли по заснеженному аэродрому, проваливаясь в проталины, и когда подползли к самолету, то были похожи на мокрых и злых чертей. Казахские милиционеры не сразу заметили запуск двигателей, а когда заметили, то попытались перегородить ВПП машинами.
- Ха! – сказал Шеремет, — они еще не знают, как мы летать умеем. – И взлетел прямо с рулежки поперек аэродрома.
История со стрельбой повторилась. А Шеремет, круто заложив вираж с набором высоты, слишком круто для транспортника, запел — «….Но было поздно, забор уплыл, качаясь на волнах….»
Вот и вся история. А самолеты, доставшиеся суверенному Казахстану, были пущены под нож и стали просто металлоломом“.