Данный разговор откладывался очень долгое время, в этой истории описание судьбы, которая достойна внимания. Рассказчик пожелал остаться в тени в силу своих убеждений.
За последние два года уже зубы ломит от дедов, которые воевали, дальше длинный список. Почти никто из них уже не может ничего рассказать. Самому молодому должно быть не менее 88-ми лет, а мертвые сраму не имут, можно что угодно сочинять. Одного такого деда, которому 86 мне довелось повстречать. Ввиду молодости он не воевал, а трудился в селе звеньевым бригады, на коровах пахал поле и сеял пшеницу.
Войну он застал в 14 лет, сразу по окончании приписали к военкомату, но почему-то долго не призывали на службу. Но регулярно вызывали на сборы. Пешком в соседний город, в основном осенью, когда полевые работы закончены. В армию не призывают, гоняют на сборы, а в 1948-м пришло предписание: армию заменить отправкой на Донбасс. Так сельский парень из центральной Украины попадает в Горловку. Но сначала был крытый вагон-теплушка, долгий путь и первая остановка в Ясиноватой. Дело было в ноябре, о Донбассе расказывали ужасы.
Приехали под вечер, из свиновых туч непрерывно лил дождь и дул пронизывающий ветер. Железная дорога шла из ниоткуда в никуда. Вместо вокзала — шалаш, вместо поста станции — землянка. Вокруг сплошные руины, и бесконечные поля. Следующая остановка — Криничная, картинка точь-в-точь повторяет Ясиноватую. После распределения расселили по баракам, помыли в бане и выдали одежду и обувь. Донбасс лежал в руинах. Со всех сторон необъятного СССР сгоняли людей на восстановление. Катастрофически не хватало квалифицированных горных специалистов.
Деда, тогда ещё 20-тилетнего парня, отправили учиться на горного мастера. После окончания учебы ему вменили самому заняться преподаванием, он выпустил группу горнорабочих вплоть до реальной работы в шахте. Потом была работа в Горловке, от горнорабочего до мастера, после учеба в институте.
Восстановление было неимоверно тяжелым. До середины 60-х годов люди не могли выбраться из бараков. Нехватка мужчин загнала в забой даже женщин. Сюда сгоняли в самом прямом смысле. Когда попытки заманить пряником не работали — гнали принудительно. Крестьяне из остальной Украины, вроде бы сильные и уверенные в себе, часто не выдерживали даже месяца в каменном мешке забоя. В кромешной тьме при свете карбидной лампы по колено в воде, вокруг кишат крысы, настолько наглые, что бывало кусали за ноги и руки. Работала мощная машина пропаганды, мол шахтерский труд — это почетно, а реальность была такова, что брат дедов трижды сбегал, третий раз окончательно, перебрался в БССР и там осел насовсем. Это был вполне «свободный» человек, насколько это было возможно в СССР при товарище Сталине.
Моему деду, военнопленному, повезло меньше, вернуться на довоенную родину нельзя, после скитаний с бабушкой осели на Донбассе, получили участок и построили дом. Основной контингент восстановителей Донбасса в 40-50-е годы — это насильно рекрутированные, военнообязанные, неблагонадежные и уголовники. Дальше было холодное лето 53-го — амнистия Берии, а в 55-м году массово вернулись из лагерей военнопленные и прочие низкопоклонники перед западом. Донбасс наполнился под завязку бывшими уголовниками. Жить негде.
Шалаши, бараки, землянки. Кто имел силы — захватывал кусок земли и строил. Что получится: флигель, саманную хатку, домик, сарайчик. Здесь родилось слово «хапстрой». Хапнул и давай скорее строить. Когда спохватились — уже было поздно. Некоторые поселки в Макеевке, Горловке, Ясиноватой не имеют никакой четкой планировки, напоминают причудливый лабиринт с тупиковыми улицами — это те самые хапстрои. Когда власть спохватилась и начала наводить порядок, пришлось хапстрои либо узаконить либо сносить. Начали давать участки под обязательное условие: через 2 года должен стоять построенный дом. Люди быстро нашли выход — в каждом частном подворье 50-х годов был флигель.
Стройка Донбасса начиналась не с туалета. Флигель спасал от лишения участка. Почти никто в условиях разрухи не мог построить полноценный дом по финскому типовому проекту за положенные два года. Тотальный дефицит всего. Всё, что не касается основного производства шахт и заводов, снабжается по остаточному принципу. А жизнь идет. Нормальная картина донецкого поселка — на одном конце улице похороны, на другом — свадьба. Ужасные, скотские условия труда в шахте, чудовищная смертность, алкоголизм, травмы.
Сейчас очень любят рассказывать про человеческое лицо советского социализма. А у него было немного иное лицо. Другой дед, помоложе, в 61-м году поступил учиться в тогдашную ФЗО на горнорабочего очистного забоя. Уже через полгода их, всю группу 17-тилетних парней, привлекли к работе в забое. Что вообще запрещалось законом! Оформили это как производственную практику. Не платили сначала вообще ничего. После окончания учебы, как водится, путевка в жизнь. Придя на шахту, оформляют его учеником, на учебный курс. Группа в недоумении, как же так?! Каждый из них уже не менее полугода отработал в забое, на самом современном оборудовании. А вот так! Уже тогда страна советов практиковала рабский труд подростков.
Не только юношей, но и девушек. Сколько их от каторжной работы стали калеками, бесплодными, кто теперь правду найдет? Я знаю лично двоих почтенных старушек, они так и не смогли иметь детей после работы в шахте. При этом одна из них не может найти ничего хорошего, оглядываясь в прошлое, в свою молодость. Ничего, кроме каторжного труда в свои 82 года ей вспомнить нечего! Однажды осенью сильный дождь подмыл фундамент её домика, упала стена и крыша. Зимовали накрыв крышу хворостом и брезентом. Спали в одежде, поставив кровать на чурбаки повыше чтобы не было так сыро. Донбасс — это был ГУЛАГ восточной Европы без какого-либо преувеличения. Может так было только на шахтах? Нет — так было везде. На железной дороге, на металлургических заводах, на фабриках, на самой тяжелой работе мужчины и женщины работали плечо к плечу. Я отлично помню женские бригады «путейцев» МПС СССР.
Бабушки — косая сажень в плечах с чудовищным варикозом и больной печенью. Обеденный перерыв — это кастрюля борща на бригаду и бутыль(3 литра) самогона. Самогон как запивка. После 16-ти часов бабка как огурчик трезвая. На моих глазах путевой костыль бригадир забивала с двух ударов путейского молотка. Её давно нет в живых, выйдя на пенсию эти женщины быстро и окончательно спивались и хронические болезни укладывали в могилу. Только в середине 60-х годов прошлого века жить на Донбассе стало чуть легче.
Массово стали внедрять технику вместо отбойных молотков. Женщин окончательно вывели из-под земли на поверхность. Но основной пласт «народа Донбасса» уже сформировался. Как не старайся, но сделать из урки и босяка утонченного аристократа уже никак не получится. Меня всегда страшно смешит миф о том как было в СССР спокойно отпускать детей погулять. Реальность была такая: поселок на поселок кулачные бои. С цепями и жиганами из буровых труб. В ход шли заточки, арматура, трубы, цепи, самодельные кастеты, даже выкопанные из земли автоматы. В 1943-м году были чудовищные бои за Донбасс. Все знают про Сталинград, так вот тут был свой. Каждый километр отбивали по 2-3 суток. Не было ни одного целого здания в Макеевке, Ясиноватой, Криничной, Ханженково, Харцызске.
Ни одного дерева без пуль в стволе. И оружия осталось много, а мины и бомбы по сей день выкапывают. Не было на Донбассе безопасно никогда. Были такие поселки, куда милиция меньше чем группой в 10 человек вообще не совала нос. Однако человеческая память коротка, а распространители сказок помнят только относительно благополучные 70-е. А про родину Ахметова — поселок Октябрьский, Енакиевскую Пивновку Януковича, Макеевскую Киселевку и Пост-Будку предпочитают не вспоминать. Подсказка — это были поселки компактного проживания уголовников после отсидки и репатриированных татар, чечен, черкесов, цыган.
Тут были группировки по какому хочешь признаку — национальному, блатному, религиозному. А как иначе, если сгоняли всех подряд. А в 70-е годы рядом с нищетой появились блеск и богатство. Шахтеры понемногу начали обрастать имуществом и жить лучше. Через Донбасс прокачивались огромные финансовые потоки, на них очень быстро уселись выпускники тюремных университетов. Была официальная структура власти и теневая — воровская. В конце 70-х партия и воры окончательно слились в экстазе и Донбасс окончательно оформился в том виде, какой он есть и по сей день.
Состарились и умерли истинные труженики. Очень противно слушать байки 60-тилетних пенсионеров, про то как они героически поднимали страну с колен. Именно они сейчас орут во всю глотку. Их юность пришлась на те самые тучные 70-е годы. Страна начала жировать на шальные нефтедоллары. Донбасс наконец-то стал вкусно и досыта кушать. Именно таким он и остался в их памяти. А на горизонте уже замаячило забвение. На передний план угледобычи выходит Кузбасс.
«В 1971-75 осваивается крупное Ерунаковское месторождение углей, строятся мощные шахты — Распадская, Бирюлинская № 2 и Новоколбинский разрез.»
Судьба Донбасса предрешена. Из всесоюзной кочегарки он становится всесоюзной прачечной и пылесосом по выкачиванию денег из бюджета в карманы «угольных генералов» и их покровителей на самых высоких вершинах властной вертикали.
