Я стала безжалостной.
Сухими пальцами хирурга, с бесстрастным лицом, я научилась отсекать мертвые связи, сгнившие чувства, предавших друзей. Хороню в могильнике хирургических отходов и забываю навсегда.
Я стала прагматичной.
Оцениваю события и людей с точки зрения «поможет ли это моей стране выиграть войну и залечить раны?» Если да — добро пожаловать на борт. Если нет — мы поговорим с вами завтра. Может быть.
Я стала непримиримо злой и убрала слово «прощение» из своего вокабуляра.
Я почти разучилась плакать. Хотя в самом начале, еще во времена Майдана, я тонула в собственных слезах. Сейчас все высохло, остались пепел и злость.
А появилось ли что-то хорошее в тебе, Монова?
Наверное. Даже наверняка.
Только мне некогда сейчас об этом думать.
Я подумаю об этом потом. Когда-нибудь после войны.
