Россия потребовала от французских виноделов переименовать шампанское в «игристое». Потому что шампанским отныне на территории РФ может называться лишь продукт российских винзаводов. Нам может это казаться нелепым. Но в этом нет ничего смешного.
Россия перерождается. В очередной раз. На новый виток она зашла в прошлом году – попытка убийства Навального с помощью химического оружия была сигналом: отныне Кремль воспринимает оппозицию в роли иностранных агентов. Запад окончательно перекочевал для Москвы в категорию врага. И все внутреннее устройство России теперь переходит на новые рельсы.
Например, прежде российскую внесистемную оппозицию курировала Администрация президента. Иногда оппозиционерам даже позволяли избраться в местные советы, а самому Навальному разок дали поучаствовать в выборах мэра Москвы. Но больше такого не будет.
Отныне российская внесистемная оппозиция признана в Кремле угрозой. Кураторство над ней передано от Администрации президента – в руки ФСБ. На смену хитроумным схемам пришла политика молотка – каждый несогласный воспринимается в роли гвоздя. О политике могут говорить лишь те, кто получил на это санкцию от Москвы. Например, Жириновский или Зюганов.
Россия более не намерена жить по западным правилам. А это значит, что под нож в стране отправится все, что в Москве было принято считать западными ценностями. Свобода слова и права человека, либерализм и подотчетность властей. Более того – в новой стратегии нацбезопасности РФ Путин объявил угрозой вестернизацию российской культуры, навязывание чуждых моральных ценностей и политику международных социальных сетей. Вероятно, Кремль обижен на фейсбук и твиттер за их отказ соглашаться на цензуру.
Когда обсуждение политического вытеснено, то разговором о политике становится все, что угодно. Поэтому любая дискуссия в России превращается в яростный спор: начиная от роли Сталина и заканчивая рекламой с представителями ЛГБТ. Потому что это обсуждение все того же табуированного – пусть и через систему иносказаний. Подобно тому, как в задраенном котле пар прорывается наружу через мельчайшие трещинки, так в России политическим обсуждением становится решительно все.
Причем власть борется даже с таким способом обсуждения политики. Потому что сами по себе обсуждение и дискуссия — это оспаривание монополии власти. Это первый шаг к тому, чтобы примерить на себя ответственность — а границы этого в РФ четко очерчены пространством личных квартир. В России о политике можно шутить, но разговор всерьез воспринимается как заявка на субъектность. Поэтому власти теперь максимально закручивают гайки даже для дискуссионных кружков.
По большому счету, государство приучает российских граждан к тому, что они – тотально безответственны. «Ваше дело маленькое», «нам наверху видней» — вот формулы, за которыми скрывается идеальная для Кремля ситуация. В лучшем случае российскому гражданину отводится роль болельщика, который может на трибуне порадоваться «успеху» своей команды. Но не более.
Системообразующей идеологией России стало не православие и не народность. Ею стал цинизм. Цинизм как неверие в идеалы, как отстранение от принципов. Этому же вторит российская пропаганда убеждающая зрителя не в том, что Москва права, а в том, что она ничем не отличается от любых мировых столиц.
Собственно, последние действия Кремля доказывают – в России окончательно решили отказаться от попыток быть частью запада. Эта стратегия была популярна в девяностые годы. Тогда Москва говорила о единстве ценностей от Лиссабона до Владивостока. Добивалась безвиза для своих граждан и всеми способами унифицировала свое законодательство с западным.
Теперь этому положен конец. Кремль отныне хочет совсем иного. Он объявил Россию отдельной цивилизацией, которую Европа не имеет права обсуждать и осуждать. Все взаимодействие с западом отныне сведено лишь к экспорту-импорту. К продаже нефти и газа и покупке европейских товаров. Но и тут Москва требует от Европы соглашаться на свои условия – и потому французским виноделам обещают доступ на российский рынок только если они переименуют свое шампанское в игристое вино.
Прежде Россия пыталась быть главным европейцем на постсоветском пространстве. Теперь она от этого курса отказалась. И нет ничего удивительного, что эту нишу обречены занимать другие страны.
Например, Украина.
