В украинском городке Коростень есть краеведческий музей, сталинский командный пункт и красивый парк. В этом парке на самой вершине стоит памятник древлянскому князю Малу. А внизу табличка: «Князь Мал, непокоренный патриот земли древлянской. Боролся за независимость древлян в 10-м веке».
Именно такая чепуха получается, когда пытаются описывать события тысячелетней давности современными нарративами.
Потому что князь Мал – это тот самый дядя, который, устав от непомерных аппетитов князя Игоря, взял и порвал его на березках, во время очередного визита за данью. Правда для самих древлян, если верить «Повести временных лет», это ничем хорошим не кончилось: пришла Ольга с малолетним Святославом и сожгла Коростень к чертям. Аккурат 1070 лет тому назад.
А памятник Малу поставили в 2005-м. Когда 65-ти тысячному городку с промышленным настоящим надо было отыскать в своем прошлом важную туристическую деталь. Отыскали. Спустя десять лет на въезде в город впору вешать транспарант: «Добро пожаловать в ДНР. Древлянская республика, уничтоженная киевской хунтой и дружинными карателями, приветствует гостей!»
Я пишу это все только для того, чтобы сказать: не надо втягивать прошлое в настоящее. И уж тем более использовать его для описания современной повестки. Прошлое тем и хорошо, что оно свое отвоевало.
Впрочем, боги азбучных истин могут искать себе более благодарную паству. Потому что последние полтора года мы наблюдаем за тем, как «ястребы» пытаются поставить под ружье всех моральных авторитетов прошлого. Это их стараниями Пушкин, Достоевский и Толстой начали выполнять роль торговых представителей по продаже имперских фантомов.
Схема их действий обычно довольно проста. Берут, например, пушкинское «Клеветникам России», проводят аналогию между польским восстанием и украинским майданом. А после этого отправляют Александра Сергеевича воевать за «Новороссию». И бессмысленно объяснять им в этот момент, что «солнце русской поэзии» из своего 19-го века ну никак не может быть моральным камертоном событий века двадцать первого. Не поймут.
Хотя, казалось бы, очевидно: любой человек принадлежит только той эпохе, в которой он сформировался. Иначе нам придется вспоминать о том, что Пушкин был рабовладельцем, Достоевский – ксенофобом, а Фет – антисемитом. Как-то повелось, что мы всего это не делаем лишь потому, что прошлое принято оставлять прошлому. А в настоящее брать лишь эстетику, родившуюся в прежние века. Но никак не этику.
Хотите понять, на чьей стороне был бы Александр Сергеевич? Тогда пусть он родится в 1970 году. Закончит школу при Горбачеве, призовется в армию в одной стране, а демобилизуется в другой. Посмотрит лебединое озеро в 91-м, сделает свой выбор в 93-м. Пусть при нем случится Курск, Беслан, «Булгария», взрывы в метро, отмена выборов, ОВД «Дальний», Кущевская, часы Пескова, ручка Хорошавина, Энтео, Маркин и Залдостанов. Сперва пропустите классика через мясорубку повседневности, и только потом узнаете, на чьих знаменах он окажется.
Экстраполировать морального авторитета на современность можно лишь тогда, когда этот самый авторитет нам худо-бедно близок и худо-бедно понятен. Как, например, Довлатов. Который, кстати, всю свою жизнь считал Че Гевару бандитом. И убедите меня, что Сергей Донатович нашел бы десять отличий между Че Геварой и Игорем Стрелковым. Один из которых экспортировал свои представления о том, как надо жить в Боливию, а другой – в Украину.
Впрочем, если мне сейчас скажут, что Довлатов мог бы поменять взгляды, проживи он «девяностые» с «нулевыми» – я соглашусь. С оговоркой, что точно так же мог бы поменяться и Бродский. И опровергнуть собственное монументальное «На независимость Украины» с сентенциями про «брехню Тараса». Прошлое на то и прошлое, что оно слишком уж непредсказуемо для попыток прямого переноса в настоящее.
Но в попытке поставить классиков под виртуальные ружья еще и еще одна проблема.
Современный Кремль последние два года пытается продавать «русскость» как пакетный товар. Мол, ежели русский, то обязательно должен радоваться Крыму, Донбассу, называть Обаму обезьяной и требовать казачьих патрулей для всех, кто носит разноцветные штаны. Ежели русский, то должен молиться на кирпичные стены Кремля и на тех, кто в ней лежит. Ежели русский, то в сапогах к индийскому океану, украинцев к ногтю, искандерами по лувру и спасительные молебны по имя архаики.
В итоге, постсоветский русский сегодня вынужден сдирать с себя все те ярлыки, которые на него навешивает Москва. Потому что в этом зонтичном бренде теперь Вика Цыганова и Хирург, Всеволод Чаплин и Рамзан Кадыров, воинственная гомофобия и радиоактивный пепел, шубохранилище и "Russia Today". Кремль умудрился начинить «русскость» кондовой архаикой, мракобесием и шовинизмом. И при этом объявить пятой колонной всех тех, кто с этой начинкой не согласен.
И основной заочный спор нашего времени – это дискуссия о том, что есть Россия.
По одну сторону баррикад те, кто считают, что Россия Чайковского, Лермонтова и Толстого никак не связана с той Россией, которая, водрузив мракобесие на знамена, воюет сейчас с Украиной. А по другую сторону баррикад обосновались те, кто считают, что эти две России – суть одно и то же.
Разница между ними в том, что сторонники первого подхода – понимая неминуемый крах второй России – пытаются спасти первую. А их оппоненты готовы утянуть на дно всё сразу. Первые не хотят, чтобы ощерившийся пушками «Титаник» раздавал пригласительные моральным авторитетам прошлого. Вторые не видят в этом ничего плохого.
И этих вторых не пугает даже то, что после встречи с айсбергом они останутся вообще без России. И не факт – что в таком же положении как Бунин, Набоков и остальные немногие, кто сумел остаться русским, не имея под собой родины.
