Сравнивать украинский протест с беларуским заведомо проигрышное занятие. Хотя бы потому, что мы все, так или иначе, заложники своей памяти. Которая успела сгладить наши воспоминания о событиях шестилетней давности. Увязала Майдан, аннексию Крыма и вторжение на Донбасс в единую непрерывную линию. И мы судим о событиях зимы 2013-го из нашего 2020-го, наделяя себя прошлых знаниями и мотивами себя нынешних.
Это сейчас мы уверены, что майдан сам по себе был обречен стать точкой расставания с империей. Что никаких отношений с Москвой после Небесной сотни быть не могло. Что разрыв был неминуем, и что дороги Украины и России были обречены разойтись. И сердимся на беларусов за то, что они не добавляют к антилукашенковским лозунгам антироссийские.
На самом же деле, точкой развода Украины с Россией стал не Майдан. Этой точкой стал Крым и Донбасс. Более того, если бы Москва в феврале 2014-го выбрала иную модель поведения – она могла бы добиться куда большего, чем достигла в итоге при помощи оружия.
Если бы не российское вторжение, то Украина 2020-го куда больше бы походила на саму себя образца 2013-го. Свержение Януковича вовсе не означало одномоментного дрейфа Киева на запад. Потому что на электоральной карте страны оставались бы все те люди, которые чуть ранее привели его к власти. И их ностальгия по СССР никуда бы не исчезла.
Представьте, что сразу после расстрела протестующих Москва признала бы новые власти. Осудила режим Януковича. Объявила, что готова предоставить беспроцентный кредит «братской стране». Призвала бы сформировать «правительство национального спасения». В которой, наряду с представителями оппозиции, нашлось бы место персонажам вроде того же Сергея Тигипко.
Вполне может быть, что гуманитарные министерства ритуально вручили бы партии «Свобода». А все, что имеет отношение к реальным деньгам, поделили бы между оппозицией и политиками «юго-востока». Украинский президент летал бы в Москву на переговоры – договариваться о цене на газ. А Кремль соглашался бы, выбивая себе преференции при приватизации ключевых украинских активов.
На осенних парламентских выборах прошедшие ребрендинг «регионалы» проходят в парламент. Донбасс и Крым голосуют за «своих» – они напуганы победой Майдана и дисциплинированно идут на избирательные участки. Украинская элита, пришедшая на смену Януковичу, не видит смысла рвать экономические связи с Москвой. Объясняют это необходимостью преодоления кризиса.
Москва рассуждает о неприкосновенности границ. Главное событие года – выигранная Россией Олимпиада. Кремль обсуждает с ЕС условия украинского соглашения об ассоциации. В Европе звучат голоса о необходимости учитывать интересы Москвы. Иосиф Кобзон дает концерт в Олимпийском.
В Крыму в разгаре курортный сезон. Местные политики в очередной раз говорят о том, что полуостров – мост дружбы между Украиной и Россией. Крымским татарам демонстративно отдают несколько второстепенных должностей в крымском правительстве.
Волонтерское движение сходит на нет. Армия продолжает гнить в казармах. Ее имущество и земли и дальше пускают с молотка. Патриотические настроения понемногу уступают место социальным – падение доходов и курса гривны заботит людей сильнее, чем погибшие протестующие.
Цена на нефть падает, но России – стране с невысоким уровнем госдолга – охотно дают кредиты на западе. Санкций нет. Малазийский боинг благополучно долетает до места назначения. Донбасс просит у Киева дотации на угольную отрасль. Россия обсуждает с западными столицами стратегию борьбы с Эболой и ИГИЛ.
Большинство жителей Украины никогда не слышали про Славянск, Иловайск и Дебальцево. В Одессу на майские праздники приезжают туристы. Игорь Гиркин едет на реконструкторский фестиваль, посвященный столетию Первой мировой. Киевский патриархат продолжает безнадежно мечтать о признании. О местонахождении Виктора Януковича ничего не известно.
Все это – вполне реальный сценарий нашего недавнего прошлого. Оно могло бы случиться, если бы Москва отреагировала на второй Майдан примерно так же, как она отреагировала на первый. Инерция прежней модели существования была слишком уж сильна – и украинские элиты воспользовались бы любой возможностью, чтобы не выходить из зоны комфорта.
Из этой зоны комфорта их вытолкнула сама Россия. В тот момент, когда решила, что Майдан – это спецоперация запада и лучшим способом реакции на нее будет вторжение. Если бы не российская политика, нынешняя Украина куда больше бы походила на себя прежнюю. А те, кто говорил бы об угрозе войны – по-прежнему считались бы паникерами и маргиналами.
Ровно по этой причине нет смысла упрекать соседей в том, что их восстание идет против Лукашенко, а не против империи. У нас просто нет на это права. Семь лет назад мы были во многом на них похожи. Зимой 2013-го украинский протест был восстанием против узурпации власти, а в категорию национально-освободительной войны его перевело российское вторжение.
И если бы не аннексия Крыма – кто знает, какой сегодня была бы Украина?
