В 2014-м у страны появилось виртуальное вече.
Фейсбук стал главной социальной сетью страны. Чиновники создавали аккаунты, вступали в споры и отвечали на комментарии. В соцсетях выдавали ярлыки на княжение, срывали погоны и проводили референдумы о доверии. За симпатии боролись, критику оспаривали, а лояльность сети считалась главным социальным капиталом.
Спустя шесть лет все изменилось.
Зеленский уже год в президентском кресле – и уровень онлайн-критики лишь растет. К изначально ничего не ждавшим сторонникам повестки суверенитета добавились разочарованные сторонники реформ. После зачистки кабмина они перешли в оппозицию – и теперь их голоса звучат в общем хоре возмущения. Но этот синхронный неодобрительный гул соцсети никак не коррелирует с социологией.
Вопреки ожиданиям рейтинг Зеленского не рухнул. Если его предшественники теряли за первый год от трети до половины своих избирателей, то с шестым президентом все иначе. В 2020-м в первом туре за него готовы проголосовать 42% определившихся избирателей, в то время как год назад таких было лишь 30 с небольшим. Вопреки карантину, кризису и критике.
Привычная нам часть фейсбука оказалась страшно далека от народа. И вся эта ситуация ставит перед нами два вопроса. Первый: кто теперь говорит в стране от лица нации.
Вопрос совершенно непраздный. Он напрямую касается самых разных ожиданий, которые есть в лагере оппонентов Зеленского. Например, ожиданий третьего Майдана.
Любое восстание – это всегда оспаривание легитимности. Схватка за право выступать от лица народа. Революционеры могут быть в численном меньшинстве, но если их публичная легитимность выше, чем легитимность власти – это дает им шанс. Власть должна утратить поддержку. Потерять доверие. Лишиться рейтинга. Только тогда она теряет право на применение силы и начинает напоминать узурпатора.
Восстание не может быть успешным, если оно не выступает от имени нации. Главная проблема любых ожиданий, связанных с третьим майданом, состоит именно в том, что Зеленскому доверяют 57%, а не доверяют – лишь 37%. Баланс его публичного рейтинга превратит любое восстание в путч, а любых революционеров – в мятежников.
Те, кто ждет добровольной отставки Зеленского, рискуют споткнуться о те же цифры. Если Зеленский лишится должности (по доброй воле или состоянию здоровья) – то, с таким уровнем поддержки и доверия, уже на следующий день он станет «украинским кеннеди». Эдаким Диоклетианом, который предпочел выращивать капусту вместо того, чтобы править Римом.
Оппонентам Зеленского как раз впору желать максимально долгого правления шестого президента. Чтобы груз ошибок снижал его рейтинг, общество разочаровывалось в собственном выборе, а страна – делала выводы из иллюзий образца 2019-го. В противном случае социология доверия к нему будет отлита в бронзе, топонимике и коллективной памяти.
Второй вопрос не менее важен. Какая она – нация?
Мы привыкли считать, что Украина состоит из проукраинского лагеря, из пророссийской оппозиции и инертного большинства. За сердца последних шло сражение во время любой избирательной кампании. Побеждал тот, кому удавалось убедить массы положить электоральные гирьки на свою чашу весов. Когда с этой задачей справлялся проукраинский лагерь – побеждал Виктор Ющенко. Когда инертное большинство связывало надежды на лучшую жизнь с пророссийским вектором – триумфатором становился Виктор Янукович.
Эти качели за последние тридцать лет стали привычным элементом реальности. Всякий раз президентские выборы становился референдумом о будущем. Регулярно во втором туре состязались восток и запад. Все изменилось в прошлом году.
Владимир Зеленский стал президентом третьего лагеря. Того самого украинского большинства, которое ранее субъектности не имело. Шестой президент страны апеллировал не к полюсам, а к середине. Инертной, молчаливой и, в значительной степени, деидеологизированной.
Уже не обыватель примыкал к полюсам, а наоборот – выходцы из идейных полюсов примыкали к большинству. А потому в окружении президента есть представители как лагеря майдана, так и выходцы из лагеря антимайдана. Все они решили, что смогут навязать шестому президенту страны свою собственную повестку. А заодно – понятийный аппарат, программу действий и картинку реальности.
Впрочем, стартовые позиции тут явно неравны. Потому что пророссийский сценарий вовсе не сводится к тому, чтобы президент говорил на языке антимайдана. Кремль и его украинских союзников вполне устроит максимальное ослабление Украины. Например, хаос, кризис управления, снос институтов, нарушение обязательств перед донорами.
В условиях, когда во главе страны находится дилетант – продавать ему простые решения всегда легче, чем сложные. Если, вдобавок, дилетант оглядывается на рейтинг – то это лишь упрощает задачу. В этом смысле проукраинский лагерь и пророссийский сочетаются между собой как строительная бригада и диверсионный отряд. Ломать не строить – а потому первым будет всегда сложнее, чем вторым.
Украина могла думать, что свой главный экзамен она сдала в 1991 году. Затем – что это случилось в 2014-м. Но, судя по всему, каденция Владимира Зеленского станет очередной пересдачей на аттестат зрелости.
Пристегнитесь, будет трясти.
