Мне 35. Ей 28. Она получила независимость, когда я пошел в школу.
Некоторые этапы не перескочить, некоторые процессы не ускорить. Взросление всегда сопряжено с издержками. Большинство украинцев старше своей страны – и все, что нас окружает – лишь наших рук дело. «Не пытайтесь воспитывать своих детей – они все равно будут похожи на вас».
Велик соблазн заглядываться на чужое. Тем более, что оно всегда развернуто к нам парадным фасадом, за которым не видны семейные скандалы и взаимные обиды. В этом и состоит ошибка оптики – со стороны может казаться, будто другие семьи лишены ссор и проблем. На самом деле – нет.
Украине — 28. Велик соблазн состарить ее на тысячу лет, но это будет верно лишь отчасти. Наше прошлое слишком уж дробное. Наше генеалогическое древо слишком уж рваное. В отличие от большинства наших соседей у нас даже нет своего «золотого века», в который можно захотеть сбежать. Особенно сегодня, когда торговля ностальгией по прошлому становится главным уделом политиков в разных странах.
Наши государственные эксперименты столетней давности оказались слишком короткими. Их драматичный финал способен научить лишь тому, как не надо поступать. А более ранние периоды субъектного существования отдалены от нас слишком сильно, чтобы в них можно было искать какие-то рецепты. И уж тем более – чтобы мечтать в них вернуться.
Многие наши соседи начали взрослеть раньше нас. Речь о всех тех, кто сумел сто лет назад отбиться от империи – и сохранить независимость как минимум для одного поколения своих граждан. Затем империя их снова подмяла – но опыт самостоятельного существования успел стать прививкой. Эти страны узнали о том, каково жить без метрополии – и пронесли это знание через десятилетия оккупации. В 1991-м оно им пригодилось.
А мы изобретали себя с нуля. Спорили об очевидном. Договаривались об изначальном. Наши дискуссии не были проговорены – и нам приходилось заниматься этим в ежедневном режиме. Кто-то скажет, что мы потеряли много времени впустую. Вероятно, мы были на это обречены. Детскими болезнями иногда нужно просто переболеть.
Судя по всему, иммунитет мы в результате приобрели. Иначе бы не выстояли в 2014-м. Империя не верила в Украину, но оказалось, что в Украину верят ее собственные граждане. Флаги обрели содержание, слова – смысл, символы – силу. Ценность определяется жертвой – и пять лет назад страна прошла проверку на прочность.
История других государств выписана в учебниках. История нашего – создается в ежедневном режиме. Нам выпало жить в самый субъектный период существования Украины — и ничего более содержательного в нашем прошлом не было. Все предыдущие попытки заканчивались поражением – и только теперь мы живем в ситуации открытого финала. То, что про Украину напишут энциклопедии, зависит от нашего поколения.
Любой наш финал постфактум объявят закономерным. Если мы победим – это объяснят исторической логикой, эволюцией процессов и состоянием умов. Если мы проиграем – объяснят это тем же самым. В обоих случаях нам сгладят углы, выправят зигзаги и выровняют дороги. Просто при одном сценарии описание нашего пути будет закономерно вести к хэппи-энду. И наоборот.
Мы можем сколько угодно досадовать на последние 28 лет. Можем считать их безвременьем и топтанием на месте. Но, на самом деле, эти годы уже стали нашим собственным историческим «сэйвом». Даже если случится худшее – будущие поколения станут оглядываться на этот этап как на «точку сборки». Подобно тому, как страны Балтии во второй половине двадцатого века не забывали о собственном межвоенном периоде независимости.
Нам выпало жить внутри истории. Наших современников будут печатать на банкнотах и называть в их честь улицы. Знакомые нам имена станут гравировать на пьедесталах и мемориальных досках. Мы будем рассказывать нашим внукам о нынешней реальности – потому что ее им будут задавать в школах. От нас зависит лишь то, где именно будут печатать их учебники.
Мы сами создаем свое будущее. 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Авторство принадлежит каждому – и никому в итоге не удастся объявить себя непричастным.
Судьбе было угодно, чтобы я был старше своей страны. Но я сделаю все, чтобы мои внуки были младше нее.
