Знаю, что тема Мемориала Бабьего Яра – очень непростая и остро обсуждаемая. Даже день памяти жертв Холокоста не только не сблизил позиции, но еще и больше разжег споры. Как раз накануне Мемориальный центр Холокоста «Бабий Яр» представил художественную концепцию будущего комплекса, впервые за несколько лет столь много рассказав о планах.

Я хорошо ознакомлена с аргументами как сторонников, так и противников проекта. Благо, и тех, и других, в друзьях предостаточно. В дискуссии я участвую крайне редко. Тема очень чувствительная. Скажем так, взгляд на Холокост в современной Украине может не всегда и не во всем совпадать с взглядом, скажем, международных еврейских организаций. Как и само прочтение трагедии Бабьего Яра может иметь десятки, если не сотни, мелких различий, которые в итоге могут формировать уже далеко не мелкие противоречия. С самого начала я отчасти разделяла главный риск – недопущение каких-либо российских нарративов в концепции будущего Мемориала. Однако по мере того, как центр представлял свой исторический подход, а также отдельные проекты, которые можно было изучить чуть глубже, этих рисков там не просматривалось. И вот комплексная концепция, наконец, появилась. Поэтому напишу пару слов.

Первое, что хочу отметить – это как раз полная аполитичность предлагаемого проекта с точки зрения актуальной повестки дня. Опасных смыслов и акцентов, о которых многие говорили, я не увидела. Тут нет ни пророссийских, ни проукраинских нарративов. Возможно, последнее многих как раз и разочарует. Однако самые жаркие споры как раз развивались в рамках дискурса «украинский проект» против «российского проекта» в Бабьем Яре. Но если «российскость» измеряется только отсутствием, как написал ранее один мой друг, украинской оптики, то это явно недостаточное доказательство оного. Паспорта некоторых доноров? Фигура художественного руководителя проекта? Отчасти риск, однако перед нами, все же, очень большая международная команда авторов, которые вряд ли бы реализовывали кремлевские нарративы, рискуя своей репутацией. В наблюдательном совете также достаточно уважаемых лиц, поверить в пророссийскую ангажированность которых очень сложно. Немало уважаемых украинцев вовлечено и в работу общественного совета Мемориального центра.

Второе, что нельзя не заметить в самой концепции – ставка на погружение человека в особое пространство, сотканное из многих частей и элементов, сделана очень профессионально и талантливо. По сути, каждый проект концепции – своего рода инструмент, позволяющий погрузить человека в историю трагедии Бабьего Яра. Что явно бросается в глаза – команда, работающая над видением мемориального комплекса, уже как бы по умолчанию целится в тех, кто имеет о трагедии мало знаний. В таких людей, которых уже сегодня большинство, учитывая смену поколений, интересов, способов получения информации, и которых завтра будет еще больше. Хорошо это или плохо – дискуссионный вопрос. Лично я не имею на него окончательного ответа.

Но факт остается фактом – через пятнадцать, двадцать, двадцать пять лет в Бабий Яр будут приходить преимущественно люди, которые не будут вообще чувствовать какой-либо внутренней связи ни с исторической эпохой, ни с контекстом трагедии. Но которые будут, как и мы, способны ощутить её боль и ужас. Вот туда и направлен этот концепт. Чисто субъективное впечатление, но, как мне показалось, мы авторов проекта, со всем нашим сонмом сложных политических представлений, уже не сильно волнуем. Возможно, отчасти еще и потому, что даже чисто на вскидку половина авторов проекта – это люди до 30 лет, или немного за. Но здесь важно, чтобы украинские историки, которые создавали весь исторический нарратив данного проекта, внимательно осуществляли свой научный надзор.

Что касается недостатков, то, на мой взгляд, все-таки на данный момент предоставлено мало конкретики относительно каждого отдельного проекта, а их заявлено немало: Музей трагедии Бабьего Яра 1941-1943 годов; Музей Холокоста в Украине и Восточной Европе; Музей истории забвения трагедии Бабьего Яра; Музей истории места и Куреневской трагедии; Инсталляция, посвященная жертвам трагедии; Пространство для молитвы, в состав которого войдут синагога, церковь, мечеть и неконфессиональное пространство; Образовательный и научный центр; Библиотека и архив; Образовательно-игровое пространство для детей; Центр реабилитации последствий психологической травмы.

Пока что сложно понять внутреннее наполнение музеев, которые планируется создать на территории. И важно, чтобы эта нехватка информации как можно быстрее была бы наполнена конкретикой.

Но главная проблематика и конфликт, которые разворачиваются вокруг этой темы – это даже не деньги, участвующие в проекте. И даже не риск российских нарративов. В конце концов, эти риски легко купируются множеством других предохранителей. Проблема заключается в том, что есть два видения будущего мемориала (но об этом почему-то мало кто говорит) – международной креативной команды, и исключительно украинской группы историков и ученных. В первом случае речь идет преимущественно о мемориализации памяти в контексте мировой практики музеев и мемориалов Холокоста. В украинском варианте – акцент идет на украинский контекст трагедии. Как усадить за стол эти два подхода – ключевой вопрос. Насколько эта задача вообще выполнима. Но то, что это нужно и важно делать – сомнений нет. Иначе будем находиться в этом замкнутом кругу еще очень долго, что будет в принципе тормозить любые попытки реализовать проект в атмосфере согласия.

Пока что радикальный формат дискуссии, увы, не позволяет обсуждать содержательно различия этих видений. Да и вообще обсуждать.