Мы познакомились в конце мая 2016-го. Я поехала с волонтерами в Луганскую область, там тогда еще стояла наша одесская 28-я омбр — от Станицы и по селам и хуторам среди лесов. Дороги уже подсохли, раскатанные грунтовки вдоль того, что когда-то было асфальтом, уже позволяли не просто проведать «наших», но мотнуться — посмотреть на то, что в 14-15 годах было настоящими полями боя. И мы рванули в сторону нашего героического 31-го блокпоста по направлению на Красный Лиман.
По пути машина забарахлила, остановились у ближайшего нашего блокпоста, не доезжая Трехизбенки. Затормозили, спросили дорогу. Вытащили парням, что оставалось из передач — упаковки с мак-кофе и чаем, какие-то печеньки, минералка в бутылках. Раз уже остановились — разговорились. Он сказал: «Идем, вип'ємо кави».
Мы сидели в посадке под соснами, спиленными снарядами. Вода грелась на маленькой черной плитке на огне. Он сказал, что его позывной — Спилберг. Что ушел добровольцем в самый зашквар под Дебальцево 3 января 15-го. Что попал в добробат «Полтава», и сам — полтавский. Что раньше тоже снимал все «под заказ», в том числе и свадьбы, не гнушался. Что бизнес был, и заработок, семья, все ок. А потом — не стал отсиживаться, хотя и свадьбы не закончились. Собрался, сам все себе купил, оружие выдали. И ушел. «А вот по фототехнике соскучился. Хороший у тебя объектив».
А уже вернувшись и зафрендившись на фейсбуке, я узнала, что Спилберг еще и пишет. Пьесы, романы и рассказы. Что немцы заинтересовались — и собираются издавать. Пока только детскую книжку «Полинка». А украинское издательство на сборник про войну «Герої, херої та не дуже...» ответило, что «многие уже написали, не актуально». А у Виталия есть еще романы «Завтра знову сьогодні» и «Абсурд». В столе, правда.
А недавно на своей страничке в фейсбуке он опубликовал свой рассказ «Хорошие русские». Я прочитала заголовок и поежилась — ну не верю я в них, «хороших». А потом дочитала до конца — и все стало понятно. Не зря мы каву на блокпосту пили. Мысли у нас — одинаковые.
Почитайте. С Днем Добровольца, хлопцы и девчата. Вы спасли нас. Велике вам дякую.
«Осень 2015-го. Левее Трехизбенки процветает Большая контрабандная тропа. Бабульки из ЛыНыРы, занимающиеся пенсионным туризмом, протоптали тропинку по подлеску, мимо озер и болотец к берегу Северского Донца. По нему линия разраничения. Там мужик из местных на надувной лодке переправляет их на ту сторону. Пять гривень с человека, десятка за сумку. Продукты, продукты, продукты. Сумки, порой, весят больше, чем бабки. Оттого цена такая.
Постоянно поражаемся, как бабульки эти сумки здоровенные на себе тащат. Да еще маскируются низинками, шо диверсы. „Шоб хунта не заметила“. По-пластунски не видели, чтоб ползли, но начальные навыки диверсионно-разведывательного передвижение бабки освоили крепко. Мы не „замечаем“. Даже мины на тропе этой не ставим, только рядом. Бабки об этом знают – с тропы ни шагу.
Представьте наше удивление, когда в один день бабки подошли к нам в открытую. Не таясь. С моей точки зрения у наглости должны быть пределы. Они хоть немного должны таиться, а мы „включим“ незрячих. Раз такая война интересная. А в этой ситуации как быть? Когда в открытую, когда непосредственно к нам идут их „не заметить“?
Выражение морды лица меняется от строгого до доброжелательного – все никак не могу определиться, как себя вести с офигевшими контрабандистками.
- Здрасьте вам, солдаты с Украины.
За одну эту фразу хочется с бабульками „по всей строгости“. В глубине души осознаю, что для этих бабок контрабандная карьера закончилась. „Солдаты с Украины“. Приехали, мы, значит, в их землю с другой страны. Худшего начала разговора бабуси не могли придумать. Из всех перепадов мимики на моей хунтовской морде застывает одна – каменная непроницаемость. Фиг меня, злостные контрабандистки, теперь словами прошибете.
- Непорядок у вас, – неправильно продолжают бабки. – Там, неподалеку от переправы — русские. А вы ничего не делаете.
В голову адреналин килограммами. Большим количеством, чем вес бабкиных сумок.
- Бабули! Куда идут? – Спрашиваю. – Сколько их?
- Вот там они, – машут рукой в стороны гранд-переправы. – Шестеро.
Разворачиваются и сами идут в указанном направлении.
- Бабульки! – Кричу. – Бабушки! Куда же вы идете в их сторону!? Это опасно!
- Нет. – Оборачивается одна из них. – Не опасно. Это хорошие русские – они уже мертвые. На мине рванулись.
- Ей-Богу, – говорит мне другая, – приберить их, бо так неэстетично с продуктами мимо трупаков.
Адреналин с головы, как и не было. Стою улыбаюсь в спину бабкам. Сумбур в их головах еще тот. Но главное на подсознательном уяснили: хорошие русские – это мертвые русские.
Не все безнадежно. Как бы и чего бы, но это наши бабушки. Украинские.
По мотивам реальной истории. Ребята с 92-й подтвердят.
Виталий Запека, 2018»
