Люди проверяются в делах, когда от твоей управленческой линии зависит не только бизнес, но и жизни людей. Такой проверкой стала должность губернатора Донецкой области, на которую в марте 2014 г. был назначил Сергей Тарута. Его назначение вписывалось в общую картину спасательных кадровых решений власти.

В случае с Донецкой областью тем более было важно, чтобы управленцем был выходец их региона, так как не секрет, что варягов тут никто никогда не любил, тем более в условиях развернувшегося за деньги Кремля искусственного сепаратистского движения. Нужен был человек, который оперативно сможет на политико-административном фронте остановить распространение влияния боевиков и их террористической вертикали.

При этом сам Тарута поставил на алтарь многое. К слову, имея ранее состояние свыше 2 млрд долларов США, уже в 2016 по сведениям Forbes Тарута мог довольствоваться лишь 125 миллионами долларов США. Потеря производственных ресурсов, целых предприятий и коммерческих связей привела к упадку бизнес-структуры. Конечно, в условиях войны всегда расставляются приоритеты. И для команды губернатора, очевидно, важнейшей функцией стала защита государственного суверенитета на Донбассе. Все силы были брошены против агрессии РФ.

Одно делать быть губернатором в спокойном регионе, а другое дело руководить областью в то время, когда рвутся все экономические связи, уничтожаются мосты, прекращают работы шахты, останавливаются металлургические комбинаты, разрушаются железнодорожные полотна.

Команде губернатора пришлось работать по 17-18 часов в день. И фронт работы был колоссальным: выплата зарплат, пенсий, пособий; перевод медицинские учреждений на новый темп работы; обеспечение бесперебойной работы коммунальных и транспортных служб; эвакуация людей; разворачивание пунктов помощи. Это при том, что долгое время денег из бюджета вообще никаких не выделалось. Нужно было мобилизировать все информационные ресурсы, пресечь упаднические и колаборатские настроения части населения.

Команда Таруты сумела сохранить большую часть Донбасса в составе Украины и это при ограниченных украинским законодательством полномочиях губернатора. А это 70 % территорий Донецкой области, большая часть населения которых стали поддерживать действия украинской власти.

Но самое страшное – это общая атмосфера и чувство безысходности, отсутствия перспективы и ненужности, поселившиеся в регионе в результате войны. Правительство и парламент должны были принимать стратегические решения хотя бы в рамках Донбасса, но этого не происходило. Поэтому, когда говорят, что власть тогда осознанно сдавала Донецкий край, то говорят об этом совершенно рационально.

Впрочем, как и сейчас, Донбасс – это вал инфраструктурных проблем, простого человеческого плача, социального коллапса. На этом разве можно заработать электоральные бонусы? Избиратель, ранее проживающий или оставшийся там, попросту не нужен власти. Как и весь Донбасс. Поэтому замораживание ситуации и вялотекущие переговоры в минском, нормандском форматах будут идти своим спокойным бессмысленным чередом.

И вот поработав в регионе в экстремальных условиях, будучи избранным народным депутатом от мариупольского округа, Тарута называет вещи своими именами, не уклоняясь от сложных вопросов, как большая часть его коллег из областей русскоязычной Украины. Когда многих членов «Оппоблока» и «За жизнь» журналисты спрашивают кто повинен в катастрофе на Донбассе, они уходят от ответа, опускаются к популизму или истерике. Некоторые уже смело твердят о примирении с целью окончания войны, на которой власти зарабатывают профиты.

Наверное, в этом и проявляется государственническая позиция Таруты: не лебезить перед избирателем компромиссными речами для пополнения копилки голосов, а уверенно назвать Россию агрессором. Оказавшись на управленческом посту в столь критический период, можно ли было по-другому оценивать причину конфликта и не видеть явного вторжения России в суверенную территорию Украины? Как оказывается, многие до сих пор этого не видят.

Безусловно, это выбор каждого политика и депутата: говорить кремлевскими заготовками, призывать к прямым переговорам с боевиками и восстанавливать экономическое сотрудничество с РФ или занять жесткую позицию в отношении государства-агрессора, для которой сильная Украина – кость в горле, говорить о программе восстановления Донбасса и защите национальных интересов и потребностей работающих людей? Тарута как человек бизнеса выбрал более прагматический второй путь и это его отличает от когорты политиков, готовых выполнять команды из Кремля или американца Сороса.

По сути, уже очевидно, за чьи голоса будет бороться Тарута – это не просто Юг и Восток страны, а именно русскоговорящие патриоты Украины с промышленных регионов. Все его поведение демонстрирует именно это. Политическая палитра украинского политикума в будущем может быть самой разной. К примеру, слабый президент при премьере-технократе Таруте, который уже сейчас не считается с мнением Москвы и лоббированием западных партнеров экономических интересов в Украине. Это, наверняка, самый реальный баланс того, чтобы в Украине начали править украинцы, а не иностранные кланы.

Дух самодостаточности – отличительная черта настроений именно электората промышленных регионов. Украине необходим баланс интересов во всей вертикали власти. Нет украинцев хуже или лучше, есть разные настроения и различные ассоциативные ряды у всех регионов нашей страны. Наконец, вырисовывается хотя бы какая-то перспектива того, что не вся вертикаль власти в Украине будет подчинена внешнему влиянию. Лидеру «Основы» в этом очень сильно помагает то, что он продает бизнес.

На Трампа много кто может повлиять в Штатах? Проблема Украины периода 2014-2018 гг. – это то, что нет проукраинского противовеса во власти. Да и человека, который отстоял Мариуполь и большую часть Донецкой области тяжело будет назвать сепаром. В контексте Таруты речь идет даже не о равноудаленности от ключевых мировых столиц, а о полной независимости.