Пипка и Сардэль.
На одном шепотном корпоративе встретились Пипка и Сардэль. Нельзя ни приуменьшить, ни преувеличить значимость этой встречи для обоих, это было настолько же ожидаемо, насколько и неожиданно. Пипка пребывал в фазе отчаянной легкости бытия испытывая мощные угрызения вины, дрейфуя в луже мазохизма, преисполненный строжайшей воле повиновения в принятии обязательного и такого желанного наказания. Пипка плыл, а не шел, он как легкая шхуна скользил по поверхности паркета натирая его, пытаясь стереть следы своего грешного пребывания на этой вечеринке. Глаза и боль слились в едином порыве, дразня собутыльников. Он хотел, чтобы было как можно больней, чтобы шторм электрошока прошелся по его телу, как когда-то он прошелся оценивающим взглядом по своему отцу. Превозмогая соблазн с кем-то познакомиться, Пипка оргазмировал от ощущения своей ничтожности во всеобщем игнорировании. Именно это чувство отделенности, т.е. острого неудовлетворенного желания быть рядом с мамой, погружало Пипку в дремучую глухомань боли, вины и огромного страха перед счастьем ощутить законченность начатого. Он искал глазами кого-то достойного, кого-то бесстрашного и знающего что такое боль, его боль, от Пипки до пипки. Нужно было срочно слить напряжение, жгучей лавой обжигающее его прямую кишку, этот внутренний зуд, этот зовущий звук трения плоти, бессмысленный и бесперспективный.
Сардэль одевался на грани обычного и повседневного. Если бы состоялась оргия импотентов и фригидных красавиц из инстаграма, он был бы там барменом. Сардэль знает что такое боль, в основном, что такое чужая боль. Он старательно мастерил схемы по привлечению наглецов, посмевших хоть как либо отклониться от его жизненного плана, к ответственности, перед суровым моральным законом общества, который он сам недавно выдумал. Сардэль любил стрелять, резать, бить, и гнать. А гнал он очень круто, иногда, загоняясь. Сардэль был вечным искателем справедливости и искал он ее в хорошо зарекомендовавших себя местах, где можно было гарантированно получить нотки внимания от пустотелых любителей взаимности и ванильного восторга новизны и легкости отношений. Сардэль ненавидел проигрывать, поэтому он не играл, а игрался. Черная тень огромного столба ложилась на его горящий ненавистью взгляд, но во всем была виновата женщина. Он не ждал от жизни пощады, это он сам решал кого пощадить, а кого нет, он лишь ждал, спокойно ждал встречи с новым вызовом, напоминающим старые травмы, он просто стоял и высматривал, кто ему больше всех ненавистен.
По-сути, ни Пипка, ни Сардэль никогда не приходили в сознание, живя на просторных равнинах бессознательного глядя с одной стороны на лес, с другой стороны на горы. Их взгляды сошлись на молодой женщине, напоминающей им обоим маму. Они оба хотели проникнуть в нее, Пипка так хотел наказать себя, а Сардэль так хотел наказать ее. Они встретились у нее на груди, один слева, другой справа.
Вначале Нонна не поняла в чем дело, волна возбуждения гасилась перегаром тревоги Пипки и ароматом агрессии Сардэля. Потом она увидела удивленный взгляд Иллариона Никодимыча и предпочла отдаться на волю случая.
Это был отличный треугольник.
Неплохая фантазия, подумал Илларион Никодимыч, смотря на отряд туристов плотно сидящих в вагоне метро.
