Если вам кажется, что с вами что-то не так — вам не кажется. Оцепенение приходит как ответ, на нежелание впадать в обсессивно-компульсивную цикличность, если ты ее не поддерживаешь, тогда она начинает поддерживать тебя. Никуда не денешься от того что вышло из ворот забытого города твоих воспоминаний, эти призраки вновь оживают перед тобой. Застыть и остыть. Страх всегда выручит в трудную минуту, он единственный кто реально тебе помогает. Даже сложно себе представить, что бы было, если бы ты не испугался. Хотя, там, откуда пришел страх, все выглядит совершенно иначе, ведь он приходит оттуда, где его нет, где абсолютный покой, это не форма противоположная нашей жизни, это наше представление о пространстве лишенном каких-либо чувств.
И что-то происходит. Сложно сказать, что именно если всматриваться в это не из позиции стереотипного поведения, которое захватывает тебя, как только ты вовлекаешься в действие, а с точки зрения стороннего наблюдателя лишенного мышления и чувств, это своего рода видеокамера. Что-то происходит, оцепенение захватывает, пульс учащается, ноги двигаются быстрее, зрение острее, а что это, ты так и не знаешь. Есть четкая грань между тем что говорится и видится и между тем, что реально происходит. Чувства фиксируют твое отношение к происходящему, но это не дает понимания о самом процессе. Что сам процесс хотел выразить или донести тем, что он начался? Почему ты был вовлечен в процесс? На основании чего ты сделал процесс частью своей жизни и считаешь, что он должен протекать именно так, как ты думаешь? Процесс не предоставляет суть, он пользуется ресурсами. Ты не сможешь понять, чего хочет человек, коллектив, страна, ведь ты попросту не знаешь их внутренний процесс, даже, будучи часть его, или возомнив себя его хозяином.
Что-то происходит. Оцепенение спадает и появляется фон. Фигуры теряются в нем и выделяются вновь, фон, как процесс, он независим и неизвестен, это тот туман у тебя в голове из которого доносятся голоса говорящие тебе что было и что будет, но ты не слышишь этот голос, потому что ты орешь от страха или лежишь на земле закрыв уши руками, и бормочешь, бормочешь про себя что-то о правде, о своем мнении, о том, что ты знаешь что-то о себе. Есть четкая грань между тем что ты говоришь и между тем что происходит с тобой в тот момент, когда ты это говоришь. Это некая граница, черта, переступив через которую ты замолчишь и оцепенеешь, ворвавшись в пространство абсолютного ничего. Просто это нечто другое, необъяснимое и непостигаемое, а мы, сейчас, это бормотание о славе и величии своих мыслей, бормотание, которое слышно только нам самим.
Раньше я думал, что когда зажигается свет, тьма исчезает. Но откуда тогда она берется, когда свет гаснет? Эта метафора открывает путь в понимание что тьма есть постоянно, свет лишь ослепляет мои глаза, и тот, кто светит фонарем мне в глаза, явно пришел из тьмы, а мне казалось, что свет появлялся сам по себе. Нет. Не появлялся. То, что происходит, бьет как луч света в глаза и ослепляет. То, что я вижу при этом, как отблески моего ослепленного зрения, которое я принимаю за истину. Но что-то приближенное к истине видит тот, наблюдатель, со стороны, который держит в руках фонарь и светит мои мне в глаза или на то место, которое я должен узреть. А вокруг тьма, фон, нечто непознанное. И человек выходящий из тьмы, из этого необъяснимого пространства, подобен ребенку, рождающемуся на свет из матери, и он тоже когда-то был ослеплен первым же открытием своих глаз.
