Гитлер шел чеканным шагом по подземелью бункера, высекая шпорами искры из древних плит. Был он страшен и охуителен в костюме от Хьюго Босса, и с усиками от ведущих дизайнеров.

- Ха-а-айль! — страшно заорал Гитлер перед дубовыми вратами своего кабинета. Охрана, роняя шмайсеры, заполошно разбежалась по углам и тихо оттуда ответила «Хох...» Гитлер выбил сапогом створки, прошел внутрь, сел за стол и обрушил на него кулаки с перстнями.

Дубовая столешница треснула.

- Подайте мне водки и Бандеру!

- Стоп! — сказал режиссер. Софиты и юпитеры погасли, и в павильоне стало темно. Режиссер подошел к Гитлеру и сел рядом на стульчик.

- Ну, в аспекте все хорошо, Ефим Моисеевич, но как-то мало фашизма. Нет того накала. И потом, почему водки? И по тексту — «подайте мне эту свинью Бандеру».

- Я немножко Моисеевич, — ответил Гитлер, отклеивая усики. — Если вы понимаете о чем.

- Я понимаю о чем. Я сам немножко Моисеевич. Но этот ролик немножко заказан министерством культуры федерации, а русские в кино немножко не умеют. И потом, почему вы постоянно требуете водки? Это ломает всю линию. И давайте дальше без «немножко», потому что я потом не хочу снимать кино, а хочу вам что-то продать.

- А что пьют гитлеры? — спросил Гитлер.

- Я не знаю, — нервно ответил режиссер. — Пять секунд. Алла!

Возле гитлера и режиссера нарисовалась ассистентка, на которую Гитлер тут же нацелился хищным взглядом.

- Быстро выясни — что пьют фашисты, бендеровцы и прочие гитлеры?

Алла воткнулась в планшет, Гитлер закурил, режиссер начал печатать сообщение в телефоне.

- Вот! — сказала Алла, выводя результаты поиска на монитор.

- Пиво? Не годится, это детский напиток. Кровь младенцев? Хммм… перебор. Чай у нас в ролике Сталин пьет. Кьянти? — сразу нет. Ром, виски, кукурузное пойло — западная культура. Горилка у нас выходит позже. Есть какой-то четкий фашистский напиток?

- Шнапс! — подсказал кто-то из охраны.

- Шнапс? — режиссер пощелкал языком, — Нет, не звучит. Деревня. Давайте пить что-то страшное и тевтонское.

- Зеенсвюрдлихкайт и лебенсмиттельгешефт, — сказал Гитлер, приклеивая обратно усики.

- Это что???

- Это «достопримечательность» и «гастроном» — небрежно ответил Гитлер, придерживая усы пальцами. Гебен зи мир битте стакан зеенсвюдлихькайта. Какая разница. Заказ министерства культуры. Этот пипл схавает. Он все схавает. Если вы немножко Моисеевич, то понимаете — о чем я.

- Снимаем с этого места, — твердо сказал режиссер. — Это таки да. Алла!..

Осветительные приборы затлели разогреваясь, накаляя спирали, и заливая бункер светом.

- Камера, мотор!

Алла виляя платьем, подошла к камере и щелкнула клаппербордом

- Гитлер и Бендера, сцена девять, дубль четвертый!

- Хайль Гитлер! — механически ответил Гитлер.

- Стоп! — рявкнул режиссер. — Фима, но шо значит «хайль гитлер»? Ты же и есть Гитлер. Это типа как поздравляю себя с днем рожения. Еще раз. Алла!

- Гитлер и Бендера, сцена девять, дубль пятый!

- Гебен зи мир битте стакан лебенсмиттельгешефта, — твердо сказал Гитлер. — Лус, лус. Если кайне лебенсмиттельгешефт — я вас расстрелирен.

Перепуганная охрана тут же прибежала со стаканом водки, оставшимся с прошлого дубля.

- Нун гут, — сказал фюрер, понюхав рукав от Хьюго Босса. — Запускайтен Бандеру.

Бандера со свинячьим пятачком под мазепинкой и крученым хвостиком, прорезанным в дырке штанов, на четвереньках заполз в кабинет Гитлера.

- Хайль, мая фюрера. Каво типерь убиват нада, однако? Детки, женщина или старики? — Бандера подвигал резиновым пятачком принюхался и возбудился. — О, водка есть, однако?

- Стоп! — устало сказал режиссер. Подошел к стоящему на четвереньках Бандере, и со шлепком передвинул резиновый пятак артисту на лоб — Блять! Ты кто?

- Бадмацэрэн. Из Бурятия. Кастинга прошел.

- Как?

- Нимножка папрасил.

Режиссер осел на пол и стиснул голову руками. Гитлер выбрался из-за стола, царапая шпорами паркет подошел к режиссеру, сел рядом и обнял его.

- Да ладно, — сказал Гитлер, — Моисеич, это же Россия. У них бендеры косоглазые. Заказ министерства культуры. Алка, скажи фашистам, чтобы шли на перекур, и не пялились в дверь. И чтобы этого, как его Бендероцурэна забрали. Только хвост с него снимите. А то милиция не поймет.

- Хайль, Фима, — грустно ответила Алка, и пнула ногой стоящего на четвереньках бурятского бандеру с резиновым пятаком на лбу. — Вставай, Цурэн. Моя твоя курить пошла.

- Кого сказала?

- Гитлера тебе сказала.

- Если сама Гитлера сказала, то моя твоя пошли курить, — резиновый бендера встал и двинулся вслед за охраной, запихивая силиконовый хвост в штаны.

- Какая хуйня, Моисеевич! — горько сказал режиссер.

- Такая хуйня, Моисеевич. — тихо отозвался Гитлер и отклеил усы. — Министерство культуры! Идем, у меня еще полбутылки зеенсвюдрлихькайта осталось.