Я уже не раз говорил, что война является сочетанием смеха и слез. Сорри за цинизм, его создал не я, но смех помогает плакать. И это так, дикая арлекинада, которой не очень удивляются тамошние. Потому что они живут в этом постоянно, и уже привыкли шо чудеса бывают три раза в день, а если русские забухали и не смогли зарядить РСЗО из воняет-торга- то только два раза.
И то, что миной пиздануло, когда ты присел посрать во дворе, в итоге ты авансом два раза нечаянно посрался фьючерсом — это как бы для них нормально. Это тебе, вчера прибывшему из Киева, непонятно шо тут происходит, а этих уже ничем не удивить. Мне в ПС в хозяйстве Давинчи убитый горем Влад показывал пробитую осколками ванну, которую вытащили во двор, чтобы искупаться, после того как солнце прогреет воду.
И вот, понимаешь, двести литров воды пропало. Вытекло через дырки. Вода там очень дорога, но не по цене крови.
«И абрикоса тогда убили», — скорбно говорит Влад.
Я не могу вспомнить чей позывной «Абрикос», и спрашиваю: «Где???»
«Да вот», — говорит Влад, и показывает на пенек дерева рядом с воронкой. «Абрикос. А мы его водой поливали!»
То есть это был не позывной, это было такое дерево с желтыми фруктами. Ты садишься на исковерканную ванну и начинаешь ржать, вытирая глаза, от этой дьявольской юморины.
***
Тебе говорят голову не высовывать, и ты понимаешь по интонации что это без шуток. А тут бабушка на велосипеде едет. Бабушка старенькая, бабушке уже все похуй, кроме нарезного батона. Бабушка тормозит и строго спрашивает: «Вы наши или сепары?»
- Мы наши. — Говорит оксюморонами лысый в кевларе.
- Не помню таких. А вы скуда?
- Вчера продвинулись.
Бабка слазит с велосипеда и потребительски смотрит на кевларового.
- А шо это вы так интересуетесь скуда мы? — спрашивает лысый кевларовый. — Мы тут по работе стоим.
- А когда война закончится? — парирует вредная бабка.
- Когда надо, — отвечает ей кевлар. — Информация от посторонних гражданских пока засекречена.
- Шоб я так себя в турпоходе засекретила от твоего деда, — отвечает зловредная бабка, — Твой папа бы не родился.
- Бабушка вы ехайте уже куда вам было надо ехать своим волосипедом, — говорит рыжий укроп родом из бывшего российского города Одесса. — Вы нам сектор обстрела перекрываете. Так шо ехайте куда ехали, пропадите из зрения, я щас по рации скажу шобы вас больше сюдой не пропускали.
Бабка в кедах садится на ровер и едет. Потом оборачивается, и показывает на ходу кевларовому фак не тем пальцем. Бабка старая, ей можно. Кевларовый сплевывает в пыль и говорит в уоки-токи: «Там эта, ну вы поняли, прием... да ничего, прием. Хлеб купила, прием. Все, четыре-пять-ноль, прием. Так подвезите ей сами воды, прием. А на чем я подвезу, на ее велосипеде, прием? Нет, наша в разъезде, прием. Да иди в жопу, Валерьич, прием.»
Надо просто слушать.
***
Коты военного времени
Значительное количество беженцев из поселков (именно поселки, а не города становятся первыми жертвами войны), бросили своих домашних животных. Не потому что их не любили, а потому что поселковый кот, в отличие от городского диванопуза, бродит где хочет. И его, как собаку, нельзя срочно призвать джинном из бутылки, когда уходит последняя машина из серой зоны в Украину.
Но хавка и вода ему все равно нужны, особенно вода — потому что зона АТО реально обезвожена климатом. Шото пожрать можно поймать, а воду нет. Там лужи высыхают быстрее, чем из нее напьешься.
И вот коты, котейки и котятки, оставшись внезапно без хозяев, приходят к нашим военным частям, строго глядят в глаза, спрашивают когда это все безобразие закончится, и требуют нямням. И вояки им дают нямням. Возле каждого расположения стоит вода и еда для котеков.
Я не знаю, смешно это или страшно, но украинская армия рубится и за котеков тоже. Кто бы мог подумать что раки враги котеков.
А котеки за это потом спят на теплой броне бэх, и напоминают о том, что смешное и страшное всегда ходят рядом.
