Из личной переписки.

Из личной переписки.

«Лиза, Вам на заметку в коллекцию о правах и законах РФ в „деревне Гадюкино“, Крым..», — Дальше — текст с просьбой сохранить сюжет, но не переходить на личности.

Думаю, что у меня получилось.

«Живу я здесь всю свою жизнь. Отродясь. Мне давно за 50, а дому уже почти 100 лет, в нем жила моя бабушка, мои родители, теперь я. Да дом-то, собственно, не дом, а целый особняк. После революции в него расквартировали пролетариев, поделив на множество малогабаритных квартир с одним удобством на этаже, другим — на заднем дворе. Приусадебная часть перед парадным была всегда изюминкой дома. По центру — большой фонтан. В хрущевскую оттепель, чтобы не чистить водоводы, фонтан засыпали землей и сделали клумбу. Потом, когда кустики роз полностью высохли, а это было в период развитого социализма, — ЖЭК их выкорчевал, вывез землю и, видимо, что-то собирался сделать, но развитой социализм сменился периодом застоя и бывший фонтан опустел. В миллениум мы, жильцы дома, решили, что нам нужна песочница для детей, сбросились и завезли песок. Рядом разбили качели, горку, ну и еще некоторые детали для детей. Мы сами всегда смотрели за чистотой во дворе, и отличались образцовым санитарным порядком.

Так вот. Сбоку от парадного когда-то был зимний сад с отдельным выходом. В хрущевскую оттепель, чтобы покончить с буржуазными замашками, в бывшем зимнем саду сделали продуктовый магазин. Потом, когда дефициты стали доминантой жизни, а это было в период развитого социализма, месте магазина появилась парикмахерская. Но развитой социализм сменился периодом застоя и бывшая парикмахерская закрылась. В миллениум мы, жильцы дома решили, что нам нужен свой маленький детский садик и кто-то, услышав мысль. открыл его очень быстро. В садик ходили наши детки. Ведь это здорово: садик практически дома... И все было бы хорошо, но все возможные эпохи сменились в одночасье, с приходом „русской весны“.

Хозяйка садика, а вместе с ней и воспитатель с нянечкой уехали, некоторые жильцы нашего дома тоже. Иным ехать некуда, остались, взяли волчьи билеты, а некоторые даже, с вожделением. Ну а как же? Над парадным теперь висит триколор. Радость то какая!!!! Дождались!!!!

К нашему двору все чаще стала подъезжать красная приметная машина с краснодарскими номерами. Потом выяснилось, что это — арендаторы. В ЖЭКе мне сказали, что арендаторы хорошие какие! Не то, что прошлые — капиталисты, садик держали и за наш счет наживались, а нормальные, которые откроют тут кафе детское. Детей-то во дворе много, а с кафе — проблема.

Ну, женщины — мамаши-то наши обрадовались сразу. И не надо детей возить далеко, и самим особенно отвлекаться. Кафе, клоун, а значит, индивидуальный подход...

Через некоторое время состоялось открытие. На него приехало много людей. И все на джипах. Во дворе было не протолкнуться. Журналисты, камеры, интервью...

На следующий день ко мне подошла одна мамаша. Утром, когда я мусор выносил. И сказала, что в кафе, как оказалось, будут продавать алкоголь. И что это — демократичное кафе для граждан любого возраста. Если некуда деть детей, то можно и с детьми. В кафе, по всем европейским стандартам есть детский уголок: столик на двоих 40х40 с раскрасками и карандашами.

Я зашел. Действительно, уголок был. Но на столе лежали раскраски с зелеными человечками, вежливыми людьми, танками, пушками, автоматами....

Ко двору каждый вечер стали подъезжать джипы. Выйти на улицу стало невероятно трудно.

Вчера утром я увидел, как наш фонтан- клумбу- песочницу огораживают забором. Оказалось, что теперь это территория кафе. И что мы, жильцы этого дома, прожившие в нем всю жизнь не будем иметь своего двора. Вот так, вдруг.

„Это вторая оккупация за последний год“, — подумал я. Мы и первую-то не признаем, а тут уж совсем нагло. Прямо в дом влезли. Пока я дискутировал со строителями. что ставили забор, вышла хозяйка кафе. Из культурного диалога можно было вырвать следующее:

Она:
-- Ты че! Не видишь, что работы идут?

Я:
-- Вижу. Только чего это они идут в моем дворе?

Она:
-- Повылазило? Мы тут облагораживаем! Че те не нравится? Мы оставим проход жильцам. Мало будет, протопчите себе тропку через клумбы.

„Вот чмо“, — подумал я. И к ней:
-- Это у вас. в России, видимо. так принято. Я завтра в прокуратуру пойду.

Услышав это из кафе выскочил, видимо. муж чма и, выплевывая на ходу хвостики от кильки, заорал:
-- Да че ты нас пугаешь!? Мы тута всех знаем! Мы и тама держали частные кафе. У нас тама сеть своя. Понял? Мы вапще вам тута чистоту наводим!

Чмо мне:
-- Ты вапще кто такой? Ты че сюда лезешь?

Я:
-- Девушка! Я с вами нормально разговариваю. Почему вы мне хамите и тыкаете?

Она:
-- Какая я тебе девушка? Я — Серафима Емельяновна!!!!!!!

Я Серафиме Емельяновне (не выдержал):
-- Слышь ты! Коза драная. Это ты там. в России у себя Серафима, да еще и Емельяновна. Ты как со мной разговариваешь? Я старше тебя как минимум лет на 25!

Муж чма — Серафимы, или не муж, а так....
-- Фильтруй базар! Тута Рассия!!!! Мы хоть и люди мирные, ветеранов не трогаем. но по морде тоже съездить могём!

В этот момент выскочили некоторые жильцы дома. Хозяин кафе с Серафимой Емельяновной, увидев, что они в явном меньшинстве и Россия тут им не поможет, быстро закрылись внутри помещения. Уехали они оттуда глубокой ночью.

Что теперь будет?

Думаю, что завтра придет полиция, допрашивать жильцов, кто из нас конкретно ненавидит Россию.

Думаю. что все наши, зная теперь, что такое братская любовь в ответ на этот вопрос будут молчать. Ведь молчание — это знак согласия. А значит. в нашем дворе — все ненавидят. И если раньше кто-то еще сомневался, то с открытием кафе — все сомнения развеялись по ветру.

Вечером к нам домой пришли соседи. Знаете, о чем говорили?

Как хорошо было, когда в нашем дворе был маленький частный детский садик».