Не называйте нас ветеранами. Ветераны — это участники войны, которая закончена. Наша война продолжается.
Впечатление от так называемой «мирной жизни» — нас, АТОшников, не любят. Не то, чтобы мы претендовали на супер какую-то там огромную любовь или почёт, вовсе нет. Мы хотим просто уважения как к людям, хорошо выполнявшим свою работу. И ещё мы хотим без очереди, как нам положено по Закону. Без очереди в общество честных людей.
К АТОшникам, как раньше к афганцам или чернобыльцам чётко ощущается внутреннее отвращение как к попрошайкам на паперти, а точнее сказать даже как к нежеланному дитятке — кормить надо, одевать надо, но и о пользе абортов мысли приходят. Словно мы чего-то просим, требуем, ожидаем от всех, кто не воевал. На самом деле это потому, что мы ещё и являемся живым укором для тех, кто должен был, но долг не отдал. И для тех, кто мнил или мнит себя уникальным героем, а тут мы — путаем все карты.
Мой ребёнок Настя в 5 лет от роду убрала каких-то мажорных старших мальчиков, которые хвастали кто из них ездил на Бугатти а кто на Брабусе. Она просто показала своё фото на башне танка. Они приуныли. Ни они ни их папы никогда не ездили на танке. И они перестали с Настей играть
И ещё к нам относятся с опаской. Убийцы все-таки и ненормальные, контуженные, и ничего не боимся. Иногда это даже хорошо и помогает. Но мы не хотим этого. Мы просто хотим без очереди.
Разве подвиг и патриотизм дают право нарушать закон? Нет. Но разве заслуги перед Родиной не важны при определении социального статуса? Почему нашу судьбу решают люди, не заслужившие авторитет и доверие общества? Не стоит ли поставить над нами более уважаемых или хотя бы равных нам?
Мы хотим, чтобы когда кто-то где-то украл, убил, сжёг или растоптал — чтобы версия о нашей причастности к этому рассматривалась в последнюю очередь, а не в первую. Ведь если мы ежедневно рисковали жизнью, нам не очень интересно продать честь.
Хороший врач, который учился на отлично и без взяток — это редкость. Но мы хотим к нему и первыми. Когда нас арестовывают по подозрению в убийстве, пусть это делает один из немногих честных следователей, который хочет раскрыть дело, а не продать его или сфабриковать улики. Таких очень мало, но мы хотим именно к ним. И если появится новый такой, мы хотим быть первыми. Мы хотим первыми в очереди к продавцу, который не обвешивает, к водителю маршрутки, который не слушает шансон и попсу, к любому чиновнику новой формации, к неподкупному судье, к честному и решительному генеральному прокурору, к первому президенту, который без вранья и без офшоров, к первому поистине любящему детей учителю, чтоб воспитывал наших детей.
Мы стояли в рай первыми, первее вас, и одной ногой были уже там. Многие шагнули туда. Уступите же теперь нам, оставшимся в живых, и вдовам павших, возможность первыми шагнуть в светлое будущее. Если кругом грязь, смрад, разруха, но есть светлые пятна, мы хотим ближе к любому такому оазису. Посторонитесь, пропустите нас в рай. Мы отблагодарим.
И уберите от нас подальше таких судей как Катя Юрьева. Пусть она судит кого-нибудь другого.
