Abstract
О монетарной политике настоящего Железного Банка, о скучных временах без мужских развлечений и о непонятных людях внутри стен
Простые люди молятся о дожде, о здравии и вечном лете. Им безразличны игры высших сословий
(с) «Игра престолов»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГЕРМАНИЯ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. TERRA GERMANICA
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИМПЕРИЯ СУДНОГО ДНЯ (1)
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. ИМПЕРИЯ СУДНОГО ДНЯ (2)
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. САМЫЕ ТЁМНЫЕ ВЕКА
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. БОЛЬШОЙ ОТТО
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ПРИНЦЕССА НА ЭКСПОРТ
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ПАПА МОЖЕТ, ПАПА МОЖЕТ...
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ПОСОХ И КОЛЬЦО
ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ. РЫЖАЯ БОРОДА
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ. АНТИХРИСТ НА ТРОНЕ
Но что-то мы с рассказами о королях совершенно забыли о капусте. В смысле, о главном вопросе: на чьи деньги была создана эта роскошь вроде Империи?
Напомню, что Европа тогда была медвежьим углом мира. Она лежала на отшибе двух главных торговых магистралей той эпохи – Великого Шёлкового Пути и Великого Пряного Пути. В ней ничего полезного не производилось, она могла лишь вывозить сырьё, зато предметов роскоши, оружия и всякой экзотики ввозила немало. Итого, баланс был сугубо отрицательным – а с такими финансами сильно не повоюешь. Фактически, единственной ценностью, которую могла представить Европа в те времена, был человеческий ресурс: рабская сила и наёмники. Рабов умелые византийские врачи превращали в евнухов и уже в таком виде, с прибавочной стоимостью и соответствующей наценкой, продавали в качестве работников туда, где требовалась покорная рабсила (и это в основном были отнюдь не гаремы, а органы госуправления и купеческие товарищества). Рабыни проходили спецкурсы повышения квалификации и тоже уходили на просторы свободного рынка в качестве служанок (а вовсе не одалисок, как думается многим). Ну, а наёмники, часто доставлявшие первую категорию товара по назначению, как приличные гастарбайтеры значительную часть своей зарплаты отсылали родне в далёкую Скандинавию или Зарейнщину, чем и подпитывали тамошнюю изголодавшуюся по валюте экономику.
Кстати о валюте. Основной ходовой монетой в Темнейшие Века был арабский серебряный дирхем, который шёл в Европу двумя путями: из Средиземноморья и с востока, по пути «из варяг в арабы». При этом за чистотой серебра очень строго следили норманны, известные эстеты и нумизматы. Приблизительно как за качеством рейнских клинков. И всё было хорошо, пока Дар-аль-Ислам, мусульманский мир, был стабильным при едином халифате, но в середине X века с распадом державы Аббасидов началась и порча монеты. Эстафету стабильной монетарной политики на некоторое время перехватили эмиры-купцы из Хорезма, но на переломе тысячелетий не сдюжили и они.
Клады викингов с арабскими дирхемами, 800–1010 годы
Норманны, как мы помним, были варварами и всех этих интеллектуальных штучек вроде инфляции не понимали, поэтому почувствовали себя глубоко оскорблёнными, а оскорблённые викинги – это вам не шутка. В общем, поток серебра в Европу практически прекратился, так что серебряная вилочка, которую привезла с собой в земли диких франков жена Отто II императрица Теодоро, даже для высшей знати Империи была вызывающей роскошью.
Степень нищеты этой Империи прекрасно иллюстрируется одним примером: в X–XI веках, эпоху, когда в какой-нибудь Кордове или Багдаде чуть ли не каждый квартал мог похвастаться своей уникальной мечетью с прекрасной художественной росписью, всех ресурсов «великой христианской земли» хватало, чтобы за жизнь одного императора построить один храм в каком-нибудь Вормсе или Шпайере. Да, это был красивый храм – но один за 20–25 лет на всех просторах «возрождённой империи Карла Великого»(тм).
Собор в Шпайере, заложен в 1030 году
Но Оттоны, как мы помним, смогли худо-бедно, но обеспечить мир хотя бы в части своей «возрождённой империи»(тм). Да, шайки разбойников по-прежнему подстерегали купцов и паломников на лесных дорогах, а феодальная распря между двумя графами в первую очередь обрушивалась на крестьянские поля, но по крайней мере венгры не уводили людей в рабство, опустошая целые области, а норманны, христианизированные и получившие императорских девиц благородного происхождения в жёны, вместо набегов на фризское побережье принялись убивать друг друга в бесконечной борьбе за власть. Да и тысячный год, наводивший депрессию на целые поколения европейцев, прошёл без катаклизмов...
Императоров можно обвинять во многом, но их желание установить «вечный мир» (под своим руководством) было совершенно искренним, хотя бы потому, что это приносило прибыль, причём в этом желании (в обоих) они находили полную поддержку церкви – и из идеологических соображений, и из меркантильных. Ну ладно, если не получается полный мир во всём мире, то хотя бы «божье перемирие»? Ну на годик-другой, а? Ну хотя бы в некоторых регионах? А?
Конечно, строгость законов и в те времена сопровождалась необязательностью их исполнения, но чисто статистически насилия становилось меньше. Против нарушителей порядка, пусть и не каждый раз, но отправлялась имперская армия – и у прочих субъектов Империи, светских и церковных князей, просто не было повода не явиться на зов своего владыки. Потом ввели 40-дневный срок для объявления войны – а за это время и гонцы могли добраться до императора с челобитной, да и страсти могли немного поутихнуть.
Водяное колесо, ещё римская технология, напрочь забытая в Тёмные Века, возвращается в «высоком средневековье» и надолго становится главным свидетельством технологической продвинутости той или иной страны, как сейчас ветроэлектростанции, а полвека назад – АЭС
В общем, Империя постепенно становилась всё более скучным местом, где начинали забывать настоящие мужские ценности и превращаться в каких-то изнеженных византийцев. Неспокойный элемент всё чаще отправлялся реализовывать свои противозаконные желания на восток, в земли, населённые медведями и славянами, а дома оставались слабаки и зануды, колупающие землю плугом, гендляры и лавочники, специалисты по осушению болот и трёхпольному севообороту, а также жадные до барышей перекупщики чужого добра. Конечно же, мира было мало, но даже это малое давало возможность зацепиться и произвести хоть какой-то излишек. Земля здесь была хуже, чем во Франции, а климат не позволял снимать по два-три урожая в год, как в каком-то Египте; год, когда рожь давала урожай сам-три, считался хорошим. Чтобы выжить и чего-то достичь, приходилось выкручиваться и напрягать моск. И через десятилетия это начало давать свои плоды.
Европейские леса в 1000–1500 годах
Одни деревни стали более ценными, чем другие. Землевладельцы строили мельницы, водяные колёса, мосты (что характерно, прогресс шёл именно «сверху», зачастую преодолевая серьёзное сопротивление крестьян) – и всячески пытались получить с них прибыль. Регулярные визиты на ту сторону Альп с благородной целью добыть императорскую корону для своего государя и пограбить слабаков-итальяшек, познакомили германских риттеров не только с пережитками тру-римских обычаев, но и с передовыми достижениями современной науки и технологии, в основном в арабском переводе с древнегреческого. И возвращаясь обратно в снежные холмы Тюрингии благородные воины, закономерно, хотели того же самого – но своего. А раз есть заказ, то появится и предложение. Были бы деньги...
Идеальное средневековое феодальное хозяйство
Кстати о деньгах, вы ведь помните о порче серебряной монеты гадкими арабами? Так вот, нашлась и на них управа. В 1168 году (напомню, как раз в правление Барбароссы) в северных отрогах Рудных гор, что служили естественной северо-западной границей Богемии, нашли богатейшие залежи серебряной руды. Маркграф Мейсена, в чьи владения входило это месторождение, не будь дурак, немедленно объявил об отмене всех феодальных повинностей для всех специалистов, вовлечённых в добычу серебра на своих землях (от углежогов до лозоходцев), заменив их скромным 10%-м налогом на весь полученный металл. Так и случилась первая «серебряная лихорадка», Berggeschrey, в ходе которой тысячи людей, в основном из гор Гарца, традиционно занятых рудным делом, ринулись на восток. Буквально тут же на противоположной, богемской стороне гор были найдены не менее богатые залежи олова. Не серебро, конечно, но тоже очень ценный металл.
Немецкие рудники
Забегая наперёд, через 300 лет в тех же местах одно за другим будут открыты новые залежи серебряной руды, самые знаменитые из которых находились в Иоахимстале, давшем название монете иоахимсталеру, сокращённо талеру или доллару (в России – ефимик), а также, в комбинации с наплывом драгметаллов из Нового Света, спровоцировавшем катастрофическую инфляцию XVI века.
Так в землях, лишь недавно завоёванных у лужицких сорбов, образовалась многочисленная, прогрессивная и очень богатая немецкая община, сконцентрировавшаяся вокруг основанного по этому поводу города Фрайберга. Ещё бы, в нищей Европе сидеть чуть ли не на единственном запасе самого ходового валютного металла! Свою долю от счастья, естественно, получал император – как напрямую, через налоги, так и опосредованно, через экономическую активность и тоже налоги. Но к богатству немедленно потянулись и конкуренты, в первую очередь саксонцы, уже со времён Оттонов оттяпавшие значительный кусок земель по дороге от своей исконной Вестфалии к Эльбе. Теперь, при могущественном герцоге Генрихе Льве, герцоге саксов из рода Вельфов, закрепление на этих территориях стало десятикратно выгодным. А вы думали, отчего Саксония протянулась наискосок через всю Германию, от низовий Рейна до самой Чехии? Это всё оно, серебро.
(И смещение Генриха Льва в 1180-м году за государственную измену мало что изменило. Так эта земля и осталась под названием Саксония до сих пор).
Очень хорошее краткое видео (всего 2.5 минуты) о «серебрянной лихорадке», с картами и схемами
Добытое серебро немедленно спустили... пардон, пустили по назначению, и из каждого его фунта, согласно заветам Карла Великого, принялись чеканить по 240 маленьких монеток с невзрачным именем пфенниг (он же пенниг, он же пенни). В противовес чуть более позднему золотому флорину (как очевидно из названия, чеканившемуся во Флоренции) и его южнонемецкому аналогу гульдену, валюте крупных торговых операций, пфенниг был монетой пусть и крупной по номиналу, но повседневной. А чтобы заполнить промежуток между ними, через 100 лет, уже из своего серебра, в Богемии стали чеканить так называемый «толстый пфенниг», эквивалентный шести мелким, ставший знаменитым под своим славянским именем – грош.
Пфенниг из Ротвайля, около 1200 года, и серебряный грош короля Богемии Венцеслава II (1278–1305)
И раз уж мы заговорили о рудном деле, то нельзя не упомянуть гордость Германии – рудознатцев. Гордость эта, правда, была специфической, поскольку грязное производство во все века (начиная, по крайней мере, с Ашшура и её сырьевого придатка Хаттусы) старались вынести за пределы цивилизации (кроме эпохи индустриализации, когда дышать дымом и машинным маслом считалось почётным уделом цивилизованного человека). И земли по «нецивилизованную» сторону от лимеса, с главными центрами в современной южной Польше и горах Гарца на восточном берегу Рейна, уже во времена ранней Римской империи кроме производства голодных варваров традиционно поставляли по крайней мере на половину Средиземноморья заготовки сырцового железа. Причины такому стратегически уязвимому разделению труда были довольно очевидными для современников (но, увы, не нам).
Во-первых, главным ресурсом, потребляемым при добыче металла из руды является энергия, а её единственным источником в те времена была древесина – и леса целыми гектарами сводились под изготовление древесного угля, который уже потом шёл на восстановления железа из магнетита, гематита или просто болотной руды. Для леса в более цивилизованных землях было куда лучшее применение – погулять в парке и покормить белочек, наверно, любили даже древние римляне – так что дешевле было дать дело на откуп варварам.
Вторая причина прямо следует из первой – все этапы добычи металла жутко воняют, и культурные люди инстинктивно стараются держаться от этого дела подальше (учёные не в счёт, они маньяки).
С другой стороны, такой бекграунд в тяжкие времена Темнейших Веков позволил германским землям сохранить уникальные и весьма полезные практические навыки, которые не только сохранили их на плаву, но и дали весьма полезные бонусы в Высоком Средневековье и Новые Века.
Центры производства железа в Римской империи. Видно, как они со временем отодвигаются, вместе с границами
И, наконец, никак нельзя не упомянуть, куда это богатство стекалось. В одном регионе за другим появляется такое явление как ярмарки: места, куда раз в год (JahrMarkt) свозили продукты своего труда не только крестьяне и ремесленники, но купцы-дальнобойщики, торговавшие диковинным товаром: лёгкими и полупрозрачными тканями, изящными украшениями, специями и пряностями, а порой и вовсе книгами. А кучковались такие ярмарки, естественно, вокруг козырных мест вроде переправ или перекрёстков. Там же, где и возникали города...
Клерик собирает рыночный налог. Немецкая гравюра XV века
О, германские города – это отдельная песнь! (И автономный пляск).
Если в землях, познавших тяжесть римской сандалии и флёр муниципальной культуры, традиция городской жизни всего лишь притихла, пусть и до самых минимальных значений, то в Германии её зачастую никогда и не было. И оттого, в отличие от большинства других частей классической Европы, в землях свирепых тевтонов было два типа городов. Одни, доставшиеся от римлян, шли в общеевропейском русле, а вот другие...
Но давайте по порядку. В описанные выше времена (III–XIII века) в германских землях главенствующую роль играли «старые города», происходившие от римских фортов на лимесе или баз снабжения за ним. Они естественным образом делились на две группы. К первым относились «рейнские» города: Кёльн, Майнц, Триер, Аахен, Вормс, Шпейер, – и как видно из этого неполного списка, именно здесь находились основные религиозные и культурные центры (на минуточку, три архиепископства с правом голосовать за кандидатуру императора!). Вторые, не менее естественно, располагались в долине Дуная: Ульм, Регенсбург, Аугсбург, Вена и т.д.
Территория вольных имперских городов (ранее бывших или вольными, или имперскими) на фоне контура современной Германии. Ещё значительная часть не попала, так как находится в нынешних Швейцарии, Бельгии и Голландии
Именно в них сосредотачивалась практически вся политическая жизнь раннего средневековья и значительная часть жизни средневековья Высокого. Но были и города новые, основанные уже после римлян. И это были уже совсем другие типы общества.
Дело в том, что уже со второй половины XI века многие государи, от королей и до графов, смекнули, что город – это источник налогов, и стали целенаправленно вести политику постройки в диких местах новых поселений с городским правом. Поселенцам обычно даровались налоговые льготы на время одного-двух поколений, после чего они возвращались обратно в колесо сансары феодальных повинностей. Это был своеобразный традиционалистический капитализм: условный князь вкладывался в «крышевание» молодого и уязвимого посёлка от неизбежных посяганий жадных до чужого добра соседей с расчётом на будущую прибыль. Естественно, такая экспансия приводила к конфликтам: с соседями, чьи торговые магистрали внезапно перехватывал новый город; со славянами или пруссами, на чьи болота посягали маркграфы или военно-монашеские ордена; с королями или императорами, не заинтересованными в чрезмерном усилении своих вассалов – и именно из таких конфликтов состояло 90% политической жизни германских феодалов, а не из этих ваших крестовых походов или боданий с папским престолом. Зато в результате вся Германия покрылась сетью городов с однообразным и говорящим сам за себя именем – Фрайбург, Свободный Город (или, как мы уже видели выше, Фрайберг, Свободная Гора).
Ещё одним «источником» возникновения новых городов стали пиратские посёлки фризов, норманнов и славян на побережье Балтийского и Северного морей (и устьях больших рек, в них впадающих): Любек, Мекленбург, Гамбург, Бремен... Но о них чуть позже.
Зачастую, особенно в западных землях, города стали приносить весьма неожиданные сюрпризы своим хозяевам, считавшим их своей полной собственностью. Внезапно оказалось, что наглые хамы, возомнившие о себе невесть что, «желают странного» – свободы. В смысле, права самим решать, когда и в чём поддерживать своих владельцев: герцогов, епископов и аббатов.
Того хуже, начиная с Генриха IV, отчаянно нуждавшемся хоть в каких-то союзниках, города стали традиционными союзниками императоров – в противовес своим непосредственным владельцам. И это был реальный разрыв шаблона: властительные князья попросту не могли понять, что происходит. Нет, вы видали такую наглость? Их предки владели этой землёй, они вкладывались в неё и в защиту её людишек – а теперь они смеют заявлять, что подчиняются напрямую императору! Это как такое возможно?!
Надо сказать, что Генрих IV, хоть и считающийся «слабым» государем, сыграл тут на 114% успешно. Ему нужны были союзники, а мещанам – отмазка, легализующая их бунт против законного владельца. И города, не желавшие над собой «традиционной» власти какого-нибудь архиепископа (как, скажем, в Кёльне) или герцога (как в Регенсбурге), обращались к императору как носителю высшей власти с нижайшим прошением о предоставлении «вольностей». А император, которого, словно зайца, гоняли по собственной стране непокорные вассалы, охотно шёл им навстречу. Так он получал пристанище и защиту, а герцоги, уже потирающие руки в предвкушении победы, внезапно натыкались на запертые городские ворота, а в случае упорства – ещё и горшок дерьма на голову со стены (бывало и такое).
Так и получилось, что города: как «старые», так и новые, зачастую основанные напрямую по императорскому повелению, – получали юридическую легитимизацию, выводящую их из привычного для средневековья коловращения феодальной системы в виде отдельных субъектов нового, непривычного типа. Такие города, называемые имперскими или, чаще, свободными, получали свою хартию – договор с императором, носителем высшей власти в христианском мире и гарантом законности (и не подкопаешься!), в которой обычно указывалось на право города управляться самостоятельно избираемыми магистратами (без римского влияния не обошлось), возглавляемых мэром, или в случае Германии бургомистром ("начальником города") в обмен на клятву верности императору и ряд обязательств, как денежных, так и военных.
Сложилось 4 вида хартий (по сторонам света), также известных по своим типовым примерам: с кёльнским правом (западные), штуттгардским (южные), любецким (северные) и магдебургским (восточные... отдельно обращаю внимание на то, что Магдебург, находящийся сейчас аккурат в центре Германии, тогда был городом восточным). (Конфетка тому, кто угадает, почему у нас известно именно последнее). Каждый их таких городов являлся самостоятельным субъектом Империи (мы же помним о 1600 единиц, которыми пришлось управлять Фридриху Барбароссе?), пусть не очень сильным, но и не пренебрежимо малым. И вся история Высокого Средневековья – это история роста политического влияния таких городских центров, начинавших с бесправных посёлков, существовавших из милости своего феодала, до игроков, определявших политику Великих Держав.
Хартия, выданная городам Хёхсту и Гау-Альгесхайму императором Карлом IV в 1355 году
И да, вопреки распространённому (путём школьных учебников) мнению, большинство жителей города составляли вовсе не ремесленники. Если быть точным, то ремесленная часть составляла значительную часть горожан, но в том-то и дело, что правом гражданства в городе обычно обладало отнюдь не большинство населения, а лишь "правильная", благопристойная его часть (к которой также относились и городские рыцари, и торговцы и прочие "добрые люди"), так называемый патрициат. Но большинство горожан, относившееся к низам, черни, гражданскими правами не обладало, да и вообще занималось непонятно чем, перебивалось случайными заработками, жило бог знает где...
Именно это и вызывало возмущение городами как явлением у большинства средневековых интеллектуалов: мол, что это за люди? Чем они занимаются? Они не пашут, не сеют, не жнут, не ткут, не куют... Они не воюют, они не молятся... Они оскорбление пред ликом Господним! И вообще, лучше бы их не было вообще! Но, как вы понимаете, чернь никуда не исчезала и вскоре сама вышла на политическую арену в качестве отдельной силы. Но это уже совсем другая история.
Подводя краткий итог "микроистории" Германии, можно сказать, что сложившаяся по результату система, скорее всего, была не сильно справедливой... Ну ок, будем справедливы – справедливостью в сложившейся системе и не пахло. Но люди дошли до главного основополагающего консенсуса – кому, куда и сколько заносить, а, как показывает жизненный опыт, предсказуемость для социума в среднем значит куда больше справедливости.
Трансформацию экономики Империи за время Высокого Средневековья лучше всего проиллюстрировать одной весьма красноречивой последовательностью.
Карл Великий (ок. 800 г.) мог собрать с территории своей обширной Империи 20 тысяч всадников. Оттоны (950–1000 гг.) – всего 10 (да и тех никогда одновременно не призывали из-за проблем с кормёжкой).
В Первый Крестовый поход (1096) отправилось около 5000 рыцарей и 30 000 пехотинцев. Это при том, что в нём не участвовал ни один из монархов.
Во Второй Крестовый (1147) с земель Империи и королевства западных франков в Святую землю отправилось около 35 000 человек, из которых рыцарями было только 2700, плюс ещё некоторое неизвестное количество воинов одновременно участвовало в крестовых походах против венедов и в Португалии.
Уже Барбаросса повёл в Третий Крестовый поход 100 000 человек, из которых 20 000 было всадниками (это число временами поддают сомнению, однако непонятно насколько критично нужно его воспринимать), и ещё 2000 всадников прибыло морем под командованием короля Франции Филипп II Августа. (Англичане не в счёт, потому что Англия никогда не была частью Империи).
(Опять-таки, нельзя не отметить, что даже в XII веке все крестоносцы в Святой Земле звались "франками", будь они хоть самыми чистопородными саксонцами или баварами – и никак не германцами).
После этого войн, в которых можно было бы подсчитать "чистую" долю старых имперских земель формата Карла Великого, нет, но можно для примера упомянуть битву при Лас-Навас-де-Толоса, где объединённое христианское воинство насчитывало 12-14 тысяч всадников, и битву при Креси, в которой один только король Франции выставил в поле 8000 рыцарей (и это была только часть его армии).
Вот вам и "провал" Темнейших Веков. Вот вам и постепенное оживление Европы после 1000 года...
...ах да! А ещё начиная с XIII века каждый уважающий себя европейский город постарался обзавестись собственным собором (одних только готических соборов сейчас насчитывается больше сотни). И денег как-то хватило...
продолжение следует ЗДЕСЬ
