Abstract
О войне между патриотами и отцами-основателями, о курсе серебра в обменках, а также об электрификации мумифицированных фараонов
Разве можно переносить границу туда-сюда, как старую ночную вазу?
(с) «Закон есть закон»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РАДЖ, НО НЕ КУТРАПАЛИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. PLAY UP! PLAY UP!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МЫ С ТОБОЙ ОДНОЙ КРОВИ!
В 1841 году Роберт Герман Шомбургк, саксонский географ на британской службе, начертил карту Британской Гвианы, бывшей нидерландской колонии, составленную на основе 4-летней экспедиции по джунглям Ориноко. Казалось бы, при чём здесь Киплинг...
Значит так... Поскольку приоритетом для президента Венесуэлы генерала Паэса была защита своей власти от генерала Монагеса и восточных каудильо... Блин, теперь придётся рассказывать с самого начала...
Венесуэла была самым весёлым из осколков недолговечной мечты Симона «Освободителя» Боливара, Великой Колумбии. И если в прочих странах, оформившихся из бывших испанских колоний в Новом Свете, довольно скоро возникло хотя бы какое-то подобие централизации и прочих государственных прибамбасов, то в огромной стране на берегу Карибского моря президентская власть превратилась в очень странную формальность, смысла которой не понимало, наверно, большинство её населения. Фактически Венесуэла была агломерацией независимых штатов, управляемых местными «авторитетами» – каудильо, а функция президента сводилась к защите президентского дворца от прочих любителей красивого титула, не наполненного никакими действенными функциями. Серьёзные люди, имевшие бизнес в Венесуэле, знали, что «заключать договора»(с) надо не с государством, а с людьми на местах, а единственным органом правосудия в случае кидалова является канонерка с мелкой посадкой, способная подняться вверх по реке и пустить парочку ядер в усадьбу нарушителя закона джунглей.
Распад Великой Колумбии
Поэтому когда в 1840-х Британия явочным порядком объявила, что теперь владеет не только бывшими голландскими поселениями, а и устьем Ориноко, приведя в обоснование результаты картографирования Шомбургком бескрайних джунглей, президент Венесуэлы вяло заявил протест, на чём дело и затихло. Страна лишь недавно пережила одну гражданскую войну, в которой погибло около 20% её миллионного населения (включая половину белых), и ускоренными темпами готовилась к новой, не менее плодотворной – её жители и так были рассеяны по достаточно огромным пространствам, чтобы бодаться за никому не нужные заросли, в которых могли выжить только индейцы.
Каракас в 1839-м и лесная дорога в Венесуэле... да, это дорога
Так оно и шло своим чередом: президенты Венесуэлы занимались геноцидом и свержением друг друга, иногда оформляя это в виде выборов, а иногда и просто так, (официально за 70 лет сменилось 30 президентов), а британцы растили сахарный тростник и рис, – но тут случилась беда – в спорных землях нашли... да-да, опять золото. И алмазы. Развитию сюжета по уже знакомому нам южноафриканскому сценарию помешали лишь джунгли – выживаемость в них была ещё ниже, чем в Большой Дыре Нью-Раша. Впрочем, отсутствие видимого профита (залежи глины с вкраплениями разноцветных камушков – бокситы, вскоре оказались намного более прибыльными) не помешало очередному венесуэльскому президенту в 1895 году вспомнить о нерешённом споре и громко заявить о своих правах.
Поскольку мощь Венесуэльских вооружённых сил ни для кого не составляла секрета, Британия ответила на эти претензии гордым игнором. Но то, что прокатило бы ещё 30 лет назад, на излёте XIX века вдруг взяло и не взлетело, потому что в защиту маленькой беззащитной латиноамериканской диктатуры в полный рост встал Дядя Сэм:
– Руки прочь от Америки!
– А вам-то какое дело? – опешили в Лондоне. – Где Каракас, а где Вашингтон?
– Гордый морской обычай... пардон, это из другой пьесы... А, вот... Доктрина Монро запрещает европейским странам вмешиваться в дела западного полушария!
– В гробу мы видали вашего Монро!
– Прошу занести в протокол, что мой британский коллега пытается ввести общество в заблуждение: посол Его Величества Вильгельма IV не присутствовал на похоронах нашего великого пятого президента и потому не мог от лица Британии видеть его в гробу... Что, думали, мы забыли? Нет, мы всё-всё помним!
Со стороны это, конечно, выглядело, как типичная иллюстрация из советского учебника: молодой американский империализм показывал клыки, заявляя право на свою львиную долю в мировом пироге. Однако, представлять дела таким образом было бы... ммм... слишком упрощённо и однобоко. Венесуэльский кризис, как это ни странно, был больше о США, чем о Венесуэле или Британии.
Дело в том, что Гровер Кливленд, повторно ставший президентом в 1894 году, сделал это очень не вовремя. Единственный демократ, прорвавшийся в этот высокий офис за 50 лет с момента начала гражданской войны, бывший мэр Нью-Йорка, человек необычайной личной честности и столь же потрясающей неспособности к политическому компромиссу, догматичный и непоколебимый сторонник классического либерализма в стиле laissez-faire, фанат золотого стандарта и противник протекционизма, один из самых непопулярных президентов на момент ухода с должности и икона современных американских консерваторов, расист и мужской шовинистический свин – в общем, просто чудо, а не президент. И вот, едва войдя в Белый Дом второй раз (кстати, Кливленд – единственный президент, ставший таковым дважды с перерывом), он немедленно принялся исполнять свои предвыборные обещания, первым из которых была отмена дополнительных квот на выкуп серебра государством.
Гровер Кливленд (1837–1908), 22-й и 24-й президент США (единственный с двумя номерами)
И тут, боюсь, в очередной раз следует разъяснить понятия. В США на тот момент действовал золотой стандарт, то есть каждый бумажный или серебряный доллар можно было свободно обменять в банке на его рыночный эквивалент в золоте. Но после открытия и начала активной разработки серебряных рудников на Западе количество белого металла буквально обвалило цену, и серебряный доллар – основная ходовая монета для среднего и мелкого бизнеса, обесценился. «Сильвериты» предлагали простое решение проблемы – перейти на серебряный стандарт (то есть, в современных понятиях, разрешить инфляцию). Это было выгодно фермерам, хозяевам серебряных приисков и мелким владельцам, погрязшим в ипотечном рабстве (ведь их долги обесценивались), но, естественно, невыгодно большому бизнесу, державшему наличку в золоте, и иностранным инвесторам. Компромиссом стал акт 1890 года о ежегодном выкупе довольно больших количеств серебра банками с государственным финансированием (Федерального Резерва и прочих эрзац-нацбанков, напоминаю, тогда ещё не было). И вот Кливленд, едва зайдя в Овальный Кабинет, подписывает злополучный указ, отменяющий львиную долю этих госгарантий.
Сильвериты катятся под откос, карикатура 1896 года. Цвет знамён не случаен :)
Может, в какой другой момент реакция на это решение и ограничилась бы уменьшением прибылей одних за счёт увеличения прибылей других, но... но...
Незадолго до этого американский бизнес сильно прогорел на спекуляциях аргентинским зерном... Этот кризис обрушил несколько спекулятивных схем в Южной Австралии и Африке (привет, Родс!)... Обанкротилась «Восточная Банковская Корпорация», основной финансовый игрок на пространстве от Индии до Китая ("простите, мистер Киплинг, но мы не можем выполнить свои финансовые обязательства перед Вами, С уважением, искренне ваша ВБК")... Вследствие этого европейские инвесторы начали активно сбывать бумаги американских компаний, переводя их в золото...
И тут заживо заново избранный президент Кливленд объявляет, что серебро того... обесценивается в несколько раз. Естественно, в банки немедленно выстроились очереди желающих обменять белый металл (и приравненные к ним банкноты) на жёлтый. И, естественно, банки начали сыпаться один за другим. На лондонской бирже – сердце тогдашней мировой экономики – началась паника; кризис стал международным (наложившись ещё и на невроз после Панамского скандала)... Сухой итог: в США 500 обанкротившихся финансовых учреждений и 15000 компаний, бесчисленное количество ферм и лавочек вылетели в трубу. В более жизненных цифрах: безработица в Пенсильвании достигла четверти, Нью-Йорке – трети, а в Мичигане – почти половины трудоспособного населения. (Напомню своим размякшим на велфере современникам, что в те времена никаких социальных гарантий не существовало, и если ты умирал с голоду – это были твои проблемы. Вот это жизнь, да?). И вишенкой – государственные запасы золота стали иссякать. Иными словами, США грозило то, о чём в последний раз рассуждали аж во времена наглого креола Александра Гамильтона – государственный дефолт.
Чикаго, 1893, толпа безработных
Естественно, следом пошли социальные проблемы. В 1894-м началась всеобщая забастовка железнодорожников (около 125 тысяч участников), страна была парализована, не перевозились не то что грузы – даже почта! В результате Кливленд отправил на усмирение бастующих в Чикаго регулярные военные части с приказом "Если для доставки надо будет стрелять – стреляйте". Стрелять, к счастью, не пришлось, но и кризис войска, конечно же, не решили.
На этом фоне бурбонные демократы, защитники либеральных ценностей, лидером которых был Кливленд, проиграли внутрипартийную борьбу в партии сторонникам государственного вмешательства в экономику. Республиканцы вчистую выиграли выборы в Конгресс, а Партия Популистов (не шучу, они так и назывались), представлявшая интересы мелких фермеров и бизнесменов, добыла немало мест в законодательных органах штатов (поскольку у нас в целом слабо знают политическую систему США, то позволю себе напомнить, что это государство состоит из states, то есть государств, у каждого из которых есть своё правительство и парламент... и в XIX веке полномочий у них было куда больше).
Карикатура 1892 года: перед выборами бурбонные демократы пытаются при помощи электричества оживить мумии Кливленда и Стивенсона (его вице-президента)
А тут ещё – бац! – бывший посол США в Венесуэле, которого сместили за попытку подкупа местных политиков, выпускает обличительную брошюру, в которой обвиняет правительство в предательстве интересов латиноамериканских братьев, угнетаемых и обдираемых злобными британскими империалистами. Что такое творится?! Где наше Государство Свободы, стоящее на принципах защиты прав человека и предпринимателя?! Неужели нашему правительству не болит за венесуэльцев???
И всё это – на голову честного и принципиального президента Кливленда, противника империалистического пути развития для США (о его противодействии аннексии Гавайских островов почитайте сами). Вот только не хватало на фоне всего этого бардака продемонстрировать свою слабость в такой простой и бесплатной вещи, как борьба за свободу во всём мире против извечного Врага – Британии. Вот тогда-то госсекретарь и достал из архивов Доктрину Монро, предъявив её ничего не ожидающему послу Её Величества королевы Виктории.
Правда, была одна проблема. Раньше Доктрина Монро воспринималась в основном как основание для изоляционизма (весьма сильного течения в США аж до Второй Мировой): мол, мы ответственно заявляем, что в ваши европейские дела не лезем, так что не пытайтесь нас вовлечь в свои альянсы друг против друга – нам на этой стороне земного шара и самим неплохо. Теперь же щит внезапно обернулся мечом: США, в роли самой могущественной державы Западного полушария, заявляли о своём монопольном праве вмешиваться в дела остальных государств обеих Америк, отказывая в этом же любой европейской силе. Это был вызов, и Британия не имела права отступить; речь шла ни много ни мало, о том, есть ли у неё основания считаться, как сказали бы сейчас, Мировым Полицейским.
Вот так совершенно левая для большинства как британцев, так и американцев проблема Венесуэлы едва не привела к третьей англо-американской войне (печенька тому, кто вспомнит вторую). И спас их от напрасного смертоубийства... Сесиль Родс. Нет, не потому, что так хотел потери лица своей любимой Империей. Просто именно он санкционировал в 1895 году злополучный Рейд Джеймсона, чем едва не начал войну с бурскими республиками... раньше времени. Но на тот момент Лондон не мог позволить себе войну на два фронта с "белыми" противниками (вспомним о том, что тогда знал лишь лорд Солсбери – у Британии не было современных сухопутных войск), и после ритуальных надуваний щёк Империя согласилась на арбитраж США в венесуэльском вопросе. В 1899 году, что характерно, американцы рассудили в пользу своей бывшей метрополии, но это была победа с горьким привкусом: теперь Короне пришлось официально признать свою зависимость от воли бывшей колонии по крайней мере в делах Западного полушария.
Кливленд накручивает хвоста имперскому льву (британская карикатура 1895)
А что Киплинг?
А Киплинг меланхолично взирал на это действо из-за оградки своей "Наулахи". Он не был американским гражданином, он даже не был англичанином, зато он был британцем – искренним патриотом своей Империи, и США стали его тяготить. Да, здесь он нашёл вдохновение, здесь родились две его дочери (Элси появилась на свет в феврале 1896-го), он начал неплохо зарабатывать на публикациях, порой его даже восхищала американская предприимчивость и технические достижения, но... газетную шумиху насчёт возможной войны с Британией, подстёгнутую общей атмосферой неустроенности и неопределённости в Штатах, он воспринял всерьёз, "как будто за дружеским столом на тебя направляют пистолет". Вдобавок, на 4-м году брака Редьярд обнаружил, что семейная жизнь – это не так уж просто. Его отношения с Каролин всё больше превращались из любви в обязанность, и хотя он, воспитанный на солдата, делал всё, как положено, семейные дрязги подтачивали его дух.
Каролин Старр Балестье (Киплинг) (1862–1939) в 1899 году. Портрет Филиппа Бёрн-Джонса, двоюродного брата Редьярда
Последней каплей стала ссора с братом Каролин, бездельником и пьяницей, который выполнял мелкие хозяйственные дела у них по дому. В один злосчастный день Редьярд решил дать шурину дружеский совет и спасти его из моральной пучины, в которую того затягивало плохое общество. Прикра помилка(с). Битти встретил зятя на улице и в весьма эмоциональных выражениях пообещал переломать все кости. Опять-таки, Редьярд, воспитанный в обществе, где было принято исполнять обещанное, воспринял эти угрозы всерьёз и подал на Битти в суд. К его удивлению, вместо ожидаемого тюремного заключения, как это должны были бы сделать в Британии за покушение на здоровье законопослушного члена общества, судьи весело посмеялись на слабаком-британцем, испугавшемся громких слов, и закрыли дело по причине отсутствия состава преступления. Редьярд понял, что ему здесь не рады, упаковал чемоданы и уехал в Англию.
По настоянию Каролин они ещё раз попытаются найти общий язык с американской публикой и в 1899 году, когда венесуэльский кризис окончательно разрешится, поедут в Нью-Йорк. Плаванье закончилось ужасной катастрофой: в дороге он заболели воспалением лёгких. Редьярд лежал при смерти, а когда наконец-то пришёл в себя, то узнал, что его любимая дочь Джозефина умерла: у Каролин не хватило сил донести эту новость самой, и она попросила сделать это друга семьи. Кроме того, шурин, уже окончательно спившийся, решил сбить с богатенького Буратины-зятя ещё бабла и подал на него в суд. Едва оправившись от болезни, Редьярд немедленно вернулся в Британию и зарёкся когда-либо возвращаться в США.
продолжение следует ЗДЕСЬ
