Abstract
О Раше и Очень Большой Дыре, о роли Бурой Бесс в установлении справедливой цены, а также о настоящих друзьях по работе и учёбе
Бывал я в этом Балагое. Дыра дырой...
(с) поручик Ржевский
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. БОГОИЗБРАННЫЙ НАРОД
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НЕДОЛЮДИ КЕЛЬТСКОЙ РАСЫ
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СТОЯТ ЛИ ЖИЗНИ СОТНИ НЕГРОВ СЛЕЗИНКИ БЕЛОГО РЕБЁНКА?
В 1870 году, сразу после окончательной победы в деле Эйра, Джон Раскин был избран почётным профессором Оксфордского университета. В своей инаугурационной лекции он изложил квинтэссенцию политической и моральной парадигмы, которую так страстно защищал последние годы от грязных махинаций аморальных торгашей: красота белого человека; распространение христианской морали по земному шару; иерархия рас, в которой англосаксы занимают высшую ступень; взаимопомощь и торжество добродетели. Лекция оказалась настолько горячо воспринята слушателями, что её текст был опубликован и разошёлся необычайно большим, как для профессора изящных искусств, тиражом.
Ещё три года спустя, во время очередной лекции для студентов факультета искусств, его взгляд зацепился за молодого загорелого мужчину средиземноморской внешности с горящими энтузиазмом глазами. Зацепился и тут же забыл. Раскин уже был немолод и больше озабочен своими моральными терзаниями (он как раз переживал очередной кризис веры), а студенты приходят и уходят. Естественно, Раскин не знал, что этот студент поступил, вопреки всякой логике, на факультет искусств не в последнюю очередь из-за него, что в его кармане лежит затёртый экземпляр той самой инаугурационной лекции, а его имя вскоре прозвучит на весь мир – Сесиль Родс.
Сесиль был пятым сыном в семье преподобного Фрэнсиса Уильяма Родса, викария англиканской церкви в небольшом городке в графстве Эссекс, в 40 км от Лондона. Фамилия Родсов согласно легенде происходила от иммигранта с острова Родос, бежавшего от турков, и была известна в Англии с начала XVII века. Это был второй брак его отца, так как предыдущая жена умерла первыми же родами. Сесиль был поздним ребёнком (отцу на тот момент было уже 46 лет), рос слабым, склонным к астме и обморокам. И хотя Сесиль, как и положено прилежному протестантскому мальчику, ходил в местную школу, его родители, опасаясь развития туберкулёза, который в те времена косил без разбора и богатых, и бедных, часто оставляли его дома для самостоятельных занятий или отправляли на острова Джерси, славившиеся благоприятным климатом. Не имея возможности играть с одногодками, он увлекался чтением, хотя и не таким богоугодным, как хотелось бы отцу: нет, бульварные романы его не увлекали, но «Размышления» Марка Аврелия и «История заката и падения Римской империи» Гиббона... какие странные пристрастия...
Сесиль Родс. Такой маленький, а уже с ружжом
В 1870 году здоровье 17-летнего Сесиля ухудшилось настолько, что семья решила отправить его в Южную Африку, где его старший брат Герберт за несколько лет до того приобрёл в Натале участок земли под выращивание хлопка. Здоровый воздух, здоровый труд, здоровый коллектив – что если не это поможет болезненному мальчику? – решили в семье. А если нет – значит такова воля Господня.
Герберт встретил братишку скептически.
– Здоровый труд? – он сплюнул на землю, чем поразил Сесиля, помнящего брата воспитанным и богобоязненным. – В жопу этот здоровый труд. Пахать должны ниггеры, а белые люди созданы не для этого.
– Но как же хлопок? – робко переспросил Сесиль.
Герберт посмотрел на него затравленным взглядом и, долго подбирая слова, наконец ответил:
– Братишка, наш отец – хороший христианин, но он ни черта не понимает в сельском хозяйстве. И я тоже не понимал, пока не занялся этой чёртовой работой. И дьявол раздери того сукина сына, который наплёл мне про плодородную землю Наталя. Выращивать здесь хлопок может только Сатана – вот пускай он этим и занимается.
Слушая брата, Сесиль хотел было перекреститься, но подумал – и не стал. В конце концов, он был смышлёным парнем и схватывал новые правила на лету. Да и, сказать честно, копошиться в земле его не тянуло.
– Слушай, братишка, у меня есть для тебя деловое предложение. Я знаю, что наша тётушка София снабдила тебя некоторой суммой денег. Как ты намерен ей распорядиться – твоё дело, но хлопковая плантация – не самое лучшее капиталовложение, поверь мне. Зато на западе, в Нью-Раше, говорят, алмазы размером с кулак вымывают прямо из земли. Поехали со мной. Может хлопок – это и честный заработок, но, чёрт побери, ты действительно хочешь прожить жизнь честным дураком?
– Я подумаю, – уклончиво ответил Сесиль.
– Ну, думай.
Так Сесиль остался за брата управляющим хлопковой плантацией.
Как и предрекал Герберт, занятие это очень скоро наскучило 18-летнему британцу. Хотя он, впервые продемонстрировав свой бизнесовый талант, и сумел вывести хозяйство из банкротства, скоро стало очевидно, что звёзд с небес он здесь не добудет – а звёзд очень хотелось. Да, попав из мира античной литературы в мир фронтира, Сесиль внезапно понял, что хочет славы, хочет величия, хочет оставить своё имя в истории, желательно мировой. И проработав на плантации меньше года, он отправился вслед за братом на алмазные прииски Нью-Раша, иначе называемые Vooruitzicht, что на берегу Оранжевой реки, в точке, где сходились не до конца определённые границы британской Капской колонии, государства Гриква и бурских республик, Трансвааль и Оранжевой реки.
Богатство – это проклятье. Всё было так хорошо, пока буры могли просто и без изысков возделывать ниву свою, выпасать скот свой и отдыхать под сенью виноградника своего, а также отстреливать друг друга в спорах за правильную трактовку Слова Господнего и негров, чтобы отстоять свою Богом данную землю от язычников... Но тут в голубой глине на берегу Оранжевой нашли маленькие блестящие камушки стоимостью больше, чем все фермы Трансвааля разом взятые. А следом за маленькими нашлись и большие, достойные короны Её Величества королевы Виктории. И понеслась...
За 15 лет Нью-Раш из городка в стиле вестерн, с единственной, заваленной коровьим дерьмом, пыльной улицей и салуном с полупьяными проститутками, превратился в один из самых больших городов к югу от экватора с собственным театром, публичной библиотекой и электрическим освещением (первым в южном полушарии). В 1873 году озабоченные моралью британские власти переименовали Нью-Раш (звучавший слишком вульгарно) в Кимберли, в честь министра колоний Джона Вудхауса, графа Кимберли... да-да, профессионально лизать жопы умели уже тогда. (Бурское название Vooruitzicht отвергли с припиской «это невозможно произнести даже по слогам»... паляницю им в глотку). Холм, в котором нашли первые алмазы, буквально в первые же годы «алмазной лихорадки» не просто срыли, а превратили в огромную яму с романтическим названием Большая Дыра.
Она самая, Большая Дыра в 1890-х
Количество искателей за эти годы приблизительно оценивают в 50 тысяч человек, а работающих в сфере обслуживания – и того больше (считать попросту было некого, потому что город рос быстрее, чем до него добирались чиновники из Кейптауна). Естественно, большинство прибывших были неграми-поденщиками, а из оставшихся большинство белых – самой отъявленной британской сволочью, шатающейся по свету в поисках лёгкого заработка. А что буры? А буры только и могли, что угрюмо держаться за свои участки и делать нелёгкий выбор: или ты сегодня продашь землю, или её у тебя завтра заберут силой.
Лагерь старателей в Кимберли (фотография конца XIX в.)
Что самое паршивое, свои права на Кимберли и прилежащие территории заявили разом все: и косо смотрящие друг на друга бурские республики, и жадные британцы, и полукровки-гриква.
Да, о гриква... Дело в том, что буры могли сколько угодно бурчать по поводу сумасшедших британцев, приравнявших ниггеров к белым, но препятствовать миссионерской деятельности среди разнообразных племён «чёрной» Африки им не позволила бы совесть. Бурские республики даже стали частью так называемой «миссионерской тропы» – пути, по которому шли на север обращать негров в христианства пасторы из Капской колонии. Таким образом к и так пёстрой этнополитической картине тех земель добавилось ещё две категории народонаселения: крещённые негры и полукровки, народившиеся за три столетия потомки смешанных браков (и не браков, а просто так), презираемые как среди белых, так и среди чёрных. На африкаансе (языке буров, производном от голландского) они назывались такими красивыми словами как Bastaards, Basters (т.е. ублюдки), Korana, Oorlam, Oorlam Afrikaners или попросту Griqua – греки (да, буры знали толк в политкорректности). Изгоняемые из как из бурских, так и готтентотских земель, они сформировали собственную общину, на пограничье между «белым» и «чёрным» мирами, а ко второй половине XIX века их стало настолько много, что эта территория, называемая без изысков Грикваландом, стала претендовать на статус самостоятельного государства. И надо же было случиться такому, что 12000 квадратных миль алмазоносных полей вокруг Нью-Раша в том числе заходили и на земли гриква...
Адам Кок III (181–75), капитан (король) гриква (1837–75)
Но это всё дела скорого будущего, а пока что Сесиль присоединяется к своему брату в его небольшом алмазном деле. Как люди при деньгах, они, без сомнения, выделялись среди грязной толпы умирающих от эпидемий и грязной воды простых старателей, и теперь уже сам их внешний вид в некотором роде делал больше, чем их поступки.
В 1871-м году в Нью-Раше был только один настоящий отель... в смысле, здание с комнатами на съём, в котором было бы не стыдно поселиться настоящему белому человеку (буры не в счёт), а это означало, что все они – десяток, от силы полтора, ежедневно встречались за обеденным столом. И конечно же застольная беседа очень быстро переходила в деловую.
Правда, стоит отметить, что эксцентричные манеры Сесиля, его привычка выдавать длинные бессвязные монологи, не обращая внимания на то, интересно ли это присутствующим, а потом внезапно, без причины срываться на детское хихиканье, немного смущало присутствующих, людей в основном деловых и относящихся к словам экономно. В один из вечеров, дождавшись, когда Сесиль покинет стол (как всегда, внезапно, будто у него в голове кто-то щёлкнул рубильником), один из постояльцев не выдержал и задал старшему брату вопрос, который интересовал всех.
– Мистер Родс, не поймите меня превратно... но у вашего брата есть какие-то проблемы?
– Увы, – вздохнул в ответ Герберт, – он с детства часто болеет. Много времени проводит за чтением, в основном Аврелия.
– Аврелий? – переспросил постоялец с немного остекленевшим взглядом. – Простите, я не слежу за новинками литературы... Это новый модный писатель?
Герберт закашлялся и не нашёлся с ответом, зато отметил поспешно скрытую улыбку другого постояльца, бородача с выразительным узким носом, торговца механическим оборудованием и заядлого охотника по имени Чарльз. Вскоре, улучив момент, тот сам нашёл повод поговорить с ним.
– Мистер Родс, если я верно помню?
– Да, верно, Герберт Родс, с кем имею честь?..
– Прошу прощения, в этой глуши быстро забываешь о манерах настоящего джентльмена. Чарльз Радд, к вашим услугам. Так неожиданно и приятно встретить образованного человека по эту сторону экватора. Будет ли нескромным спросить вас о ваших деловых интересах?..
– Отнюдь...
Через полчаса, когда Сесиль, обеспокоенный отсутствием брата, спустился вниз из своей комнаты, тот уже обговаривал со своим новым компаньоном детали сделки. Среди деловых переговоров у Чарльза нашлось и несколько слов персонально для Сесиля.
– Честно говоря, я поражён, что вы в столь юном возрасте решились отправиться в Южную Африку. С вашими задатками вам стоило бы поступать в университет. Поверьте мне, это никогда не будет лишним. Наоборот, образование только поможет вам в делах.
– И куда же вы посоветуете поступать?
– Студент из Оксфорда может порекомендовать лишь свою альма матер, – широко улыбнулся Радд. – И хотя, увы, обстоятельства помешали мне получить диплом, но я по-прежнему с нежностью вспоминаю студенческие годы. Знаете, буквально недавно в Тринити-колледж начал преподавать сам Джон Раскин!
– Простите?
– О, это замечательный человек, вы обязательно должны его увидеть. Один из моих более счастливых однокурсников недавно переслал мне текст его инаугурационной лекции. Почитайте её, обещаю, вы не будете разочарованы...
Статья Раскина выбила Сесиля из делового состояния на несколько дней. Он перечитывал снова и снова затёртые пожелтевшие листки, и временами ему казалось, будто он видит воочию то, что далёкий оксфордский профессор начертал буквально несколькими точными мазками: мир порядка и прогресса, который приносят в дикую глушь белые люди... красота и настоящая дружеская взаимовыручка... настоящее светлое будущее... Из прострации его вывело ироническое напоминание брата о том, что под договором требуется его подпись – ведь именно Сесиль обладал главным капиталом семьи Родсов в этих краях. Младший брат резко, как это часто с ним бывало, переключился в деловой режим, но мечта, увиденная им в работе Раскина, всего лишь отступила на задний план, а не растворилась.
Чарльз Даннел Радд (1844–1917)
Между тем, сделка, предложенная мистером Раддом, была по-британски элегантна – но требовала некоторого размаха, на который никто из нищебродов, собравшихся в этом забытом Богом месте, способен не был. Идея была проста: глупцы накинулись на Алмазный холм, ускоренными темпами превращая его в Большую Дыру, по одной простой причине – на высоте не требуется волноваться из-за грунтовых вод. Но вот беда: холм в основном состоял из «жёлтой породы», в которой алмазы почти не встречались, а до «голубых глин», богатых желанными камушками, надо было добираться, тратя драгоценное время и силы. В общем, дураки ищут не там, где потеряли, а там, где светлее. А вот если пойти сразу туда, где «голубые глины» выходят на поверхность...
Но ведь такие участки находятся внизу, на уровне реки! Какой смысл нацеливаться на богатые алмазами глины, если любую яму тут же зальёт водой? И вот тут наступает золотой момент мистера Чарльза Данелла Радда, торговца механическими устройствами... в число которых входят и самые современные насосы. Для компаньонов, как вы понимаете, существенные скидки. Требуется всего ничего – стартовый капитал, чтобы купить участок и оборудование. Ну что, по рукам?
Но ведь нужно ещё знать, какой участок покупать. Кто так просто сдаст козырное место? – О, не волнуйтесь, у меня есть хороший знакомый из Кейптауна, торговец алмазами и начинающий политик, мистер Джон Мерримен. Он точно знает, где надо копать.
Джон Ксавье Мерримен (1841–1926) в молодости
Прибывший в очередной рейд за алмазами в местах их обитания долговязый мистер Мерримен с охотой выслушивает бизнес-план молодых компаньонов и соглашается сдать рыбные места... если его возьмут в долю. «Мы и не думали, что сможем обойтись без вас, без вашего веса в Кейптауне», – с радостью отвечают ему остальные. Так и формируется прообраз «Британской южноафриканской компании»: Радд – Мерримен – Родс (2 шт.).
Немедленно после подписания договора Мерримен указывает на участок в некотором удалении от Большой Дыры, который он считал самым перспективным. Но есть препятствие – его нынешние владельцы, упрямые бурские колонисты, которые держатся за свою землю не хуже, чем за Библию. И за «Бурую Бесс», если уж на то пошло.
Кстати, мы уже столько раз упоминали «Бурую Бесс». Пора бы уже её показать
Герберт и Сесиль отправляются на переговоры. Владельцы участка, седобородые братья Дидрик и Йоханнес, патриархальные донельзя, в широкополых шляпах, с огромными грубыми руками и обветренными лицами, смотрят на британских юнцов с едва скрываемым презрением. Что им эти щёголи из Лондона, не знающие ни честного труда, ни лишений, ни горя? Они помнят Великий Трек, они помнят изгнание из Наталя, они помнят войны с зулусами и басото, они помнят краткосрочное британское правление, которое всё равно сменилось их собственным бурским государством. Выслушав предложение, они отходят и долго, неспешно говорят, а потом возвращаются и называют совершенно несусветную сумму, за которую можно купить весь Трансвааль и ещё кусочек Грикваланда в придачу.
– Господа де Бирс, будьте благоразумны, – не выдерживает Сесиль. – Мы предлагаем вам цену, которую не даст никто!
– Мы сказали, – кратко отвечает, скрестив руки на груди, Йоханнес. Дидрик молча кивает в его поддержку.
Родсы переглядываются и так же молча уезжают. Но зарядившись идеей, Сесиль уже не может остановиться, пока её не свершит. Таков уж характер. Он ищет варианты, он выискивает слабые места де Бирсов, он уже почти...
...и тут его посреди бела дня сваливает острая боль в груди, от которой все мысли исчезают. Осмотрев Сесиля, лучший доктор Нью-Раша (он же единственный) мягко улыбается и говорит:
– Мистер Родс, послушайте моего доброго совета, завязывайте с бизнесом. При вашем здоровье это не самое лучшее занятие. Один сердечный приступ вы, благодаря юному возрасту, пережили, но он не последний. Подумайте, Господь дал вам ваши таланты не для того, чтобы вы уморили себя до смерти.
Сесиль в ответ молчит. Но вскоре, оставив разбираться с упрямыми братьями де Бирс своих компаньонов, он отправляется с Гербертом на север, разведывать на месте слухи о золотых россыпях, найденных в отдалённых уголках Трансвааля. Неспешное путешествие по «тропе миссионеров» на простых воловьих упряжках и бескрайние просторы голубых трав успокаивают его и помогают прийти в себя. Золота они не находят (но, забегая наперёд, слухи оказались правдивыми), зато по возвращению их ждут отличные новости.
– Де Бирсы дали добро, – радостно сообщает им Радд.
– Сколько? – сосредоточенно спрашивает Сесиль.
– 6600 золотых гиней.
Родсы облегчённо выдыхают. Скажем честно, это была очень хорошая цена, учитывая то, что сами хозяева участка попросту не имели средств для его правильной разработки, а времена приближались очень неспокойные, но их маленькая компания её потянуть могла. О дальнейшей судьбе братьев де Бирс история свидетельств не оставила...
Путешествие, впрочем, не прошло бесследно для Сесиля. По возвращению он ещё раз переговорил с Раддом, а потом объявил брату о решении вернуться в Британию для поступления в университет. Конечно же в Оксфорд. А разве есть другие?
Среди своих однокурсников в Королевском Колледже Сесиль производит небольшую сенсацию. Ещё бы, 20 лет – а уже успел побывать на другом конце света и разбогатеть! Как многие нувориши (и тогда, и сейчас), искренне верует, что его успех – не случайность, а правило, доказывающее его правоту во всём. Экстравагантный, брызжущий энтузиазмом, новичок любит и умеет говорить, и, цитируя человека, побывавшего в его компании: «...как только вы его слышите, вы не можете с ним не соглашаться. Это какой-то водопад вдохновения, и уже через час пребывания в его обществе вы понимаете, что ваши мысли – это его мысли. С ним просто невозможно бороться, да и не имеет смысла, потому что он прав.»
Откровенность и искренность Сесиля подкупали. Оксфорд – самый лучший, и его выпускники – лучше всех. Всё образование надо реформировать по оксфордскому образцу! Британия – самая лучшая страна в мире. Все прочие страны и земли должны перенять её политическую систему и стать самоуправляющимися автономиями в рамках Британской империи! Белый человек – идеал человека. Вся территория Земли должна быть заселена белыми (такая форма империализма называется «сеттлментской„... да у империализма тоже есть разновидности), вытеснив дикарей подальше. Таков уж характер...
На почве идеи о Британской империи как сообщества самоуправляющихся территорий Сесиль внезапно сошёлся со своим сверстником, Джорджем Магвайром. Внезапно, потому что Магвайр был типичным ирландцем, рыжим и вспыльчивым, более того, сторонником ирландской автономии – то есть противником существующей политической системы Британии и англосаксонского анального доминирования расового превосходства. Но идея Империи их объединила настолько, что Джордж вскоре последовал за Сесилем в Южную Африку и стал самым верным его соратником.
Джордж Рошфор Магвайр (1855–1925). Ирландский политический деятель, сторонник Home Rule – самоуправления для Ирландии в рамках федеративной Британской империи. Депутат Палаты Общин в 1892–95. Проиграв в борьбе соперникам по Ирландской партии, окончательно удалился в Южную Африку
Такой глобальный (в буквальном смысле слова) замысел требовал связей, и Сесиль поступает в местную университетскую масонскую ложу Аполлона, знаменитую тем, что в неё входил сам принц Эдвард, сын королевы и наследник (в те же годы туда вступил и другой сверстник Сесиля, пока ещё никому не известный Оскар Уайльд). Но устройство и неспешная манера действий и мыслей масонов очень скоро разочаровала Родса, и он решил основать своё собственное тайное общество, целью которого было бы создание всемирной Британской империи.
Не обошлось и без семейных новостей: старший брат Сесиля, Фрэнк, закончил своё обучение в королевской военной академии в Сандхёрсте и поступил младшим лейтенантом в 1-й королевский драгунский полк. Очень скоро он отправится на поле бое реализовывать то, о чём Сесиль мог только говорить.
Фрэнк Родс (1850–1905). Эталонный империалист!
продолжение следует ЗДЕСЬ
