Abstract
О связях в верхах, которые вылазят не тем концом; о деловых компаньонах ради Свободы и Равенства; а также о высоком искусстве написания резюме при трудоустройстве
– Bright young man...
– Yo, who the F is this?
(с) Lin-Manuel Miranda "Hamilton"
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ СДЕЛАЛ США
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КАК СПРАВЕДЛИВО РАЗДЕЛИТЬ НАСЛЕДСТВО
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. УВИДЕТЬ ПРАГУ И УМЕРЕТЬ
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. МОЖЕМ ПОВТОРИТЬ
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ПОЛЕ БИТВЫ – ЛАКЕЙСКАЯ
Карлсруэ, май 1777. Фон Штойбен коротает время в трактире, ожидая ответа от безнадёжно молчащего маркграфа, когда его представляют странному человеку, британскому картографу Питеру Бёрдетту, якобы служащему в баденской службе геодезии или чём-то таком. Ну, Питер так Питер, спешить фон Штойбену некуда.
Питер Бёрдетт (1734–93) и его жена Ханна, картина 1765 года. Человек из просвещённой британской богемной тусовки, часто позировавший для картин, один из членов Лунного Сообщества Бирмингема. В 1774 году сбежал от долгов в Карлсруэ, где и прожил до конца дней
«Картограф» начинает разговор издалека: а знает ли господин капитан о ситуации, которая сложилась в североамериканских колониях Его Величества Георга III? Не знает? О, тогда позвольте рассказать. Понимаете, Его Величество, увы, прислушивается к советам негодных людей, которые имеют наглость именовать себя тори – вы только подумайте, взять себе имя сторонников Претендента, нет, вы только подумайте!.. Да, о чём бишь я... Да, увы, настоящих патриотов Британии, вигов, при дворе Его Величества никто не слышит. А ведь именно мы сделали столько для нашей Родины! Ну, вы это, наверняка, знаете... (Фон Штойбен на всякий случай кивает, хотя дупля не отбивает, о чём идёт речь)... И вот теперь, разгневанные несправедливыми поборами и притеснениями, вершимыми армией Его Величества, колонисты в американских владениях Короны восстали и хотят построить новое, совершенное государство, без угнетения и тирании. И у них на это есть полное право, не так ли!.. (В этот раз фон Штойбен кивает уверенно. Не такой уж он солдафон, чтобы не знать о праве народа восставать против тирании)... Но, увы, силы неравны. И хотя настоящие патриоты, как в метрополии, так и в колониях, отдают последние капли крови на борьбу с несправедливостью, но у них мало опыта, им не хватает настоящих командиров, способных повести их в бой... Вы понимаете, меня, сэр?
Фридрих откидывается на спинку стула. Значит, Америка... Хм... А почему бы и нет?
А Бёрдетт тем временем продолжает заливаться соловьём, описывая, как рады будут встретить такого знаменитого офицера, занимавшего столь значительный пост в армии самого Фридриха Великого (фон Штойбен про себя хмыкает от такой неприкрытой лести), жители молодой... стоп, что за слово он только что употребил? La nation? Qu"est-ce que c"est? Ладно, потом разберёмся...
Ага, а вот уже о деле. Значит, поехать в Париж? Обратиться к мсье Дину и доктору Франклину? Хм... Опять же, почему бы и нет? Бешеной собаке семь вёрст – не крюк, и за спрос денег не берут, так что...
И барон Фридрих фон Штойбен, отставной капитан прусской армии, бывший гофмаршал князя Гогенцоллерн-Гехингена, отправляется в Великую Блудницу Европы, самый блистательный и самый бесчестный город мира – Париж.
Париж, Понт-Нёф, 1777
Будь Фридрих чуть помоложе, он бы немедля кинулся в бой. Но ему уже было без малого 47, былой пыл рассеялся, животик заметно вырос, а в волосах чёрные волосы следовало выискивать среди седины, так что по прибытии в Париж наш герой... не сделал ничего. То есть снял комнату в одном из странных заведений, где на любое время поселяли любого – лишь были бы деньги (такое могло быть только во Франции), и стал наводить справки о своих потенциальных контрагентах. Не то чтобы он сильно много узнал, но... но, по крайней мере, он увидел Париж. И не умер.
Немного оправившись от шока, он выяснил несколько важных вещей (а что не выяснил, до того догадался – всё же он был умным парнем). Во-первых, Франция играет с восставшими колониями в тонкую игру. С одной стороны, ни королю, ни его министрам, какая-то там независимость каких-то колоний и прочие права человека сто раз не упали. Более того, бунт против законного короля не мог не мулять им в одном месте (а то и не одном). Но с другой, пепел проигранной Семилетней войны стучал им в сердце, печень и мочевой пузырь, и отомстить мерзким бриташкам, подло утащившим наш Квебек, хотелось. Эти два мотива постоянно бурлили в головах каждого власть имущего во Франции, отягощаемые постоянной внутридворцовой борьбой и обычным человеческим стремлением урвать чего-нибудь для себя лично.
А во-вторых, что-то нечисто было с самими представителями восставших колоний, живущими в западном пригороде Парижа, Пасси, в роскошном особняке Отель де Валентинуа. Что-то такое, что с первого взгляда, только прибыв на место, понять было сложно.
И тогда фон Штойбен принял единственно верное решение. Он надел (купленный за одолженные деньги) новый костюм и отправился... к другу. В смысле, к врагу... бывшему врагу. К графу Сен-Жермен, военному министру Франции. Они уже встречались 20-ю годами раньше, но вряд ли смогли переброситься хотя бы парой фраз, потому что дело было при Росбахе, и граф Сен-Жермен был одним из командиров французской армии, которую после разгрома преследовали по пятами Фрайбатальоне, в числе которых находился и младший лейтенант фон Штойбен. Во второй раз они встретились в 1764-м, когда один уже служил датскому королю, а второй мыкался по Европе в ожидании войны, и теперь имели возможность посмеяться: "А помнишь, как ты меня гонял? – Так я это... – Работа такая, да...".
Клод-Луи, граф Сен-Жермен (1707–78), не путать с другим графом Сен-Жермен, знаменитым масоном и мистификатором. Этот был солдатом, и после поражения Франции в Семилетней войне разругался со двором и отправился реформировать по прусскому образцу армию Дании. В 1775 году стал военным министром Франции, но уже в сентябре 1777 был вынужден оставить пост из-за сопротивления армейского командования реформам
Но что было, то быльём поросло, и теперь они встретились в третий раз. Один искал совета и трудоустройства. Второй безуспешно пытался внедрить в расхлябанной французской армии прусский устав (к которому Сен-Жермен после поражения под Росбахом проникся глубоким уважением) – и никто ещё не мог знать, что ему в министерском кресле оставалось сидеть считанные месяцы. Конечно же, министр ничего не мог сделать для своего старого друга лично. Зато он мог свести его с нужными людьми: министром иностранных дел графом де Верженном и... ещё одним человеком.
Шарль Гравье, граф де Верженн (1717–87), с 1774 министр иностранных дел, а с 1781 и до смерти – также первый министр короля Луи XVI
Это был очень уважаемый в определённых кругах человек. Бизнесмен, имеющий солидную долю в "треугольной торговле": "бусы"(тм) из Европы в Африку – рабы из Африки на Карибы – ром с Карибов в Европу. Один из основателей компании Roderigue Hortalez et Compagnie, занимавшейся контрабандой французского вооружения и припасов в североамериканские колонии (как вы понимаете, за свой немаленький процент). Человек, вхожий в самые высокие круги французского света. Ах да, правда, у этого уважаемого человека была одна причуда – он иногда писал всякую чепуху, из-за чего периодически попадал в неприятности. Последней из них была пьеса, вышедшая буквально два года назад под названием "Севильский цирюльник". А человека звали Пьер Бомарше.
Пьер-Августин Каро дё Бомарше (1732–99), сын часовщика, человек без особых предубеждений и с огромными амбициями, в 21 год усовершенствовал устройство карманных часов и после огромного скандала с попыткой украсть изобретение, попал в поле зрения самого короля Луи XV. И тут карьера попёрла: женитьба на богатой вдове, смена фамилии на более "благородную", позиция учителя королевских дочерей, бизнес, лоббизм, коррупция, любовные интриги, дипломатическая миссия в Мадриде, банкротство, судебные иски, первая скандальная пьеса на сцене, вторая 5 лет не может пройти цензуру, немилость молодого короля, Бастилия, революция, богатство, снова Бастилия, бегство в Германию, возращение, смерть... Может таки что-то в часовщицкой мастерской подправить?
С фон Штойбеном они нашли общий язык очень быстро, и отставной капитан тут же переселяется в дом Бомарше. Буквально через несколько дней на регулярный салон туда приходит Силас Дин, торговый партнёр Бомарше из Коннектикута, выполняющий в Париже неофициальную дипломатическую миссию от имени Континентального Конгресса восставших колоний. По ходу дела они перебрасываются парой фраз и Дин, уловив многозначительные движения бровей хозяина дома, приглашает Фридриха в Отель де Валентинуа, поговорить с ним и доктором Франклином в более конфиденциальной обстановке. На следующий день фон Штойбен и Бомарше заходят в заднюю дверь роскошного белого особняка.
Отель де Валентинуа, тогда в пригороде Парижа
Через полчаса фон Штойбен выходит оттуда с покрасневшим лицом, едва не разрываясь от гнева. Растерянный Бомарше семенит за ним и безрезультатно пытается успокоить своего гостя.
– Нет, вы видели эту наглость?! Unerhört! Я капитан прусской армии! Я прошёл через все битвы Семилетней!
– Но вы должны войти в их положение...
– Das Unsinn! Воевать за бесплатно?! Пускай поищут других дураков!
– Но капитан...
– Ноги моей здесь больше не будет! Чёртов Бёрдетт! Развели меня, как котёнка...
С первым же дилижансом фон Штойбен отправляется в Карлсруэ, откуда наконец-то пришёл долгожданный ответ: его согласны взять в баденскую армию. Всё, балаган закончен, начинается служба...
В Карлсруэ он внезапно обнаруживает, что, несмотря на письмо, никто его принимать на службу не собирается. Хуже того, его даже не пускают на порог дворца, обдавая презрительным взглядом и через губу выплёвывая сухие формальные фразы. Фон Штойбен долго не может понять, что за проступок он совершил. Не сделал "ку" перед Его Сиятельством? Или может шляпу на рождественскую ёлку нацепил?
Конец его страданиям кладёт письмо от верного друга, Даниеля Франка, канцлера в доме Гехингена. Прочитав его, фон Штойбен покрывается пятнами и понимает, что его военная карьера закончена навсегда. Ни с кем больше на эту тему он не говорит, а отвечая на вопросы, употребляет выражения, которые считались грязными даже среди прусских офицеров. Вкратце, это звучало так: эти придворные der Perverse, в жизни не нюхавшие пороха, ничего не понимают в мужской дружбе и воинском братстве, а только и ищут, как бы засунуть свой Weidenzweig в первую попавшуюся Türschlitz! Только подумать, что принц Генрих взял его в штаб не за военные способности, а за... Да идите вы все...
И тут западный ветер приносит ему сразу два письма из Парижа, от графа Сен-Жермен и от Бомарше. Оба пишут практически одно и то же: немедленно возвращайтесь, решение найдено. Выбора у фон Штойбена нет, в Европе его теперь не примет ни один приличный дом, и Америка – его единственный шанс.
Не знаю, кому пришла в голову идея послать в Париж именно Дина и Франклина, но наверняка это была чья-то очень злая шутка. Дин был бизнесменом, аристократом и работорговцем, Франклин – философом-натуралистом, квакером и аболиционистом. Сказать, что они не сходились друг с другом характерами и взглядами на жизнь – это не сказать ничего. Каждый из них довольно неплохо справлялся в своей сфере: первый прекрасно организовывал закупки и контрабандную доставку снаряжения и оружия, второй – развлекал в салонах скучающую парижскую аристократию и создавал тем самым очень мощный пиар в правительственных сферах бьющимся за выживание североамериканским колониям. Но они абсолютно ничего не смыслили в военном деле, и их обоюдная некомпетентность успешно дополняла друг друга, давая на выходе поразительные результаты. Да, среди ценного "улова", который они отправляли в Америку были такие звёзды как барон фон Кальб и маркиз де Лафайет, но в большинстве случаев отобранные ими "спецы" умели только изображать героические морды и рассказывать о своих подвигах.
Барон фон Кальб представляет маркиза дё Лафайета Силасу Дину и предлагает сообразить на троих
Конгресс, в котором синергетический эффект от взаимной некомпетентности в делах войны превышал бестолковость пары Дин-Франклин на порядок (военный в нём был аж один, и мы его все знаем, guess who?) расставлял весь этот сброд на ключевые командные позиции, из-за чего у офицеров американского происхождения начинался закономерный butthurt. Ещё бы, многие из них бросили мирную жизнь, семьи, детей и скот (включая рабов) и месяцами жили в грязи, без жалованья и еды, чтобы освободить свою землю от тирании, а этих европейских выскочек продвигали по службе вне очереди – и всё за что? За то, что у них эполеты от Хьюго Босса?
Так что на втором году войны Конгресс бросился в другую крайность и объявил, что теперь "инспецам" платить не будет вообще: мол, если они действительно патриоты и так переживают за дело равенства, братства и свободы гнать виски без налогов, то пусть воюют, как остальные, за идею. И когда фон Штойбен в июне 1777-го появился в Отель де Валентинуа, у Дина и Франклина не было иного выбора, кроме как озвучить ему новые условия. Фридрих, естественно, не мог этого знать. Как и того, что отсутствие денег эта пара хитро...умных жуков успешно компенсировала умением интриговать (причём не только друг против друга).
Силас Дин (1738–89), весьма занятный персонаж. Сын кузнеца, получил образование в Йеле, стал практикующим юристом и бизнесменом, дважды женился на богатых вдовах (в первый раз на жене своего бывшего клиента, второй – на внучке губернатора Коннектикута). В 1768 был избран в Палату Представителей штата, вступил в Комитет Связи (сеть революционных ячеек), в 1774 стал представителем Коннектикута в Континентальном Конгрессе, а в 1776, после отзыва, поехал послом в Париж. Весной 1778-го был отозван и смещён с должности по обвинению в финансовых злоупотреблениях. Хоть Дину и удалось оправдаться, его репутация была подорвана, и он опять уехал в Париж – и вовремя, потому что на родине его обвинили в государственной измене. В 1789 решил вернуться домой и умер на корабле при весьма странных обстоятельствах. Посмертно был полностью реабилитирован
Они прекрасно понимали игру французского правительства. Тому не нужна была независимость североамериканских колоний – они хотели, чтобы у Британии было побольше проблем, которые отвлекали бы её внимание и ресурсы от борьбы за моря и, главное, за вожделенную Индию. Поэтому Франция и не вступала в открытую войну – пускай деревенщина и дурачки-идеалисты по ту сторону океана сами выбиваются из сил, ослабляя Британию и тем самым ставя себя в зависимость от Парижа. Франция не спешит, Франция может подождать.
И Дин с Франклином сделали верный ход: как только до ушей графа де Верженна дошло, что американская миссия сворачивает свою деятельность ввиду бесперспективности (доказательством чему была красная рожа капитана фон Штойбена, которую прекрасно рассмотрели сидящие по кустам "тихари"), Франция тут же поспешила раскрыть свои объятья и кошелёк. Естественно, всё ещё неофициально, однако коррупционная машина бурбонского королевства уже не первое столетье решало подобные проблемы – и Бомарше получает небывало щедрый правительственный заказ на поставки какой-то роскошной ерунды. Нехилый процент наценки предназначался как для пополнения карманов самого бизнесмена-драматурга, так и для оплаты услуг ценного прусского кадра. Оставалась сущая мелочь – объяснить эту хитрую схему самому фон Штойбену.
Когда Бомарше встретил ещё запыленного с дороги капитана и назвал свою цену – посуточная оплата ему лично и двум слугам, реакция фон Штойбена, пусть и загнанного в безвыходного положение, была довольно предсказуемой:
– Как вы смеете! Я капитан прусской армии!
– И ещё 200 ливров.
– И проезд за ваш счёт.
– В один конец.
– Договорились.
Бонусом шло обещание от графа Сен-Жермен принять капитана в ряды французской через три года службы в Америке. Учитывая преклонный возраст нашего героя, это был весьма достойный способ уйти на пенсию. И пока Бомарше оформлял "добровольцу" документы, делающие его обычным торговым представителем фирмы Roderigue Hortalez et Cie. под именем "де Франк", сам герой вновь отправился в Отель де Валентинуа, чтобы американские послы провели с ним инструктаж и выписали правильные рекомендательные письма для предъявления на той стороне океана.
Писем было три: для хозяина одного правильного банка в Филадельфии; для достопочтенного джентльмена из Южной Каролины Генри Лоренса, президента Континентального Конгресса; и лично для генерала Вашингтона. Колдовали все вместе, прямо в присутствии ошеломлённого пруссака.
– Итак, запишем... Ммм... Барон дё Штойбен, генерал-лейтенант прусской армии, личный адъютант Его Величества Фридриха Великого, 20 лет военного стажа, владелец бесчисленных земельных владений, раскиданных по всей Европе...
– In keinem Fall! Это же наглая ложь!
– Не мешайте! Итак... испытывая глубокую симпатию к патриотическому движению нашей молодой нации...
– Вашей... чего?
– Нации.
– Was zum Teufel ist нация?
– На месте поймёте.... Так, на чём я остановился?.. А... испытывая... да... просит принять его простым волонтёром в ряды революционной армии...
– Vergiss es! Вы что, с дуба упали?! Простым волонтёром???
– Я думал, мсье Бомарше вам уже всё объяснил.
– Да, но где гарантии, что на той стороне океана меня просто не поставят в строй рядовым?
– Наше слово, капитан. Вам этого достаточно?
– В Европе слова принято подтверждать письменными свидетельствами.
– У нашей молодой нации другие традиции.
– Ваши ссылки на эту нацию начинают меня тревожить.
– Ничего, привыкнете... Итак... Да, искренне Ваш, Друг Нашего Общего Дела... Капитан, рекомендательные письма при вас?
– Да. От принца Генриха и от графа Сен-Жермен.
– Прекрасно. Значит, в дорогу.
– Мы ещё не договорились насчёт условий.
– Вам нужно ещё что-то?
– Да, земельный участок!
– Земля? А, это просто... Вы даже не представляете, насколько просто...
Уже тогда Штойбен обязан был что-то заподозрить. Но откуда ему было знать...
...26 сентября на борту фрегата "Flamand", принадлежащего компании Бомарше, фон Штойбен покинул порт Марселя. Он не мог знать, что Европы не увидит больше никогда.
продолжение следует ЗДЕСЬ