Abstract
Об ответах без вопросов, пятой колонне за нами и шестом чувстве внутри нас, а также почему всё у нас будет так, но не так
Я завещал детям: будь проклята любая демократия в нашем рейхе. Всякая демократия в нашей стране чревата только одним: диктатурой мелких лавочников. Чем больше мы имеем свобод, тем скорее нам хочется СС, тайной полиции, концлагерей, всеобщего страха. Только тогда мы чувствуем себя спокойными. Не нужно отстаивать свои точки зрения на судьбы родины. Никакой ответственности. Только подними руку в честь того, кто этим занимается за тебя, только крикни «Хайль Гитлер!» — и всё станет понятно. Никаких волнений.
(с) «17 мгновений весны»
Раньше я делал двери, теперь я делаю дверные глазки. Но если советской власти это неприятно, если советская власть что-то имеет против – вы мне так и скажите: «Нам неприятно. Мы против,» – и я не буду. Пусть люди не знают, кто стоит за дверью, кто стучит «кто там?».
(с) «Искусство жить в Одессе»
Начнём с того, что Бабченко меня ни о чём не спрашивал.
Он вообще мало кого спрашивает в последнее время.
Но в словах его чувствуется немой вопрос, а пепел Клааса стучит в моё сердце, так что я не могу побороть внутреннюю потребность высказаться.
Если кто не знает, Аркадий Бабченко – это кацапская свинособака, посмевшая тявкать что-то про Украину, и которого надо заткнуть, расстрелять и запретить смотреть в нашу сторону вообще... А кроме того, это москвич, попавший по призыву на Первую Чеченскую войну и получивший такое ПТСР, что 15 лет только и делал, что шлялся по горячим точкам в роли военного журналиста.
В «болотные времена» 2011-12-го был в числе сторонников радикального протеста, за что был подвергнут презрению либеральной российской тусовкой.
В Украине стал известен в январе 14-го, первым выдав профессиональный анализ пуль, которыми «беркута» стреляли на Грушевского (такими были убиты Жизневский и Сеник). Позже вёл прямую трансляцию с Майдана в ночь с 18-е на 19-е февраля, забавно матюкаясь, когда в его сторону летели петарды. Он же дал первый беглый анализ использования огнестрельного оружия 20-го числа (характер ран, отверстия и сколы в машинах и на столбах и т.п.).
С началом войны на Донбассе прибился к частям, ведущим бои на подступах к Славянску. Там в одном из репортажей вскрыл украинские позиции (то ли по злому умыслу, то ли по глупости – интерпретации скорее характеризуют тех, кто их делает, а не самого Бабченко). Так или иначе, он едва избежал самосуда и вернулся домой с переломанными рёбрами и ключицей, на некоторое время потеряв возможность ездить на ТБД любых стран и регионов. (К его чести, слюной и жёлчью в сторону как Украины, так и персонально тех, кто намял ему бока, ни разу не плевался, а на провокационные вопросы отвечал просто: «Бывает».)
Дома перешёл на блоггерство. За последовательную и жёсткую критику войны против Украины был внесён российской патриотической общественностью в «список врагов России».
На сломе 15-16-го стал фигурантом ещё одного скандала вокруг Украины, прокомментировав задержание гражданки РФ, некоторое время состоявшей при добробатах в зоне АТО. Что характерно, тогда, в начале января 16-го, мало кто в украинской блогосфере комментировал именно его слова – перепосты шли на пересказ его слов оппонентами (что не лучшим образом характеризует некоторых принявших в этом действе личностей). С тех пор Бабченко демонстративно отказывается высказываться насчёт любых событий в Украине. Впрочем, считать его агентом ФСБ у нас некоторые товарищи так и не перестали.
Полгода назад, после начавшейся волны арестов, бежал в Прагу. Сейчас, свершив мечту определённой группы товарищей, уехал в Израиль и там командует.
Итак, после краткой биографии... А за что, собственно, украинская патриотическая общественность воспылала такой любовью к видному, но далеко не главному ньюсмейкеру российской оппозиции?
А за его тезис «я наблюдаю в Украине то же, что видел в России в результате чеченских войн».
После этих слов глаза нашего патриота застилает кровавая пелена, и он идёт писать гневные комменты, рандомно составленные из существительных «свинособака», «мокшане», «кацапы», «вата», глаголов «уничтожить», «заткнуть», «выдворить», «пристрелить» и «закатать», плюс набора союзов, междометий, предлогов и мата, унылого, как пубертатные фантазии подростка.
А зря.
Послушать его стоит. Так что, пользуясь тем, что я ещё гражданин Украины, украинец, живу здесь и, надеюсь, имею право говорить вслух, хочу поработать пятой колонной и разъяснить, что идёт после этих слов, кощунственных для украинских сердец.
Но для начала опять исторический экскурс. А то многие слабо себе представляют, что где когда происходило.
Чечня была регионом, который в 1991-м, вероятно, больше всех воспользовался максимой Ельцина «берите суверенитета столько, сколько хотите». Вдобавок, чеченские элиты не ушли в самоизоляцию, а принимали активное участие в московских политических разборках (сопряжённых с массовым перераспределением собственности). Во время провалившегося путча в октябре 93-го они выбрали не ту сторону, и победители решили сделать из них пример на устрашение прочим – маленькая республика с миллионом человек населения казалась практически беззащитной. Однако, «восстание возмущённого народа» с треском провалилось, а ввод регулярных войск закончился побоищем в центре Грозного. Война продлилась больше двух лет и закончилась позорным для российской патриотической общественности хасавюртовским соглашением, фактически дававшим Чечне ограниченную независимость (что характерно, с российской стороны его подписал идол сторонников «сильной руки» – генерал Лебедь).
В Чечне началась грызня между светскими и исламистскими группировками во власти и в армии. А Россия тяжело переживала крушение имперских иллюзий – шутка ли, «великая и непобедимая» проиграла каким-то абрекам! На фоне дефолта 98-го, ударившего в первую очередь по среднему классу, имперцы, бредящие «восстановлением СССР» вошли в ситуативный союз с многими региональными элитами – этот блок возглавлял тогдашний мэр Москвы Лужков (именно на этой волне он и стал наведываться в Севастополь) и премьер-министр Примаков, представитель кондовой советской дипломатии, ныне воплотившейся в фигуре Лаврова и прочих Чуркиных. Чтобы перехватить «патриотическую» инициативу, весной 99-го группа «системных либералов» (как их стали называть позже) во главе с Березовским вытащила из ящика серенького и малоприметного полковника ФСБ, сделав его сначала главой Совбеза, а потом и премьером. Тем же летом внезапно по стране прокатилась серия терактов, а чеченские исламисты начали джихад в соседнем Дагестане. На фоне борьбы за мир и целостность России, «серый полковник» стал «спасителем отечества» и весной 2000-го без конкуренции выиграл досрочные президентские выборы. Бывшая «примаковская» оппозиция была кооптирована в ряды победителей и стала заниматься своим «патриотичным делом» уже из московских кабинетов, результаты чего мы и наблюдаем сейчас.
Происходившее далее тоже весьма поучительно, однако выходит за пределы нашей темы, так как Бабченко апеллирует именно к вышеописанной эпохе – второй половине 90-х. Когда в обнищавшее, но в целом привыкшее к миру общество внезапно врывается война со всеми её уродствами. Когда молодые парни, ещё не успевшие толком ничего узнать в жизни, видят смерти и учатся убивать. Когда в семьи приходит похоронки, а за ними – жажда мести. Когда жестокость становится нормой не только на фронте, но и в тылу. Когда «цель оправдывает средства». Когда силовики, вкусив крови и власти, переносят военную мораль на мирную жизнь. Когда тысячи мужчин, морально искалеченных прогнившей армейской системой и унижениями, вываливаются на улицы городов, в которых они никому не нужны. Когда любая попытка посмеяться над собой вызывает агрессию и обвинения в предательстве, а на смену постперестроечной иронии приходит истовый патриотизм в стиле «Брата».
Бабченко описывает радикализацию общества, его естественную реакцию – стремление к «сильной руке», к отказу от морали ради победы ("лучше быть живым шакалом, чем мёртвым львом", "мы имеем право бороться с врагом теми же методами, что и он с нами", "победителей не судят" и т.д.), к чёрно-белому восприятию действительности (да-да, это всё не мои слова – это цитаты).
И – в 14-м Бабченко сказал, что эти же явления неминуемо ждут украинский народ.
Тогда его забросали гнилыми помидорами. Мол, как ты смеешь сравнивать украинцев с русскими?!
(Если что, я понимаю, насколько большая разница между чеченской и русско-украинской войнами. Однако, как было сказано в классике, war never changes, и считать, будто справедливая война калечит тела и души иначе, чем какая либо другая – это форма самообмана.)
Был ли он тогда прав? Судите сами, видим ли мы сейчас то, что он описывал 3 года назад.
Но хуже того, Бабченко описывает, какие ядовитые цветы вырастают на этом грунте. Собственно, нам лишний раз об этом рассказывать не надо – мы уже видим ягодки на соседнем участке во всей красе. И многим из нас приятно считать, что у нас в Украине такого не будет, потому что украинцы лучше россиян – и поэтому такое невозможно априори. Хотя на самом деле разница в другом: в том, что нам ещё предстоит встретиться с теми вызовами, которые сломили Россию 20 лет назад. И тут важно помнить, что путинизм появился не на ровном месте. И у нас есть все предпосылки к его воспроизведению на рідних теренах.
В общем, Бабченко прав?
Да.
Но есть одно "но".
Сам Бабченко никогда не говорил того, что так возмущает (и правильно делает) украинцев – что мы тоже можем пасть настолько же низко, превратиться в таких же чудовищ. Может он так думает, как знать, но мысли я читать не умею. А вот говорить – не говорит. Однако, люди всегда исходят из принципа "одинаковые условия ведут к одинаковым результатам", так что вопрос этот возникает естественно, даже если его не произносить вслух.
И тут на фоне всей вышеописанной чернухи у меня есть для вас нота позитива.
Да, Украина сейчас переживает тот же моральный кризис, что и Россия после Чеченских войн. И не только, как она. А заодно, как и Германия с Италией после Первой мировой. Как Франция после позорной франко-прусской. Как США после гражданской. Как Китай после "эпохи военных вождей". Как Испания после войны с США.
Да, ничто не ново под луной. И знаете, все выходили из кризиса по-разному. Вызовы одинаковые, а вот решения – нет. И от нас – здесь и сейчас –зависит, повторим ли мы путь России.
Да, разница между Украиной и Россией не качественная, а количественная. У нас тоже есть свои квасные патриоты, популисты, инфантилы, верные холопы в поисках хозяина и мелкие фюреры с большими замашками. И действуют они точно так же (как и во всём мире во все времена – не тешьте себя какой-то уникальностью в этом плане). У нас есть достаточно людей, готовых сотворить себе вождя из новостных лент и телевизионных передач. Уже сейчас под предлогом защиты от агрессора принимаются законы, попросту списанные с российских аналогов. В сети взахлёб обсуждают идею приравнять оскорбление представителей власти к оскорблению государственных символов (да и вообще отождествляют государство со страной). Если бы имя Путина не стало у нас табу, мы бы уже слышали уверенный хор голосов, твердящий: "Зря он на Украину напал, конечно, а так – всё правильно делает!" (как на полном серьёзе говорят о Гитлере "Зря он на СССР напал, а так..."). И этих людей, возможно, будет достаточно, чтобы вознести на пьедестал нового дуче, родного и патриотичного, обещающего навести порядок и сделать Украину сильной.
Но!
Их не хватит для создания устойчивой опоры. И они в конечном счёте проиграют. Потому что количественная разница с Россией у нас всё же есть, и она существенная.
Так что слушать Бабченко надо, независимо от того, кем вы его считаете. И не повторять чужих ошибок хотя бы в этот раз. И тогда у нас будет перспектива.
Да, Украина попытается стать Россией. Но у неё это не получится, как и много раз прежде. Вопрос только в цене, которую заплатит Украина за ошибки.
И тут аналогиям от Бабченко наступает конец.
